Литературная критика

Базаров — это вам не хуры-мухры!

А вы думали...

Лягушек резал и с аристократом Павлом Петровичем Кирсановым стрелялся?
Потом заразился трупным ядом, простился с родителями, бедными
помещиками, и помер? До этого влюбился в аристократку же Одинцову,
а она его — отвергла...

Это всё от школы, родные мои!

Базаров — эстет, это во-первых. Во-вторых, это эстет
настоящий, а не мнимый. В третьих, это эстет принципиально русский,
что сугубо важно. То есть басурманы, что западные, что восточные,
его эстетизма не поймут. Воспитаны иначе. Западные не поймут его
честности и альтруизма. Типа — ну зачем? Ну трахал бы Фенечку,
и не раз бы трахал, а с Павлом Петровичем-то — зачем стрелялся?
Дурак совсем, что ли? Восточные не поймут его русской эстетской
простоты, отсутствия «красивости». «Друг Аркадий, не говори красиво!».
«Ти што, дарагой, как нэ гавари? А как гавари?».

Теперь подробности...

Ну какой гражданин П. Н. Кирсанов аристократ? Не смешите меня...
Кто у него, во-первых, папа? А папа у него, если мне окончательно
не изменяет память, тот же самый человек, что и папа у Н. П. Кирсанова,
папаши Аркадия.

«Отец его, боевой генерал 1812 года, полуграмотный, грубый, но
не злой русский человек, всю жизнь свою тянул лямку, командовал
сперва бригадой, потом дивизией, и постоянно жил в провинции,
где в силу своего чина играл довольно значительную роль. Николай
Петрович родился на юге России, подобно старшему своему брату
Павлу, о котором речь впереди, и воспитывался до четырнадцатилетнего
возраста дома, окруженный дешевыми гувернерами, развязными, но
подобострастными адъютантами и прочими полковыми и штабными личностями.
Родительница его, из фамилии Колязиных, в девицах Agathe, а в
генеральшах Агафоклея Кузьминишна Кирсанова, принадлежала к числу
«матушек-командирш», носила пышные чепцы и шумные шелковые платья,
в церкви подходила первая ко кресту, говорила громко и много,
допускала детей утром к ручке, на ночь их благословляла — словом...»

Не аристократы, а — дети эдакого генерала Рохлина XIX века, только
не выбившегося в думские функционеры, потому что Думы еще не было,
правители русские умнее были.

Пойдем дальше...

Чем топит гражданин П. Н. Кирсанов свой камин? Может, какими-то
особыми полешками? Нет, дорогие мои, топит он свой камин самым
что ни на есть бурым углем. Залежей этого угля на юге
тульской и соответственно на севере Орловской области (где и происходят
описываемые в «ОИД» события) немерено, но уголь этот плохой, угарный,
неэнергоемкий и т. д. Не из Донбасса, короче, этот уголек. А дрова
в названных российских регионах, что в XIX-м, что в ХХ-м веке
были ой-ой как дороги, потому что «лесостепь», потому что леса
вручную сажали, чтобы поля заснеженными сохранить...

Кстати, у Тургенева есть такой рассказ «Лес и степь». С ударением
на втором слове.

Вот и весь аристократ! Теперь понятно, почему Базаров стрелялся
с ним с иронией...

Теперь о нашем герое...

«Изящные манеры и хороший туалет, конечно, суть вещи хорошие,
но мы сомневаемся, чтобы они были к лицу Базарову и шли к его
характеру»,— писал о Базарове один из лучших на мой взгляд критиков
XIX в. Н. Н. Страхов.

О манерах и туалетах...

Хотите верьте, хотите нет, но у Кирсановых лакей — эдакий современный
«голубой». «Слуга, в котором всё: и бирюзовая сережка в ухе, и
напомаженные разноцветные (sic! — П. Б.) волосы, и учтивые телодвижения,
словом, все изобличало человека новейшего, усовершенствованного
поколения...».

То есть вы поняли, в какую клоаку затащил нашего героя Аркаша
Кирсанов? Папа тихо спит-живет с девушкой из прислуги, нажил с
ней, между прочим, байстрюка; братец папы строит из себя нового
русского, не имея в кармане ни гроша; слуга «голубой» и так далее...
Даже перечислять не хочется...

И тут приезжает умный, деловой, талантливый, но, увы, не слишком
внешне симпатичный парень, и его начинают типа «учить»...

Вот в чем коллизия-то...

« — Так,— перебил его Павел Петрович,— так: вы во всем этом убедились
и решились сами ни за что серьезно не приниматься.

— И решились ни за что серьезно не приниматься,— угрюмо повторил
Базаров.

Ему вдруг стало досадно на самого себя, зачем он так распространился
перед этим барином.

— А только ругаться?

— И ругаться.

— И это называется нигилизмом?

— И это называется нигилизмом,— повторил опять Базаров, на этот
раз с особой дерзостью».

Открывая на «Топосе» новую рубрику «Базаров», я вовсе не желаю
заниматься литературным «нигилизмом». Только ежели вынудят...
Но уж тогда — «с особой дерзостью»!

Ведь Женя Базаров был человеком-то, в сущности, хорошим, добрым...
Народ простой его любил, детишки — особливо. Лягушек резал, ну
так кто ж их тогда не резал.

«— Папаша,— сказал он (Аркадий Кирсанов — П. Б.),— позволь познакомить
тебя с моим добрым приятелем, Базаровым, о котором я тебе так
часто писал. Он так любезен, что согласился погостить у нас».

Во втором выпуске «Базарова» первым объектом нашего внимания станет
последняя книга известного критика Натальи Ивановой «Скрытый сюжет»
— СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «Блиц», 2003.