Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

/Анатолий Ливри: Выздоравливающий. Санкт-Петербург: Алетейя, 2003. — 123c. 1000 экз. ISBN 5-89329-582-X/

Это раньше мы хотели узнать, какие у них дома, есть ли лужайка,
сохранили ли русский язык, а теперь наши бывшие
соотечественники, проживающие за рубежом, не представляют для нас интереса.
А ведь разношерстное закордонье кишмя кишит современными
Алдановыми, Адамовичами и Одоевцевыми, там цветут махровым
маком интриги, а местные жучки-буквоеды, ничем не отличаясь от
живущих в России, вдумчиво прогрызают страницы русскоязычных
«Стетоскопа», «Колокола», «Литературного Европейца» или
обвиваются вокруг стволов различных ЛИТО. И, в то время как в
тамошних «поэтических павлятниках» слышится сдавленный писк —
«мы им не нужны», «кто нас читает в России?», «перехожу на
итальянский/французский/английский язык» — серия питерского
издательства «Алетейя» «Русское зарубежье» c 2002 года
целенаправленно выводит на бумажную арену писателей, когда-то
покинувших Советский Союз.

Вышло уже несколько книжек. Тут и сочинивший ударные «Записки
десантника» итальянский славист со смешным именем Майкл Коровкин,
и озабоченный судьбами казачества серьезный прозаик Майнаев,
и живущая в Париже литературная гранд-дама, третья жена
Генриха Кира Сапгир. Она, кстати, является автором предисловия
к еще одной алетейевской книге — сборнику рассказов под
названием «Выздоравливающий», о котором мы и поведем речь.

Анатолий Ливри

Автору «Выздоравливающего», бывшему москвичу, бывшему медику
Анатолию Ливри только-только перевалило за тридцать, и перо его
ядовито брызжет чернилами, плюется, оставляя на столе лужицы, в
которых плющатся мордашки похожих на головастиков бесенят.
Это — либо новый русский Ремизов, чье воображение полнится
ажурным, резным туманом собственных сказок, либо новый
Набоков, Набоков ранний, еще не оперившийся, Набоков времен
«Нежити» (было у него такое произведение про мороку с чертями),
Набоков, еще не решивший, с кем ему возлечь на ложе любви. С
земной женщиной, у которой грудь в форме дыни иль груши (в
рассказе Ливри «Призрак» — это простоволосая, измятолицая жена
протагониста по имени Галка Ципорье) или с похотливым
карликом, с упорством маньяка навещающим героя «Призрака» каждую
ночь. Литератор А. Люсый назвал послесловие к книге Ливри
достаточно характерно — «Отдаться карлику».

Что это — действительно желание распластаться под насилующей тебя во
все дыры, вплоть до чернильных, готической бесовщиной или
передергивание на модный русский манер европейских романов?
Критик Анна Кузнецова, например, отозвалась о прозе Анатолия
так: «русско-французские наркотические видения <...>,
небездарные, неглубокие и распространенные в Европе, как простые
предложения». И действительно, в калейдоскопной или, вернее,
наркоскопной прозе Анатолия Ливри переночевали многие
европейские модернисты. Однако, несмотря на то, что успевший
побывать преподавателем Сорбонны Анатолий, безусловно, берет в
долг у европейской традиции, он платит по счетам посредством
спелого, зрелого, готового упасть и подкатиться к Вашим
ногам, русского языка.

Безупречный стиль присутствует и в рассказе «Ecce Homo», вошедшем в
сборник и ранее попавшемся мне на глаза, когда я судила
интернетовский литературный конкурс «Улов». Ядро повествования —
еврей по имени Енох, проживающий в довоенном захолустье
чавкающую чесноком и болотом, выстреливающую вхолостую жидкую,
жалкую жизнь. Ливри решает шахматно-литературную задачу
удивительно ловко, и до самого последнего вздоха Еноха, до того,
как мы встречаем облаченную в военную форму
красавицу-немку, его Лорелею, мы не знаем, чем закончится этот пронзительно
точный рассказ. Ливри — мастер деталей. Заболевший
туберкулезом Енох падает и оцарапывает голову о «куст терновника», и
тут на ум невольно приходит Понтий Пилат, выводящий к толпе
Иисуса Христа с возгласом «вот человек!»

Название «Ecce Homo» вполне закономерно для Ливри. Как мы помним,
также был озаглавлен и знаменитый текст Ницше. Объездивший
Италию, Францию и Швейцарию Анатолий является знатоком
творчества Ницше и в данный момент работает над монографией
«Набоков-ницшеанец», готовящейся к публикации «Алетейей». Этот
разнообразно одаренный человек с громкой судьбой,
профессиональный каратист и путешественник с опытом, уже успевший посидеть
в швейцарской тюрьме, предпочитает писать не о себе
(представляя на наш суд, скажем, «Жизнь каратиста» или «Как это было
в Париже»), а о вещах парчовых, парящих, вещах подпорченных
укусами мечт,— о буднях бунтаря, о бреде больного, о
видениях, снах. Один из рассказов так и называется — «Сон».

В небольшой книжке, выпущенной «Алетейей», шесть текстов. Это текст
про вышеупомянутого любвеобильного, толсточленного карлика;
текст про едущего на субботник еврея (концлагерь тут плавно
сменяет колхоз); текст про сумасшедшего конспиратора,
заключенного в больничную клеть; текст про аутодафе убежавшего в
лес от домов и машин человека; текст про преподавателя
некоего университета, кому все его коллеги кажутся сборищем
нечисти (здесь, наверное, прячется автобиографический элемент), а
также про старуху, попавшую в ад.

Проза Ливри — далеко не для всех, но те, кто его смогут понять,
мазохистски погрузятся в вязкий, зеленый, обметанный паутиной,
иногда лопающийся предоргазменной сладостью, иногда —
заволокшийся гарью уже отгоревших пожаров, заросший мохом и
мохнатыми елями, обморочный, призрачный мир.