Библиотечка Эгоиста

1.

На старом чердаке Иван Ильич и Степан Петрович приговаривают бутылку
красного. В маленькое окошко выставлен полутораметровый складной
телескоп.

– Сатурн сегодня спокоен,– заключает Иван Ильич.

Степан Петрович со стаканом вина подходит к окошку и тут же шепчет:

– Ваня, сюда! Снова «треугольник»…

Второй астроном появляется за его спиной, и оба застывают с раскрытыми
ртами. В предгрозовом небе, на котором из-за туч и звезд-то не
видно, четко вырисовываются три огненные точки. Они складываются
в некую простую геометрическую фигуру и проплывают вдоль линии
горизонта.

Иван Ильич и Степан Петрович испуганно переглядываются.

2.

Ему снится, как он спускается вниз по узкому каменному колодцу.
По его стенкам – карстовые «подтеки», и высохшие водоросли (словно
длинные коричневые волосы) и ил.

Колодец сухой, и на его дне таится неведомое зло. Нечеловеческая
жуть. Взять и отказаться бы от спуска! Но по воле сна человек
неминуемо устремляется вниз. Осторожно. От уступа к уступу.

И зло поджидает его. Там, в темноте.

3.

По пыльной лесовозной дороге идут двое, старик и молодой, широкоплечий,
но бывший боец городской ПЧ № 7. Кругом – вековые могучие сосны.
Поют птицы. Солнце.

– И долго ты меня будешь мариновать? – спрашивает пожарный.

– В смысле?

– Когда расскажешь, куда мы идем?

В этот момент в стороне над лесом пролетает вертолет. Путники
автоматически приседают, переползают к первым деревьям по подсохшим
глубоким колеям. Старик оказывается весь в пыли, потому что падает
на колени. Но вертолет невозмутимо исчезает в белоснежных облаках
на горизонте.

– Нет, это не погоня, – старик встает на ноги, отряхивается. –
Так, егеря или кто-то из олигархов летает… Так что ты спрашивал?
Куда мы идем? В Коркодин.

Молодой человек молчит, а старик продолжает:

– Ты ведь Егор, убийство в Чертовом зеркале, я читал об этом в
газетах. 25-летний пожарный из города отдыхал в деревне Коркодин.
На почве личной неприязни у него возник конфликт с местным 25-летним
же пареньком. Тот обещал поколотить приезжего. Договорились встретиться
в лесу у пещеры Чертового зеркало, и селянин пропал. Бесследно
исчез, а утром его окровавленную одежду, кстати, с фрагментами
плоти, обнаружили в пещере.

Егор по-прежнему молчит, и мужчины отправляются дальше.

– А у пожарного нет алиби, – продолжает старик. – Кто-то из свидетелей
слышал, как тот поругался с погибшим парнем, бригадиром с фермы.
После этого пожарный действительно отсутствовал несколько часов.
Значит, он мог убить несчастного. Наверняка, забил его камнями,
а тело потом где-то спрятал… Так предположило следствие.

– Не убивал я никого, – басит Егор. Это получается у него приглушенно,
но авторитетно.

– Знаю, – Старик повязывает себе на голову снятую майку. – Знаю.
Но у Чертова зеркала был?

– Кто ты?

– Я? Обычный сумасшедший. Меня упекли в «психушку» родственники,
и я уже два месяца на препаратах… Словом, дурак я, обычный дурак.
Такой же, как и ты, кстати. Пациент психо-неврологического диспансера.

После дурдома в дурдоме вольница, хлынувшая на беглецов, несказанно
солнечно ласкает ум и обветренное лицо. Егор с радостью вдыхает
аромат этой вольницы и бредет за стариком – хоть куда, хоть к
черту на рога!

– Как зовут-то тебя? – спрашивает Егор старика.

– Антоном Павловичем, – на ходу выдумывает тот, надеясь, что пожарный
все равно не читал классику. Они поднимаются на пригорок, с которого
открывается вид на бескрайнюю тайгу, зеленые верхушки сосен, сливающихся
в единое море.

– Так был ты у Чертова зеркала? – повторяет вопрос старик.

– Был. Как и договаривались, я пришел к десяти. Уже стемнело.
Я ждал у пещеры, а его все не было. Он так и не пришел. В полночь
я плюнул на это дело и вернулся в деревню. Думал, по дороге встречу
этого ненормального, но нет, не было его, а утром меня арестовали…
В пещере, в первом гроте, пацаны нашли рубашку и брюки Васи (того,
что окрысился на меня). Одежда в крови, какая-то часть плеча…
Самого нет, а подозреваемый только я: мол, драться мы собирались
с ним.

– Из-за чего хоть поссорились? – Антон Павлович присел на пенек,
торчащий у дороги.

– Девушка там. Варя. Я люблю ее, жениться хочу. А ее бывший одноклассник,
Вася, вроде как соперник мой. Он и попер на меня, хотел проучить,
видимо.

– То есть никакой драки не было? – спросил старик.

– Говорю ж, не пришел он.

– Может, и пришел, только раньше тебя. Сидел в пещере, там его
и убили. А когда появился ты, в Чертовом зеркале уже был труп,
– словно сам с собой говорит Антон Павлович и тут же спрашивает.
– Ты, пока ждал, ничего подозрительного не видел?

Егору надоедает все это, и он переводит разговор на другую тему:

– Слушай, ты зачем меня туда снова ведешь?! В пещеру, что ли?

– Да – в пещеру.

– Зачем?

Антон Павлович лукаво щурится:

– Есть одна догадка…

– Шерлок Холмс, что ли?

– Может, и Шерлок Холмс. Тебе-то чего? Ты не убивал, я докажу
это. И тебе, и мне хорошо будет.

– Для этого и сдернул меня с «дурилки»?

– Ага.

4.

В доме Никулиных уже полтора месяца траур: убили старшего сына
Василия. Вся семья в горе. Родители не снимают черное, а дети
не шалят, не кричат и совенками сидят то на кровати, то под окном
на лавке.

После школы парень работал на ферме, руководил очистными работами,
бригадиром стал. Хотел жениться на Варе (после случившегося в
доме ее называют только лярвой), с детства знаком был с ней, в
одном классе они учились. Из-за нее и погиб, потому что приехал
к бабке Вере ее племянник из города и закрутил с Варей черт-те
что. Вася вытащил обидчика к пещере, а городской вот как поступил…

Никулин-старший, вернувшись с работы, садится за стол. Перед ним
хозяйка ставит традиционную тарелку с борщом, кладет ложку и ломоть
хлеба. Не до пира – горе-то какое!

Отец семейства молча ест, и тут в окне появляется голова деревенского
лоботряса Вовки.

– Мусор пропал! – кричит он.

– Какой мусор?

– Участковый наш! С вечера пошел к пещере, и как корова языком…

– Чего мелешь-то!

– Не мелю, не мелю! Нинка его вон, вся в слезах… И ночью не было,
и весь день отсутствовал. Что-то вынюхивал он в Чертовом нашем
зеркале, а теперь сгинул.

Никулин-старший поднимается из-за стола.

– Если врешь – убью. Созывай народ в правление – решать будем.

Никулин снимает с вешалки кепку и уходит. Он начальник леспромхоза,
и хотя того уже десять лет как нет, все равно начальник. В правлении
Никулин руководит продажей дерева частным фирмам, дает распоряжения,
какой лес рубить, какой еще рано.

– Ох, – взмахивает руками жена.

5.

– Значит, ничего подозрительного? – переспрашивает Антон Павлович.
– А это что?

Старик указывает на свежие насечки на стене грота. В слабом свете
спичек, которые попеременно зажигают мужчины, видны «чирки», оставленные
острым, скорее всего, железным предметом на камне.

– Ну, «чирки», – соглашается Егор, еще не понимая к чему клонит
Антон Павлович. А тот начинает быстро-быстро рыскать по гроту,
заглядывая во все углы. Что-то ищет. И тут слегка присыпанный
землей на свет появляется настоящий штык от трехлинейки времен
Гражданской войны. Штык очищен от ржавчины и заточен на конце
в форме отвертки.

– Ждал он тебя здесь. И штык, значит, для тебя принес… – заключает
Антон Павлович и устремляется дальше по пещере. – А теперь самое
интересное. На этом глиняном выползне должно что-нибудь остаться.

Антон Павлович приседает, и в свете спички четко выделяется отпечаток
мужского ботинка, оставленный на глине.

– Странно, – бормочет старик. – Чей же это?

И тут же меняет тему:

– Тут есть вода? Озерцо или колодец какой?

– Колодец есть, только высох он уж давно. В иле весь был, и ил
высох.

– Ну, веди.

Они заглядывают в темное влажное горло пещерного колодца. Светят
спичками, но, что таится на его дне, все равно не видно. Вековые
карстовые потоки застыли на стенках колодца. От ужаса, который
будто бы поднимается снизу, мужчины даже боятся громко дышать.

– Так, экспозиция ясна, – прерывает молчание Антон Павлович. –
Примерно так я все это и представлял…

6.

– Варя где?

– Уехала, – пугается баба Вера. – Как все это произошло, подалась
куда-то… А ты как здесь?

– На следствие я. Эксперимент тут в пещере…

В ответ баба Вера грозит пальцем – то ли в шутку, то ли всерьез.

– Врешь, – заключает старая женщина. – Сбежал, небось… Неужели
сбежал?!!

– Да нет, что ты! – пытается успокоить ее Егор, но бабу Веру не
проведешь.

– Значит, сбежал, – кивает она головой.

Егор смело шагает в дом, знает, что на Руси особое отношение к
беглецам: не выгонит же!

– А это кто? – баба Вера замечает, что за спиной Егора стоит незнакомый
пожилой мужчина, который направляется в дом следом за племянником
женщины.

– Это ученый. Мы только до утра. Потом уйдем, – бурчит Егор.

Крехтя, баба Вера достает из подполья остывшую картошку в мундире,
соленья и банку самогонки. На столе тут же появляются деревенский
хлеб, сметана и рюмки. Мужчины выпивают. Антон Павлович охает,
ахает. Закусывает соленым огурцом.

Перед сном Антон Павлович просит старую вязаную шапочку и натягивает
ее себе на голову.

– Не люблю мышей всяких, – объясняет он. – Погрызут еще уши. Или
жучок какой заползет… Ух, жуть! А у тебя оружие есть?

– Ружья нет, – Егор переворачивается с боку на бок. – Но кое-что
от дядьки осталось, он у меня лесником одно время работал…

7.

Во сне на дне колодца его поджидает девушка. Егор сразу узнает
Варю и обнимает ее. Они оба рады встрече.

В сторону от вертикального лаза уводит черный проход. И зло продолжает
прятаться в темноте. Оно знает, что люди сами придут к нему. И
тогда…

8.

Утром Егор выдвигает из кладовки большой деревянный сундук, в
нем оказываются капканы (маленькие на кротов и большой на медведя),
моток лески и охотничьи патроны.

– Пойдет, – заключает Антон Павлович. – Нужна еще труба…

– Для чего это?

– Стальная труба, ножовка, изолента, разные инструменты… И еще
доска.

– Ты не иначе на медведя собрался.

Старый ученый словно не замечает иронии Егора и продолжает:

– А я пока патроны пересмотрю: не отсырел ли в них порох?

В дверях появляется баба Вера. Она молча смотрит на мужчин, а
потом протягивает Егору запечатанный конверт – как на почте. Егор
быстро распечатывает его и узнает женский почерк. И читает, читает,
читает…

К обеду у Антона Павловича уже готовы три самострела под патроны
двенадцатого калибра. Стальные трубки прикреплены на цевье с рукоятями,
выпиленными из доски.

– Что это?!

– Теперь фонари. Давай все, что есть в доме!

– А он один. Мой.

– А свечи?

– Что за охота-то? – допытывается Егор.

– Ночью будет охота. В Чертовом зеркале все и узнаешь. А пока
ищи свечи!

Один из самострелов ученый отдает Егору, два других засовывает
себе за пояс.

– Ты можешь нарисовать план пещеры? – спрашивает Антон Павлович.
– Хотя бы условно.

Егор берет бумагу, ручку, и у него получается рисунок в виде ящерицы-сороконожки:
пещера извивается и обрывается сужающимся «хвостом» – тупиком,
в стороны от основного прохода разбросаны короткие «лапы». Их
около десяти. Колодец расположен примерно по центру «ящерицы».

– Вот и отлично, – заключает Антон Павлович, словно у этого рисунка
есть какой-то смысл. – От кого письмо-то получил?

Егор молчит.

– От Вари, что ли?

– От нее.

– И где она? Ждет еще? – лицо старого ученого даже вытягивается
– так он интересуется этим.

Егор пожимает плечами.

Баба Вера выносит из дома кастрюльку, завернутую в полотенце.

– Вот, пельмешки, – говорит старушка. – Вам в дорогу. А это самогонка.
Чай, всю ночь будете – замерзнете.

– Правильно, – соглашается Антон Павлович, – пельмени без водки
только собаки едят.

Егор довольно улыбается.

9.

– Да что это за зверь, на которого мы идем? – Егор едва поспевает
за стариком.

– Зверь, вот именно зверь. Был бы труп твоего Васи, следователи
сразу определили, что на него напал не человек. Но трупа нет.
Этот гад сожрал его полностью…

– Кто?!!

Антон Павлович с двумя самострелами за поясом, напоминающими старинные
дуэльные пистолеты, останавливается, опираясь на клюку.

Ученый тяжело вздыхает и продолжает как ни в чем не бывало:

– Среди них, как, впрочем, и среди людей, нередко появляются звери.
Они убивают и съедают себе подобных, что называется каннибализмом,
а в данном случае представителей параллельной ветви, то есть людей.
А значит, речь идет о людоедстве…

– Да ты сумасшедший! – кричит Егор.

– Да, сумасшедший – соглашается ученый. – А ты разве не сумасшедший?
Разве не ты вчера сбежал из дурдома? Я помню, как тебя привезли
заморенного… Ты ведь буйным был, дрался, кусался, как… как бешеный
аллик.

Егор замолкает, словно получил по зубам и обиделся, а Антон Павлович
уже подошел к пещере и посветил внутрь нее.

Оказавшись в замкнутом пространстве подземелья, пожарный и ученый
словно становятся ближе друг к другу.

– Варя ждет ребенка, – неожиданно признается Егор. – Письмо оставила
на всякий случай – вдруг я объявлюсь. Пишет, что уехала в город
к своим. Тут-то у нее только дед был, да и тот умер.

10.

По узкому вертикальному лазу что-то движется вверх. Мужчины замирают.
Кто-то неведомый двигается к ним снизу из колодца.

– Не зажигай свет, – предупреждает Антон Павлович.

Мужчины замирают в нерешительности. Цепенеют от ужаса. Кто это?
Что за лють выбирается к ним?

Тот, в колодце, тоже замирает и не издает ни единого звука. Он
притих. Он знает, что его поджидают, и словно определяет: сколько
их, где они расположились, чего хотят?

Егор сжимает пальцами рукоять самострела. До побеленья костяшек.

То же самое делает и Антон Павлович, у него в каждой руке по «пистолю».

Ужасное ожидание становится невыносимо невыносимым. Кажется, что
черный зев колодца то сужается, то расширяется в темноте. Ученый
моргает, Егор стоически выдерживает это испытание.

Вниз летят камушки: тот, в колодце, медленно поднимается наверх.
И в этот же момент из колодца мелькает огромная зубастая пасть.
Подземный лють пытается схватить кого-нибудь из людей. Егор стреляет,
но промахивается. Пасть исчезает в темноте, и слышно, как тварь
удирает вниз по колодцу.

11.

По лесу пробираются вооруженные мужчины. У одних в руках колья
и топоры, у других – ружья. Людей ведет Никулин-старший. Из оружия
у него охотничий карабин с нарезными стволами.

Они настроены решительно.

12.

– Есть одна теория, – говорит Антон Павлович. – Про Дойла Рассела
слышал и его рептилию?

– Нет, – сознается Егор. – А ты кто будешь? По профессии, я имею
в виду…

– Ай, – Антон Павлович по-стариковски машет рукой. – ученый я.
Ученый-биолог. В Академии наук работал, в Институте экологии…

– А с родственниками чего? – спрашивает Егор, памятуя о прежнем
разговоре.

– С какими родственниками?

– Ну, с теми, что отдали тебя в «психушку»… ты говорил.

– А-а. Это длинная история. Кризис был у меня. Дурковать я начал
– ни того, ни с сего, вот и отдали меня санитарам. А так родственники
у меня хорошие…Просто испугались они. Вот и отдали. Зла на них
не держу, сам бы, наверное, испугался и отдал. Но мы не об этом,
– Антон Павлович устремляется вглубь пещеры по узкому лазу.

– Почему – туда? – спрашивает Егор.

– Я тут кое-что понял, – объясняет старик. – Твой Вася стоял спиной
к этому лазу, чиркал на стене штыком, а убийца как раз прятался
здесь. Посмотри на засохшую кровь: больше всего ее – целый фонтан
– справа от «чирок». Значит, убийца, напав сзади, вцепился Васе
справа в шею и сразу перекусил сонную артерию. Тот даже вскрикнуть
не успел. Мгновенная смерть.

– Подожди, – Егор пробирается следом за Антоном Павловичем. –
Получается, что Васю загрызли?

– Может быть, и так, – многозначительно отвечает старик. – Может
быть…

– Но кто?! Человек?

– Я ничего не говорил про людей, – Антон Павлович обжигается и
бросает сгоревшую спичку. Зажигает новую. – Я называю их алликами,
от слова «аллозавр». Были такие динозавры, хищники. И этот самый
Дойл Рассел определил, что у них (имеется в виду – по строению
тела, по развитию мозга) была возможность превратиться в… разумное
существо. «Очеловечиться», что ли. Рассел предполагал некоего
динозавроида, прямоходящую, говорящую рептилию. Подобно гомо сапиенсу,
только за миллионы лет до его появления. Вместо нас на Земле заправляли
бы разумные рептилии. Кстати, это вполне возможно: «человек» бы
произошел не от обезьяны, а от… В общем, аллики.

– И что же их остановило? – казалось, Егор интересуется бреднями
сумасшедшими.

– Их остановил метеорит. Шестьдесят пять миллионов лет назад в
Землю врезался огромный метеорит. В адском катаклизме (под горами
пеплами и гигантскими волнами, обрушившимися на сушу) на планете
изменился климат. Канули в Лету сотни видов доисторических растений
и животных (флоры и фауны), в том числе и динозавры… Словом, развитие
алликов остановила космическая катастрофа. Они погибли.

13.

На выходе из пещеры Егора оглушают ударом по голове. Он падает,
и десятки рук хватают его со всех сторон. Деревенские начинают
избивать пожарного.

– Жестче, жестче! – натравливает мужиков Вовка, но сам в драку
не лезет, стоит в стороне.

Никулин-старший тоже застыл поодаль. Зло сощурившись, как какой-нибудь
Стенька Разин, он невозмутимо наблюдает, как избивают парня. А
на того сыплются и сыплются ужасные удары. Кровь хлещет из разбитой
головы, один глаз уже полностью заплыл и на его месте – красное
месиво.

– Дай-ка я еще раз,– кричит один из мужиков, примеряясь для удара.

Никулин тяжело вздыхает.

И тут из пещеры выскакивает Антон Павлович. Он кричит, но в общей
суматохе его не слышно. И тогда ученый палит в воздух из самострела.

Очумев от грохота, мужики останавливаются.

– Стойте! – кричит Антон Павлович. – Там, в колодце, кто-то просит
о помощи. Там человек! Нужны веревки!

Деревенские забывают об Егоре и устремляются в Чертово зеркало.
Старик бросается к окровавленному пожарному. Никулин-старший сначала
не знает, куда бежать: к Егору или в пещеру, – а потом устремляется
следом за мужиками.

14.

Антон Павлович рвет на себе фланелевую рубаху и прикладывает ее
лоскуты к ранам пожарного.

– Как волки, как волки накинулись, – шепотом приговаривает старик,
забинтовывая раненному голову.

15.

Деревенские выносят из пещеры пропавшего участкового, потерявшего
сознание у них на руках. У него оторвана нога и несчастная культя
перетянута офицерским ремнем.

– В больницу его! Срочно! – командует Никулин-старший.

– Как же тут без машины?! – кричит Вовка-лоботряс.

– Живо дуй за «УАЗиком»!

16.

В больничной палате светло. Солнечные зайчики играют на металлических
душках кроватей и кружках на тумбочках.

– Роста он такого же, как я, – говорит участковый. Он лежит под
капельницами; голова замотана бинтом; обрубок ноги спрятан под
одеяло. – Худой. Руки и лицо коричневые. Остальное тело я не видел
– скрыто плащом…

– Так он в одежде?! – удивляется Антон Павлович.

– Да, в плаще…

– А глаза?

– Глаза – это отдельный разговор. Они зеленые. Зеленого цвета,
как у кошки или… у хамелеона. Я понял – он видит в темноте. Он
может выпячивать глаза и смотреть по сторонам, в разные стороны.

– Зубы?

– Да, полный рот зубов… И еще. Мне показалось, что между пальцами
у него перепонки. Как у жабы, перепонки.

– Он произносит какие-нибудь звуки?

– Только мурчит. Мурчит что-то себе под нос… Он ведь нарочно откусил
мне ногу! Чтобы я не убежал?! Он оставил меня про запас… Он бросил
меня на дне колодца, а потом все равно бы съел!

– Жуть! – вырывается у Антона Павловича. – Как он напал на вас?

– Этот гад обладает каким-то гипнозом. Я осматривал пещеру, это
Чертово зеркало, а он, вероятно, выбрался из колодца. В темноте
я не видел его...

– Да-да. Мы нашли ваш отпечаток на глине, – кивает головой Антон
Павлович.

– А потом… Потом меня словно связали по рукам и ногам – я не мог
шевельнутся. И тогда гад бросился на меня и начал грысть мою ногу,
живую плоть… Я потерял сознание и очнулся уже на дне колодца,
куда меня приволок людоед. Мне с трудом удалось кровь, хлеставшую
из ужасной раны. Я лежал на мокрых, ледяных камнях, как в холодильнике…
Да, он припрятал меня, как кусок мяса в холодильник!

На соседней кровати недовольно ворочается дед. Антон Павлович
поднимается, чтобы уходить.

17.

– У тебя бабка верующая? – спрашивает Антон Павлович.

– Она мне тетка, – у Егора заклеено лицо пластырем, забинтованная
рука висит на перевязи.

– Ну, хорошо, тетка. Верующая или нет?

– Вроде молится чего-то. Староверка она. У нас в семье все из
староверов, – Егор поправляет сучья в костре.

– Так-так. А какого толка?

– Чего?

– Поповцы или беспоповцы? Может быть, какое отдельное течение?

– Не знаю. Но книги старые она хранит. Молельный угол у нее в
чулане… Она ведь до сих пор боится преследования. Прячется. Молчит.
Ты, если такой умный, разговори ее, попробуй!

– Попытаюсь.

И тут в темном небе над березовым перелеском возникают три горящих
шара. Они выстраиваются в треугольник – один «огонек» впереди,
два сзади – и проносятся над верхушками деревьев.

– Что это?!! – Егор удивленно привстает с поваленного бревна.
Антон Павлович таращится на небесный объект.

– НЛО, – говорит он.

– Разве оно такое?

– И такое тоже…

Неведомая «эскадрилья» замирает над лесом, и на секунду кажется,
будто огромное лицо смотрит с небес на людей. Но это галлюцинация,
и «огни» медленно гаснут. НЛО исчезает в темноте.

Антон Павлович и Егор долго не могут придти в себя. Никто не произносит
ни звука. Наконец ученый нарушает тишину:

– Это один или три разных объекта?

– Не знаю… Но ты видел, оно есть, НЛО это! Значит, не врут про
него. Значит, летает…

– М-да, не случайно все это, – заключает Антон Павлович.

– Что не случайно?

– Аллик этот, НЛО… Тут есть над чем подумать. Я понимаю, когда
«тарелки» видят над аэродромами, обсерваториями… И в Коркодин
они пожаловали не случайно.

– Инопланетяне?

– Может, и инопланетяне. А может…

– Ты веришь в эту чушь про параллельные миры? – Егор проявляет
необычайную догадливость.

– А почему бы и нет? Муравьи там, микробы всякие тоже считают,
что они хозяева на планете. Можно допустить, что параллельно нам
на Земле царствует иная цивилизация. Нередко мы сталкиваемся с
ними, но… То, чему мы становимся свидетелями, только тени… Да,
бледные тени их мира. Мы, как муравьи, видим только палки, которые
суют в наши дома, и не имеем никакого понятия, кто держит эти
палки.

– Бред!!! – машет рукой молодой пожарный.

Ученый пожимает плечами и глубокомысленно резюмирует:

– Пусть – бред, но нужно помнить о том, что все великие открытия
начинались с бреда. Вот взять, к примеру, Колумба…

Антон Павлович не успевает договорить: из-за поворота появляется
колонна армейских грузовиков. Темно-зеленые «Уралы» с брезентовым
верхом. Автомобили движутся к Чертову зеркалу и останавливаются
на площадке перед входом в пещеру.

– Солдатики, – старый ученый привстает, чтобы лучше видеть происходящее.

Из кабин выпрыгивают офицеры. Короткие громкие команды, и на землю
из «Уралов» выскакивают автоматчики.

В темноте почти ничего не видно, но старый ученый и пожарный понимают,
что солдаты принялись разбивать палаточный лагерь у Чертова зеркала.

18.

Утром у армейцев пахнет кашей. Дымит полевая кухня. Разбиты огромные
палатки. Их отгораживают грузовики, выстроенные в ряд. По периметру
дислокации военных расставлены посты – сколоченные из досок будки;
две из них, приставленные к черному зеву пещеры, укреплены мешками
с пешком. Караульные на боевых постах. Остальные заканчивают работы
в лагере.

Два офицера, капитан и старший лейтенант, выкроили время, чтобы
незаметно за грузовиком отхлебнуть из металлической фляжки.

– Чертова пещера, – ругается капитан. – Взорвать бы ее к едреной
матери, да и дело с концом! Какая разница: кто там, в ней…

– Ага, – старлей кивает головой.

– Ну, еще по глотку и пошли. Боже, а это кто?!

К лагерю приближаются два несуразных толстяка с походными рюкзаками
за плечами.

– Стой! Ближе нельзя!– кричит постовой.

– Ты хоть бы автомат взял,– бурчит себе в усы капитан, но солдат
оставил оружие в будке.

Толстяки останавливаются.

– А что такое?– спрашивает один из них.

– Режимный объект, – постовой вспоминает, что при нем нет АКМа,
и возвращается за ним.

Капитан и старший лейтенант выпивают, и оказывается, что во фляжке
больше ничего не остается.

– Третья уже, – напоминает старлей.

Капитан кивает:

– Вечером зашлем в деревню: может, самогон какой есть… Ну, пойдем,
поговорим.

Офицеры направляются к подошедшим толстякам.

– Хреново, рядовой, – ругается капитан. – автомат всегда должен
быть с собой, в кармане носи, блин! Кто такие?

– Астрономы мы, – объясняют толстяки.

– Тут, – показывают они рюкзаки, – аппаратура: телескоп, фотоаппараты
всякие… Мы к Чертову зеркалу… А вы чего? Тут раньше никого не
было…

– А теперь есть, – бухтит капитан. – И вам тут нечего! Там, за
холмом – пожалуйста. И то – я вас не видел. Сидите тихо и телескоп
свой не высовывайте! У меня тут приказ. Стреляем без предупреждения,
блин!

Иван Ильич и Степан Петрович без лишних слов отправляются за холм,
туда, куда указал капитан.

– Ходят тут всякие…– бурчит им вслед офицер и закуривает. Старший
лейтенант уже дымит сигаретой. Вдвоем они отправляются к столу
под деревянным навесом. Там полевой штаб.

19.

Баба Вера по-стариковски бережет электричество и с темнотой зажигает
лучину.

– Ну, слушаю тебя, – Она едва не добавляет в конце «оборванец».
В глазах пожилой женщины сквозит некое презрение к старику, которого
привел Егор. Антон Павлович усаживается напротив нее не край кровати.

– Откуда название такое? – спрашивает ученый. – Коркодин…

– Хм… Всегда было. Коркодин… Так ведь в летописях зверя называли,
зверя невиданного. Вылазил он будто бы из болот, скот пожирал
и людей ел. Так это давно было.

– Вот я и спрашиваю, – будто бы чему-то радуется Антон Павлович.
– А откуда название Коркодин?

– А я почем знаю? Вон там, – баба Вера машет куда-то в сторону,
– деревня Грибная, а грибов у них и в помине не было… Назвали
да и все тут. Там – Алтынная, чуть дальше – Лошадная, а у нас
Коркодин. Может, и привиделся кому зверь лютый, шут его знает!

– Так все-таки привиделся? – допытывается ученый, словно ухватившись
за тоненькую нить. – А кому? Когда?

– Говорю же: не знаю я. При мне никаких коркодинов не было. Да
и выдумки это!

– Хорошо, – Антон Павлович незаметно усаживается поудобнее на
кровать. – А горящие шары над деревней видели?

– Шары-то? Да.

– Так-так, – в руках ученого появляются блокнот и карандаш. –
Не против, если я буду записывать?

– Чего уж, пиши.

– Значит, шары видели…

– Так они тут и при царе летали, и при Сталине, и при Берии…

– А при Ленине?

– При Ленине – нет. При Ленине не летали. Да и некогда было. Куда
там – социализм ведь строили! Революция была…

– А сейчас, в последнее время, видели шары?

– Да полно их! Так и кружат над лесом, так и кружат... Мы уже
привыкли, зовем шары «святляками». Внимания никто не обращает.

– А контактировать с ними не пытались? Стрелять, например?

– Что ты! Стрелять?! Кто же в Божьи глаза стрелять будет?!!

Антон Павлович понимает, что разговор зашел в тупик, и решает
подойти с другого бока:

– А книги старые у вас есть?

– Ишь, ты – книги! – повышает голос баба Вера. – А ты кто будешь?
Гэпэушник, поди? Есть ли у меня книги?.. Не скажу!

20.

Ефрейтор Сидоренко задремал на посту и не замечает, как из ночной
непрогляди бросается длинная сгорбленная тень убийцы. За спиной
солдата появляется рожа с огромными зелеными глазами.

Нелють хищно разевает пасть. Секунда, и огромные клыки смыкаются
на шее ефрейтора. Слышен хруст сломанного кадыка, в разные стороны
хлещет кровь. Солдат падает без чувств.

21.

– Он Сидоренко горло перегрыз! – воет в ночи старшина.

Темноту разрезает автоматная очередь.

– Не стрелять!!! – орет капитан. – Сейчас, сука, своих положишь!
За одним, блин…

В армейском лагере суета. Бегут автоматчики, которые сами еще
ничего не понимают.

– Включить фары у грузовиков! – дает команду капитан. – Пусть
осветят пещеру!

– К нам движется какая-то машина, – подбегает старший лейтенант.

– Какая, на хрен, машина! Людоед вылез из пещеры, он в лагере!
Собери всех солдат! Первый взвод к грузовикам, пусть держат оборону!
Второй взвод ко мне! Всех!!!

– Слушаюсь, – старлей убегает.

22.

– А это кто? – спрашивает на холме Антон Павлович.

Егор пытается рассмотреть машину, но не узнает ее. А та на полной
скорости несется к лагерю военных.

23.

Иван Ильич копошится в спальном мешке.

– Что там за апокалипсис у солдат? – толкает он в бок Степана
Петровича.

– А я почем знаю?! Учения…

24.

– Фары! Фары на пещеру! – что есть мочи вопит капитан. Он уже
в окружении автоматчиков из второго взвода. – Не стрелять! Не
стрелять!

– Уйдет же, – напоминает один из солдат, но его никто не слышит.

В свете фар длинная сутулая тень с головой, вытянутой вперед,
словно у ящерицы, мелькает между камней и исчезает в пещерном
лазе.

– Вот же сука!

На позиции перед армейскими «Уралами» останавливается настоящая
пожарная машина (и откуда только взялась!). Из нее выпрыгивают
несколько тренированных парней, быстро разворачивают и присоединяют
друг к другу рукава. Через мгновение убийственная струя воды ударяет
в портал Чертова зеркала.

С холма бегом спускается Егор.

– Бобров! Ты?! – кричит он и обнимает командира расчета. Следом
приходит очередь каждого из пожарных.

– Я знал, что тебе понадобится помощь, – говорит Бобров с сытой
ухмылкой.

25.

Антон Павлович склонился над блокнотом. Напротив ученого сидит
Никулин-старший.

– Я ведь так, извиниться пришел, – говорит он.

– Да-да, – словно не замечая его слов, бормочет старик. – Итого:
двое раненных и один погибший…

В этот момент входит Егор. Он взволнованно сообщает:

– К солдатам огнеметчики прибыли. Сейчас пещеру жечь будут.

– Мать честная! – вскрикивает баба Вера.

Антон Павлович сидит на большущей кержацкой кровати, словно клоп
на кепке.

– Пустое это все, – говорит старик. – Нет уж там никого.

– Как – нет?!

– А вот увидишь…

26.

Красные всполохи разрезают ночную темноту. Егор и Антон Павлович
стоят у крайнего дома Коркодина и наблюдают за этим.

– Так что там Варя? – спрашивает старик.

– А, Варя… Говорю же: беременная она.

– И чей ребенок? Твой?

Егор улыбается:

– А какая разница? Мой. Жениться я на ней хочу.

– Добре, добре, старина, – соглашается Антон Павлович. – Но обвинения-то
с тебя пока не снято... Сейчас эти солдафоны уничтожат там, в
пещере, все доказательства. Что делать будешь?

– А черт с ним, с обвинением! Поеду в город, к Варе, а там разберемся.
Участковый вон даст показания…

Егор уходит и тут же возвращается:

– Кстати, а почему ты считаешь, что этого зверя уже нет в пещере?

– Свои же и забрали, – многозначительно говорит Антон Павлович
и указывает пальцем в небо.

27.

На краю леса горит костер.

Степан Петрович листает свой астрономический дневник. Иван Ильич
кипятит на огне воду для чая. Оба уже порядком набрались портвейна,
прихваченного в дорогу. За их спинами на треноге стоит телескоп,
но к нему уже давно никто не притрагивается.

– Интересное дело, Ваня, – говорит Степан Петрович. – Этот «треугольник»
появляется в этих местах только в среду и субботу, словно имеет
понятие о днях недели…

К костру астрономов подходит незнакомый старик, одетый в какое-то
рванье.

– Не возражаете? – спрашивает он и подсаживается ближе к огню.
– Я слышал про «треугольник» и знаю, с чем связана такая его цикличность.
Патруль. Не знаю уж, с другой он планеты или из параллельного
мира, но это патруль. Они искали нашего зверя. Нашли и обезвредили
его.

– Какого зверя? – удивляется Степан Петрович.

– Что за чушь?! – Иван Ильич снимает с огня котелок с закипевшей
водой. – Чай будете?

Антон Павлович кивает, согласившись.

– Звери появляются и среди нас, людей, – продолжает он. – И не
приведи Господь, чтобы из-за какого-нибудь изувера нам вдруг стало
бы стыдно перед соседями.

июль 2008 года.