Проза

Володя Вовов так и сидел, сжимая лицо руками. Скляренко при виде поезда тихонько завыл, тряся головой. Нелли Петровна, выронив сумку и пакет, часто моргала и никак не могла собрать детали окружающего ее мира в цельную, непротиворечивую картину. Иван, притоптывая и издавая гортанные звуки, на правах начальника станции или директора чего-то там, совершал на платформе медленный круговращательный ритуальный танец. Бабушка, ожидающая в зале ожидания, закуталась с головой в беспорядочное шерстяное тряпье. Только бы скорее уехал, только бы ничего не видеть: Бродившая у края леса фигура теперь равномерно подпрыгивала на одном месте.

Да, продаю. Пять тысяч.
Ну, не знаю: Пять тысяч.
Да, говорящий.
Что Вы, женщина, - он так сразу не может, видите, он волнуется.
Ну, он же понимает, что продают - и волнуется.
Да,Флобер?
Это у Вертинского, знаете, песня - "Попугай Флобер".
Почему старый?
Он совсем хороший еще, попугаи вообще долго живут, да Флобер?

Штернфельда взяли прямо на улице, когда он бесцельно прогуливался, озираясь на дома, скверики и ларьки с газированной водой. Какие-то люди беззвучно подошли, показали невиданные, переливающиеся всеми цветами радуги удостоверения и уверенно, хотя и безболезненно, затолкали Штернфельда в машину.

ОН. Принимает?
Пауза. ОНА продолжает разглядывать кольца.
За Вами занимали?
Пауза продолжается.
Что - ответить трудно?!
Пауза продолжается.
Слушайте, Вы посмотреть на меня можете? Просто посмотреть и ответить по-человечески?!
ОНА (тускло). Потише можно?

Трамваи управляются как-то сами собой, собственными силами, автоматически останавливаются на остановках, прибавляют скорость, где надо. Водитель нужен только для неподвижного сидения с застывшим, устремленным за горизонт взглядом. Некоторые водители специально все ломают и пытаются управлять сами, чтобы не останавливаться на пустынных, как им кажется, остановках. Но ревизоры бдительно ездят, проверяют, увольняют, ссылают в штрафной батальон. Другие водители норовят незаметно выскочить на остановке, поваляться в грязи, поспать, поплакать, пока трамвай сам едет установленным маршрутом. Таких, поймав, убивают на месте.

МИЛИЦИОНЕР. Мужчина !
МУЖЧИНА (не останавливаясь). Вы мне?
МИЛИЦИОНЕР. Стоять!
МУЖЧИНА. Зачем?
МИЛИЦИОНЕР. Ах, ты... (Заворачивает ему руку за спину.) Пил?
МУЖЧИНА. Больно!
МИЛИЦИОНЕР. Выпил - так и скажи! Пивка, наверное, да? Немножко, да?
МУЖЧИНА. Я не пью.
МИЛИЦИОНЕР. А глаза блестят! Наркотики, значит?!

Он обнаружил себя сидящим на скамейке в совершенно незнакомом месте, в незнакомой части света. Вокруг был, наверное, город. Стояли дома, ездил транспорт, виднелся узкий канал, а еще дальше - другой берег канала, набережная и опять дома, таинственно-угрюмые, выстроившиеся в одну сплошную линию, пяти-шестиэтажные, похожие друг на друга, но разные. Ходили, бежали и стояли люди. Люди - белые, условно европейского вида, грингос, как сказал бы Хорхе Кампос. Но он ничего не говорил, безуспешно пытаясь понять, что происходит.

МАРЬЯ ИВАНОВНА. Мы не встанем на четвереньки! Мы венчаны в церкви! Он - муж, я - жена! Вы тут в Москве у себя разных гадостей нахватались - думаете, вы сами до них додумались?! Ха-ха-ха! Специально всё внедрялось - спецслужбами! Миллиарды долларов! Чтобы на четвереньки встали, озверели, облик позабыли! Специально духовность выкорчевывали - Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Михалкова, традиции, песни наши народные!
(Пауза.)
НАТАША. Вот и пой народные песни. Как захочется Виталия Сергеевича сбросить, "Дубинушку" запеваешь, - смотришь, - и перетерпела.

ОНА. Это Галапагосские острова, это вьюрок, птичка, у него клюв до личинки в дереве не достает - видишь? А он ее палочкой выковыривает, сейчас покажут...

(...)

ОН. ... Нет, ты послушай! Вот сделал тебя Господь птицей, так что ж ты, сволочь, палку в клюв берёшь?! Раз птица - клюй честно! А если личинка палку возьмёт? Или кирпич? И всех по морде, кто сунется?! А?!

МАМА, Черепах показывают. Интересно, как они называются?

ОН. А в следующий раз ваш вьюрок прилетит с автоматом!

Приемная. Входная дверь, дверь в кабинет. За столом сидит АЛЛА АЛЕКСЕЕВНА, сервирует его к чаю. Вбегает ВЕРОЧКА, быстро запирает за собой дверь. АЛЛА АЛЕКСЕЕВНА: Привет! Ты что?...

Никогда я, Немиров М.М., с Варкиным не дружил и даже не знаю, каково его имя: был я снобом суперинтеллектуализма, и личностей, не стремящихся изо всех сил врубаться в самые наи- наи- наиновейшие течения в искусствах, искренне презирал, трактуя их не иначе, как унылых недоумков, позорящих своим вялым прозябанием гордое имя Человека Разумного.

Что до букинистических магазинов, было такое хорошее дело при советской власти: специальные магазины, торгующие старыми книгами. Купил книжку, прочитал и сдал в такой магазин -- ее там выставили на продажу; как продадут -- деньги тебе, за вычетом, конечно, некоего процента комиссионных.