Литературная критика

(70-летию)

Михал Михалыч Жванецкий, 1934 года рождения (Одесса),
писатель-сатирик, популярный исполнитель своих произведений; в 1963 году
начал сотрудничать с А. Райкиным, с тех пор — дела все лучше и
лучше. Поразительная информационная адаптивность,
по-человечески понятный и непобедимый стиль. Лирическое дарование и
сатирическая гениальность борются в тени большой философии
житейской мудрости. МЖ как мудрость житейская.

О Жванецком можно говорить долго, длительно, протяженно. И можно
говорить разное. Вот, например, Александр Архангельский
считает, что «смотрят на него не просто как на отличного
сатирика; смотрят на него как на писателя с большой
буквы» (в данном случае большая «П» выглядит слишком
амбивалентно).

Д. Бавильский в «Топосе», «Знаки препинания №51. Симптомы этого
литературного года» (25 декабря 2003) писал: «Если у нас
Жванецкого все писателем называют, то почему бы не называть
сериалы книгами? Точнее, симулякрами книг, потому что они
только внешне используют литературные дискурсы, сами изнутри
оказываясь полыми». Это достаточно сложная мысль,
развивая которую, я пришел к образу МЖ как симулякра
писателя, а далее просто потонул в шизодискурсивной иллюзии
заполнения всеобщей пустоты.

Жванецкий — писатель, и все же не писатель; сатирик — точно, а если
и писатель, то какой-то особый; поэтому условно —
писатель-сатирик, но не такой, как прочие (вспоминается Семен Альтов,
также всенародно любимый, но занимающий некую более
локальную по сравнению с МЖ нишу). Автор четырех книг: «Встречи на
улицах» (1982), «Год за два» (1987), «Моя Одесса» (1993),
«Собрание произведений» в 4-х томах (2001). Поэтому — явно
писатель. Но для тех, кто в жизни никак не пересекался с
Московским театром миниатюр, художественным руководителем которого
давно является Жванецкий (МЖ как движение к драматургии),
Михаил Михайлович — из телевизора. А это уже не совсем
писательство, не слишком драматургия, уж скорее — эстрада. Однако,
для эстрады Жванецкий обладает чересчур узким визуальным
форматом: не пляшет, старается не петь, запомнился
костюмом-портфелем-пачкой испещренных чем-то листов. МЖ как
медийно-социальная фигура. Все же помнят, как в январе 2002 г всё СНГ
сопереживало Жванецкому, у которого преступниками с большой
дороги был угнан джип «Мерседес», похищены документы, деньги и
сумка, в которой находились рукописи (ну
конечно же сумка с рукописями!).

И вот еще одна новость. Журнал «Октябрь» №3, 2004. М. Жванецкий
«Верлибры». К 70-летию МЖ. В предисловии В.
Краснопольского читаем: «Читатель, прочитав заглавие
«Верлибры», скорее всего не поверит своим глазам. Жванецкий —
верлибрист? Может, еще скажете, что он поэт? Жванецкий пишет вроде
бы доступным языком, правда, умея «высекать» из него
философские парадоксы... Конечно, мало кто читал его произведения
с листа... Книг его не достанешь, да и зачем читать, если
слушать приятней и смешней?». Насчет «высекать» — да,
афористичности и житейской мудрости МЖ мы уже касались.
Насчет «мало кто читал» — согласиться трудно. В конце 80-х
журналы выписывались и читались особенно рьяно, а в журналах
Жванецкий публиковался; навскидку можно назвать хотя бы
ленинградскую «Аврору», частями дававшую роман-фельетон МЖ «Жизнь
моя, побудь со мной!» и иные произведения. Книги и журнальные
публикации — серьезный вклад в популярность и акутальность
МЖ, отрицать который было бы недальновидно. Насчет «зачем
читать, слушать приятней» — оно, конечно, так, страна у нас по
способу восприятия преимущественно акустически-слуховая
(Вечная Женственность и т. п.), а не визуальная, но фигура МЖ и
здесь нарушает форматность границ; на прилавках магазинов
можно найти красочно оформленный бокс-сет с собранием
выступлений Жванецкого на восьми, кажется, видеокассетах. На что
там смотреть? — костюм-портфель-рукописи, меняются только
сцены и прическа с очками — ан, видимо, востребован МЖ весь,
совокупным образом, а не только лишь в виде фонограмм.

МЖ как верлибрист и поэт, кстати, не вызывает ожидаемой
Краснопольским истерики. Напротив, возникает ощущение, артикулируемое
как «ну да, что-то такое всегда в нем было». На слух это и
воспринималось весьма ритмически, с характерными синкопами, как
различные ответвления полиметрии, а то и виршевая поэзия.
Очевидно, что МЖ — особенно, когда записать его тексты
соответствующим образом построчно — представитель современного
русского свободного стиха. А многое у него написано в виде
плотной прозаической укладки — наверное, в целях экономии
бумаги, как у А. Белого.

«Человек может работать потрясающе и бесконечно.
От рассвета до заката. Становясь еще красивее...
Один в бесконечном труде.»

«Крикни на любом базаре: «Встать! Смирно! Руки за голову!» — посмотри, что будет.
Половина сидит, половина охраняет, потом меняются.
А те, что на свободе,— те условно, очень условно.
На синем женском теле прекрасные голубые слова:
«И если меня ты коснешься губами, то я умерла бы, лаская тебя!»
Это о любви.»

Чувствуете подлинную белизну стиха? На самом деле, процент иронии у
меня в данном случае не так уж и велик. Но без этого —
никак, поскольку, во-первых, речь о юмористе-сатирике, а
во-вторых, не о юмористе-сатирике, а о феномене, размывающем границы
назойливых определений. Но позволим МЖ побыть еще немного
закоренелым верлибристом.

«Ходи один. Одному все живое раскроется.
Одному написанное раскроется. Один — размышляет.
Двое — размышляют меньше.
Трое совсем не размышляют.
Четверо поступают себе во вред.»

«Ветер колышет мою паутину.
Пусто.
Раскачиваюсь.
Тку еще.
Без пищи нет паутины.
Без паутины нет пищи.»

Это красиво — о паутине. Что-то очень восточное... Не собираясь
составлять никаких внимательных комментариев к поэзии МЖ, замечу
все же, насколько весома у нашего автора тема и проблема
еды, пищи, провианта, пропитания (вот и в вышеприведенной
«Паутине» в виде метафизического парадокса сконцентрирована тема
пищи).

Текст Жванецкого «Была еда. (Зима 91-го)» — практически мемориальная
поэма о провианте. Много об этом и в главах об Америке.
Тема еды, безусловно, важна и неотменима. Но этот пищевой пункт
в творчестве МЖ, на мой взгляд, несколько занижает планку и
затмевает оптику, хотя, допускаю, способствует популярности
в народе. И это, на мой субъективный взгляд, темы
озабоченности хлебом насущным и порой возникавшие в период
перестройки и послеперестройки интонации местечковости и самобичевания
(в текстах о посещении Америки) были минусом для МЖ-стиля,
а фактически все это не убавило, но добавило Жванецкому
актуальности и народной популярности (как-никак кавалер ордена,
президент клуба, лауреат премий, член союза, почетный
гражданин, народный артист, заслуженный деятель, дежурный по
стране).

«Критика сверкала: «Вечно пьяный, жрущий, толстомордый, 
все время с бокалом» — это я.
А я всегда с бокалом, потому что понимал: ненадолго.»

А вот есть и ударник:

«Сам капризен и витиеват.
Сути не имею. Любовью не болею.
Слов не держу. Звоню, когда хочу.
Когда хочу немею.
Когда хочу, когда могу,
Когда могу — жалею.»

Вообще же, взять хоть верлибр, хоть поэмы в прозе, МЖ — это в первую
очередь стиль и интонация. С одной стороны, как обычно это
бывает, автор становится рабом своей интонации и своего
узнаваемого за километр стиля, с другой же — стоит почитать МЖ
достаточно долго или много, и сам становишься на некоторое
время рабом его стиля-интонации. Дело тут, думаю, не только в
одной Одессе. Наверное, штука в том, что обладая в сравнении
со всякими задорновыми и арлазоровыми меньшей
агрессивностью, тексты МЖ транслируют при помощи неплохого чувства стиля
гораздо большую витальность, даже когда говорят о вещах
безрадостных.

«Среди реклам и объявлений, среди танцев и музыки ты не
можешь понять, что так мешает насладиться.
Сбылось все,
о чем мечтал, но мешает собственная жизнь.» —

— Характерный для МЖ размер. Но было и такое:

«Тут в голову пришло,
что людям, может быть, каким-то
слова мои нужны и годы,
проведенные в поисках семьи.»

В том же предисловии Краснопольский сравнивает верлибры Жванецкого с
верлибрами Хармса («Страшная смерть») как с близкими по
духу.— ???! Это удивительный оборот дела; при всей абсурдности
сравнения, можно вычленить в нем одно рациональное зерно:
подобное сравнение может добавить всенародной любви как МЖ,
так и Хармсу (если прирост оной им еще действительно нужен). И
данное сравнение, кстати, лишний раз подчеркивает,
насколько МЖ характеризуется в умах читателей, зрителей и критиков
отсутствием четкой жанровой границы, особым размыванием
предполагаемого формата.

Отчего бы, например, не отнести ряд его произведений к чистому
нон-фикшен? Вот процитирую чуть-чуть — очень мне нравится этот
кусок:

«Небоскребы, как сказала Татьяна Толстая, страшно
сексуальны. Америка торчит. Города торчат кверху, твердо и длинно»
(«Жизнь моя, побудь со мной!» 1988)

У МЖ есть свой сайт приятного синеватого
оттенка, там много интересного и много знакомого. Сайт этот
достаточно жестко структурирован, но тем не менее определить
границы деятельности Жванецкого от этого не становится
легче. Может быть, так: что-то неуловимо литературное?

« — Как жизнь?
— Хреново.— И улыбнулся прославленной
отечественной однозубой улыбкой.»