Проза

– Замечательный пейзаж, – восторженно выдохнул молодой художник.

Художник, который был значительно старше, вздрогнул и оглянулся.

Он уже много лет работал в уединении и потому с удивлением окинул
взглядом полного юношу с мольбертом за спиной.

На речном берегу кроме них двоих никого не было. После некоторой
паузы молодой живописец снова выразил свое восхищение:

– Превосходно! Лес как живой, и река – тоже. Господи! Мне бы такую
технику. Не-ве-ро-ят-но!

Глаза молодого человека то останавливались на пейзаже, запечатленном
на полотне, то рассматривали пейзаж, находящийся за холстом. Оба
пейзажа были идентичны. Серебристая речка и темный хвойный лес,
находящийся на другом ее берегу.

Было около шести часов вечера. Солнце золотило кроны деревьев
и искрилось в волнах плавно текущей реки.

– Не понимаю, – продолжал рассуждать молодой человек, – как можно
изобразить на полотне такую жизненную экспрессию?

Автор картины взглянул на молодого человека и предложил ему присесть
возле себя.

– Спасибо вам за ваши комплименты, – поблагодарил он юношу.

Вечерний мягкий туман тем временем уже опустился на реку.

– Представьте себе, эту самую картину я пишу уже почти десять
лет. Да, да, не удивляйтесь. Однако на этом холсте нет чего-то
самого необходимого, какой-то небольшой детали. Того, что в искусстве,
как вы только что изволили выразиться, называется жизнью. Видимо,
это оттого, что мне не хватало любви к тому, что я делаю. Да,
именно любви, поскольку эта картина вызывает у меня больше ненависть.
Наверно, поэтому она еще в некотором смысле мертва. Пока мертва,
– художник замолчал.

– Нет, нет, все равно, это шедевр, настоящий шедевр. Хотя есть
в нем что-то тревожное, что-то…

– Постойте, – внезапно обратился художник к юноше, – что вы чувствуете
в этом воздухе, в этом хвойном лесу за рекой, в этой атмосфере,
которая окружает нас?

Молодой человек посмотрел на своего собеседника и в недоумении
пожал плечами.

– Не знаю… Тишина какая-то странная.

Художник прикрыл ладонью свои воспаленные глаза:

– Тишина, вы сказали? Хотите знать, что это за тишина?

И, не дожидаясь ответа, начал рассказывать монотонным гулким голосом:

– Один очень ранимый человек много лет назад привел в этот лес
за рекой свою девушку. Девушка изменила ему, и он не мог этого
перенести. Не мог – и поэтому он привязал ее к дереву и начал
резать. Резал он медленно, обычной тонкой бритвой. Как она кричала!
Кровь струилась по ее телу, щедро удобряя черную землю хвойного
леса. Потом она замолчала. А он все резал и резал. Он закопал
ее там же, на месте этого происшествия. Место, как вы уже справедливо
заметили, очень тихое, одинокое. Но после того случая оно стало
меняться. После ее предсмертных криков тишина стала хриплой, корни
деревьев зашевелились под землей.

Молодой человек попытался что-то сказать, но его губы словно залепило
гипсом.

Рассказчик сделал нервный глоток воздуха и стал повествовать дальше.

– Человек, о котором я говорю, проделал то же самое через год.
На этот раз жертвой оказался молодой парень. У него были голубые
глаза, которые вылезали из орбит, пока его резали. Кровь пела
и уходила в чернозем. Он тоже кричал, да так, что по ветвям и
кронам деревьев прошла дрожь. Они благодарили! Благодарили!

– По… по-дождите, да что вы такое мне рассказываете? – обрел наконец
дар речи молодой художник.

– То, что было, парень, – отозвался рассказчик. – Подобное повторялось
на протяжении десяти лет. Человек приводил сюда, в этот одинокий
лес людей – и резал их, резал, как животных. Он старался дать
лесу жизнь, избавить его от мертвого сна, потому что сам этот
человек был одиноким и в некотором смысле мертвым.

– На протяжении этих десяти проклятых лет я писал эту картину
и чувствовал, как холодные масляные краски становились все теплее
и теплее. И все же мой холст все еще спит, не хватает самого последнего
штриха. Последней детали. Теперь ты меня понимаешь?

Полное белое лицо молодого художника покрылось потом.

– Гос-по-ди! Господи!.. Да кто же вы?

Он хотел встать, но тело его парализовал страх. Очки упали на
землю. Худая фигура незнакомца двоилась и троилась в его глазах.
И тогда он закричал.

– Кричи громче! Сильнее! Еще сильнее! – темная фигура качнулась
в его сторону, сильные узловатые пальцы вцепились ему в горло.

Он стоял, высокий и сутулый. Он не обращал внимания, что вся его
одежда забрызгана кровью. Он не замечал сгущающихся вокруг него
фиолетовых сумерек. Он стоял и улыбался.

– Получилось, Господи! Получилось!

Его воспаленные глаза изучали полотно, на котором был изображен
пейзаж.

Река плавно несла свои воды. Мохнатые кроны елей шелестели и качались.
Под черной землей ворчали и шевелились гигантские корни.

Его картина проснулась. Она жила. Она дышала.