Комментарий |

Тайное время. Людмила Улицкая отвечает на вопросы Дмитрия Бавильского

Людмила Улицкая отвечает на вопросы Дмитрия Бавильского

Часть вторая
Про буржуазность

– У буржуазности в России – странная судьба. Мы все хотим
жить и выглядеть «буржуазно», «с иголочки», но совершенно не
понятно как и в чем эта буржуазность может выражаться...

– Я категорически не хочу быть буржуазной. По истории жизни и
душевному складу я из породы левых...

– А человек левых убеждений не может быть буржуа?

– Я имею ввиду то, что я очень рефлексивный человек. Левые, по
многим параметрам своей жизни, являясь буржуа, тем не менее, не
удовлетворены этой ситуацией.

– То есть, первый пункт, по которому мы можем констатировать
наличие буржуазности – это отсутствие рефлексии?

– Если хочешь. Плюс самодовольство. И право, данное
человеку самим собой, жить жизнью, которую он считает достойной
его. Самый любимый слоган из рекламных роликов – «ведь ты этого
достойна» – повергает меня в ярость.

Люди достаточно отчётливо делятся на две категории. Есть люди,
которые выбирают только самое лучшее, считая, что это принадлежит
им по праву. И есть люди, которые выбирают по каким-то
другим параметрам – по цене, потому что у продавца лицо
симпатичное или потому что мне сегодня это очень нужно...

Вот, скажем, когда я иду в больницу, то выбираю самое красивое
яблоко или персик... Когда я покупаю виноград для домашнего
потребления, такой параметр никогда не приходит мне в голову.

Человек, который заведомо считает, что все лучшее в мире сделано для
него, он не мой приятель. Я не хочу его осуждать. Это его
жизненная позиция. Но она не моя, она мне не очень нравится.

Мой враг – слоган «я этого достойна».

– Но есть и другой подход, который звучит так: мы не очень
богатые люди, чтобы покупать дешевые вещи.

– А наш жизненный опыт? Мой жизненный опыт человека, который ходил в
обувную мастерскую и ставил бесконечное количество набоек
на туфли? Вещи носились годами, даже и веками и это было
оправдано тогда, когда человек знал – если он купит габардин или
коверкот, то он это носить долго. Эту установку я понимаю –
чтобы хватило не на один сезон, а на подольше.

А сегодня цена вещи не определяется качеством, но брендом,
наклейкой, актуальностью тенденций. Вот гаджет – модный предмет,
который сегодня обязательно нужно носить. Часы определенной
марки, которые стоят не меньше, чем...

С моим старшим сыном у меня постоянно возникают дискуссии. Скажем,
он покупает бутылку вина за 80 долларов. Можешь ли ты
отличить его по вкусу от вина, которое стоит четыре доллара,
спрашиваю его я. Он смеётся и говорит, что то, которое стоит
четыре доллара, он точно отличит.

Когда ты платишь не за товар, а за свой социальный статус – де, я
так богат, что не могу покупать что-то дешевое. Много лет
назад я навестила в Америке своего друга, замечательного
ученого. Здесь он был каким-то захудалым старшим научным
сотрудником, а в Бостоне очень быстро занял подобающее себе место. И,
соответственно, стал состоятельным человеком. Я приезжаю к
нему в гости и остаюсь ночевать. Он дает мне подушку и
замечает, что она стоит две сотни долларов. Обычная подушка. А чем
она отличается от той, что стоит четыре доллара, спрашиваю
его я. Я этого не знаю, но если в этом мире производится
самое лучшее, то для кого же, как не для меня, отвечает он.

После этого он очень много потерял в моих глазах.

Такой подход к жизни я и называю «буржуазностью».

– А мы не путаем буржуазность и снобизм?

– Они рядом лежат. А, может, и не рядом. Вот почему я не люблю
давать устные интервью – не успеваешь хорошо подумать. А вот
когда ты пишешь... На письме я смогла бы провести эту границу
более убедительно. Обоснованно.

– Вот что интересно: в России буржуазность не всегда связана
с деньгами.

– Правильно: она связана со стилем жизни.

– Западная буржуазность легко предсказуема – как
голливудский фильм. А у нас...

– То, что нам кажется западной буржуазностью, на самом деле,
является отражением высокого уровня жизни. У нас тоже так. Но у
меня есть застарелое предубеждение: возможно, оно носит
возрастной или социальный характер.

Я, кстати, никогда не принадлежала к прослойке комсомольских
активистов или к людям, жаждущим ввести всеобщее равенство и
братство. Но я среди богатых людей очень редко встречаю людей,
которым это не портило бы мозги. От богатства люди немного
чумеют.

У бедных свои проблемы, а у богатых – свои. Всегда очень трудно
остаться в достойных рамках. Но недостоинство бедных оно по
другому проявляется. Отвратительно, когда бедный человек
завидует соседу. Неприятно и безнравственно. Но безнравственность
богатых раздражает меня еще сильнее. Почему-то.

– Тебе сейчас комфортно живется?

– Я – устроитель своей жизни. Я сознательно и определенно выстраиваю
своё существование. Например, дружу со своими старыми
приятелями. Очень мало ныне появляется каких-то новых лиц. Я не
повышаю своего жизненного уровня. Сын смеётся, но я по
прежнему езжу на машине «Нива». Купи себе новую, приличную машину,
ты же можешь себе это позволить, говорит он.

Не хочу. Потому что именно в «Ниве» я чувствую себя веселее, моложе
и свободнее, чем если бы у меня была дорогая машина.
Которой, не дай бог, заденешь другую дорогую машину. Или даже
забор.

– Ну, да, вождение в Москве – непростая наука.

– На трассе очень интересно смотреть, как люди водят. На дороге
происходит много интересного, и я люблю наблюдать за ездоками.
По тому, как человек ведет свой автомобиль, можно очень много
сказать о самом человеке. Я еду в крайнем ряду на небольшой
скорости и с удовольствием наблюдаю, как какой-нибудь мерс
летит, всех обгоняя и перескакивая с полосы на полосу. А
потом мы с ним останавливаемся на одном и том же светофоре.
Потому что проскочить его он всё равно не поспевает.

– Русский понт твёрже американского доллара.

– Для меня образец свободной, артистической жизни значительно более
мил, чем образец жизни буржуазной.

Возможно, такой подход – это тоже наследие моей юности...

– Значит, буржуазность, в первую очередь, связана с
какими-то ограничениями?

– Конечно.

– Может быть, люди не выдерживают свалившейся на них свободы и
пытаются вогнать себя в рамки некоторой определенности?

– Это не люди вгоняют себя в рамки, это рамки начинают диктовать им
образ жизни. Есть некий стиль жизни, в котором тобой
управляют рамки. Попробуй прийти не в тех часах и не в том
костюме... Там так не ходят.

Месяц назад мы с мужем были в Венской Опере. Это самое буржуазное
место на свете. Там сидят замшелые дамы в туфельках, сшитых на
заказ 30 лет тому назад. Старая Европа. Дико смешно. Но
даже уже там совершается некий пролом новой реальности. Потому
что в партере сидят две девочка в маечках. Скорее всего, это
очень богатые девочки. Но они, таким образом, протестуют
против предлагаемого стереотипа похода в оперу. Выхода в свет.
Я себя гораздо лучше вижу и чувствую в виде такой девочки
из партера.

– Мы все формируемся в определенных культурно-исторических условиях.
И навсегда остаёмся в них. Эти девочки из партера, в модных
тишотках, дети своего времени. Ведь дело не в их возрасте,
правда?

– У меня есть идея о том, что каждый человек имеет постоянный
возраст. Я придумала её достаточно рано, когда моя мама, сугубо
психологически, сообразно своему настоящему возрасту, была
гораздо моложе меня.

Это стало очевидно к моим 15 годам, когда сложилась ситуация, в
которой это мама у меня (а не я у неё) спрашивала – как ты
считаешь... что ты думаешь по этому поводу...

Маме было 38, а мне 15, но уже тогда наши отношения оказались как бы
перевёрнутыми. Проходили годы, но я всё время казалась себе
старшей среди своих подруг. Затем наступил момент, когда
очень многие люди вокруг меня стали старше.

Так и появилась моя теория о том, что каждый человек доживает до
своего тайного, внутреннего возраста и в нем очень хорошо себя
чувствует, а потом в нём и остаётся: уже не может расти
дальше.

– Это как-то связано с тем, что происходит вокруг?

– Нынешняя цивилизация (одна из её характерных черт) заключается в
том, что она подростковая. Огромное количество людей не
вырастают, психологически оставаясь на уровне подростков. Им уже
30, им уже 40, а они все еще играют в детские или
подростковые игры. Борьба амбиций. Кто кого сильнее. Кто дальше
плюнет. Не говоря уже о обо всём другом.

Я свой возраст определяю в 33 – 35. Сейчас мне перевалило за 60, но
я ощущаю себя где-то там. Когда моей маме исполнялось 50 лет
(ушла она рано, в 53), я спросила её – вот ответь мне
честно на один вопрос – как ты ощущаешь эту круглую цифру? И мама
ответила, что юбилей не имеет к ней никакого отношения. А
на сколько ты себя ощущаешь? Между 18 и 21 годом. И это
истинная правда: когда мама видела, что троллейбус трогается, она
неслась к нему со всех ног, чтобы догнать его. В то время,
когда она никуда не торопилась. В то время как я стояла и
думала: почему нельзя на следующем троллейбусе поехать?

Тайный возраст проявляется в массе мелких черт, например, в реакциях
на вещи. Моя мама потрясающе реагировала на подарки, любые
красивые предметы. А вот я не обладаю таким замечательным
качеством. И только с годами я поняла почему – у меня возраст
другой.

Тайный возраст – это ни плохо и ни хорошо, это нужно принять как
факт. Каждый раз встречаясь с тем или иным новым человеком, то
я довольно быстро догадываюсь его внутреннее время.

Как тебе кажется, какой у меня возраст?

– 25–27. Это хороший возраст. А как бы ты себя определил?

– Не знаю. Наверное, допубертат. Хотя, скорее всего, ты права.

– Вот моему младшему сыну Пете – 14. По его реакциям, по тому, как
он из-за того, что сию минуту всё хорошо, может забыть обо
всём прочем. Ведь сейчас клёво же, ведь кайфово! Он полностью
выпадает из времени и обстоятельств.

Продолжение следует.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка