Некремлевские
СЛАЛОМ
1.
Вот тут многие говорят Богумил Грабал. А что Грабал? Что Грабал... Я
же предал сердце мое тому, чтобы познать его тайны. Познал?
Нет, не познал. Но насытился. Слалом, говорят. Да что
слалом-то? Хорошо, отвечают. Ну умножайте, умножайте. А я буду
делить.
Есть места посвятее. И слалом повозвышеннее. Позавчерашний день в
истории духа ваши пражские тесноты. Смеются. Ну, смейтесь,
смейтесь. А кто лицом мрачен, как я, тому расскажу, ведь
сказано, что во многой мудрости много печали. А о смехе сказано –
глупость. И вот рассказ свой, повлеку его как волны. Как
кедры Ливана волнуются ветром в полдень на горе – так взволную
его. Если кто ищет исцеления от ран, нет лучше слалома, чем
мой. Вот вам о нем.
2.
Мой слалом называют Пасхальным, а еще Яффским. И какое название
вернее – не берусь сказать, потому что оба они верны. Второе
верно, потому что в Яффо берет он начало. А первое, потому что
только на Пасху пускаемся мы в него... Погода об эту пору в
святой земле беспримерна. Не холодно, не жарко. Небеса –
нет, не скажу ничего о них. Море – изумрудно-прозрачно у
берега, индигово – вдали. И третье название есть у него –
Портовый. И оно – правильно: от яффского порта до тель-авивского
порта проходит его стезя, почти по прямой.
Но всему свое время, и время всякой вещи под небом, довольно мне
забегать вперед. Что возьмем с собой? Решетку из металла. Что
еще? Мешок и деньги и соль. Все? Все. А кого возьмем с собой?
Никого! В одиночестве проходят мой слалом те, кто хочет
результатов.
В пять утра мы являемся в Яффо на рыбный базар, прямо в порт. Не в
десять. Не в двадцать. В пять. Все в городе еще спят, кроме
рыбаков и дружелюбных молодых людей, возвращающихся с
гулянок... На базаре мы купим самых дорогих, самых крупных,
красно-белых, прекрасных креветок, без всякого льда, без всяких
умных юношей, без перекупщиков – разумных и неразумных. Три
килограмма в руки из моря. С тяжелым мешком за легкими плечами
идем прочь. По дороге к дикому пляжу, кто забудет о пиве и
утренней газете поинтереснее? Не мы.
Как исполнено все вокруг, включая чаек! Дух сынов человеческих
восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю. Не
знаю. Спускаясь по тропинке к морю, мы смотрим на пунктир
длинных волнорезов, и сердцу тревожно в груди. Их пять. И они
обозначают морскую границу нашего праздника, протянувшись почти
от яффских скал вплоть до расчески на дымнеющем севере. Это
стоянка яхт с их островерхими мачтами – конец и венец дня.
С запада нас омывает средиземное море – реликт древнего
океана Тетис. С востока страхует набережная с какими-то высокими
домами.
Вот и все. Мы у воды. Никого никогда тут нет в этот час. Ну может
быть случайный бомж. Да и то едва ли – ночи еще очень
прохладны. Если лежат двое, то тепло им, а одному как согреться?
Дальше, мы разведем костер из любимых досок и веток и сухих
водорослей – которых много на песке. И приступаем. Если
водоросли оказались слишком свежи – то у нас припасена свежая
интересная газета для растопки. А огненное дело происходит промеж
камней, и когда все прогорело – мы кладем на них решетку, а
на нее внимательно раскладываем креветок и открываем первую
бутылку. Воистину все труды человека – для рта его, а душа
его не насыщается...
Я открываю вторую и снимаю решетку и сыплю. И снова сыплю соль на
газету. Боже всемилостивый! Только шесть утра! Чистить, макать
в соль и запивать. И никого. И ни души. Так я хотел бы
начинать каждый день, а не только пасхальный. Макать и запивать.
До семи часов. А после семи? После сон. Да, да. Сон с
мешком под головой. Сон на песке. Три часа хмельного сна. Сладок
сон трудящегося, мало ли, много ли он съест; но пресыщение
богатого не дает ему уснуть.
3.
Загробно (залопатно) улыбаясь, мы идем берегом на север. До первого
кафе, где уже все открыто и приготовлено для первого
посетителя с вонючим пустым мешком. Внутри или снаружи? Конечно
снаружи – на стульях у воды. Прямо на песке. Здесь, додремывая,
отдыхая от длинного перехода, мы посидим. А что мы желаем?
Пива и кальян. Кальяна нет. Как жалко, тогда просто пиво. А
какое? Светлое есть такое, такое и такое. Можно такое?
Конечно можно, вы еще спрашиваете! Я спрашиваю, чтобы вас
подольше задержать – мне очень нравится ваш образ в моем
истерзанном сердце. Лучше видеть глазами, нежели бродить душою. Ай бег
ё пАрдон? Очень славно здесь у вас и песок не липнет к
мешку. Что вы с этим песком делаете? Мы посыпаем его снегом, как
у вас в детстве, чтоб пешеходы не скользили, а шли
медленно. Секунду, я уже несу.
Ну и что, что нет кальяна. Ну и что, что нет счастья. Будет. Все
будет. Главное не сходить со стезей. И в собрании
легкомысленных не сидеть. И будет тебе и кальян, и счастье. И даже с кем
расцеловаться из пешеходов, ведь пасха... Так проходит
час-другой. Пора заплатить и двигаться дальше. Но только прямо.
Никаких зигзагов. На то он и слалом.
4.
Когда мы достигаем уровня второго волнореза, часы бьют полдень. Кто
знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной
жизни его, которые он проводит как тень? Так, тень... Наконец
можно сесть под зонтиками следующего напляжного заведения.
И тут же к нам подходит азиатская девушка в эффектном
фартуке, с узкой книжечкой в руке.
– Меню не надо. Просто назовите по памяти четыре первых сорта пива.
– Лучше видеть глазами, но если хотите – пожалуйста: такое, такое,
такое и такое.
– Прекрасно, мне такое и кальян. У вас ведь есть?.. Слава богу. Жду.
Почему все так? А? Почему все так хорошо? Что, так будет всегда?
– Что? Да, спасибо... А как вас, простите, зовут?
– Меня зовут Инь.
– Очень приятно.
– Одну секунду.
Какая странная девушка. Что бы ее появление на нашем пути могло
символизировать? И имя какое – Инь...
– Простите, ради бога, но вы можете как-то объяснить свое появление сегодня?
– Конечно, пожалуйста. Я символизирую женское начало, темный склон
горы и раковину-каури. В основе этой символики лежат
архаические представления о плодородии, размножении и о фаллическом
культе. Секунду.
Боже, какая она странная. Надо все у нее разузнать до конца, когда
снова подойдет.
– А где Инь?
– Она мне передала ваш столик.
– Почему?
– Не знаю. Я буду вместо нее. Меня зовут Янь.
– Янь?
– Да. Я символизирую мужское начало и южный склон горы.
– Как все это странно, что вы вот так вместе трудитесь...
– Мы работаем вместе в этом пляжном кафе, чтобы подчеркнуть дуализм
мужского и женского начал, получивший иконографическое
выражение на древних бронзовых сосудах в виде фаллосообразных
выступов и вульвообразных овалов. Вот ваш кальян. Виноградного
табака нет. Я принес яблочный, ничего?
– Конечно. Спасибо.
Как они меня удивили, эти официанты. Какой странный символизм, а
вместе с тем, как просто, доступно... Пора, пора пройтись по
водичке. Времени уже 14 ноль ноль. Можно и пообедать.
5.
Честно говоря, заебал уже этот хваленный белый снежок. То есть
песочек. Растеряв все свои гнутые дорогие палки, я на полном ходу
падаю прямо в овалообразную глубь следующего кабака. В
аккурат между флажков.
– Внутри или снаружи?
– Конечно внутри. Нет, меню не надо. Я так. В душе... У вас было вот
это. Можно?
– Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было.
– Отлично. А пиво?
– Какое? У нас редкие пшеничные сорта. Могу я порекомендовать?
– Нет, не можете. Я не пью этого бельгийского молока. Принесите мне вон того.
– Прекрасно. Значит вот это и такое пиво?
– Точно.
– ...
– Вот пиво. А это будет через пять минут.
– Спасибо. А что у вас там за музыка?
– Вам мешает?
– Откровенно?
– Если возможно.
– Возможно. Лучше слушать обличения от мудрого, нежели слушать песни
глупых. Мне не мешает, но хотелось бы другого.
– Все, что в моих силах.
– У вас есть Земфира? Впрочем, откуда у вас...
– Все альбомы.
– Не может быть!
– Какой вам?
– Не может быть!
– Какой вам?
– Можно про Набокова в метро?
– Нет проблем.
– Подождите. А это ничего, что на непонятном публике языке? Ведь я
один только буду вникать в смысл слов, в их связи,
коннотации, сопереживать, наконец.
– Ничуть. Но если хотите, этот альбом есть на древнееврейском языке,
разговорном языке нашего пляжа.
– Что, земфирин альбом?
– Да. Набокова-около, связано-доказано. В автопереводе.
– !!! Ставьте скорее. И еще пива. Две половины...
Это пасха?! Всего насмотрелся я в суетные дни мои, но такой пасхи не
видел. И кальян уже был, теперь вот счастье... А как славно
она поет. Нежная моя. И библеизмы как красиво вставила...
На вечный репит! Чтоб горче смерти была, потому что она –
сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы. Уловила в свои
лесы. И исчез...
6.
Шесть часов. Ну что я тут сижу? У меня еще две точки впереди.
Земфиру заменили каким-то говном... После нее – все говно.
7.
Скоро уже закат. Ну какой закат? Да, верно. В любом случае, я иду
дальше. А где мешок? А деньги? Деньги на месте. Так...
Продвигаться я больше не могу... Секунду... Нет, нужно
выкупаться... А вот интересно. Где Грабал купался? Ведь не выкупаться на
дистанции невозможно. Мне его искренне жаль. И вас всех, в
ваших веселых градчанах! Туристы в заповедниках духа.
Туристы...
Но что ж так холодно? И волны. Подождите, волны! Чуть помедленнее.
Вы тугую... Да подождите! Нет, надо выползать. Ах, так?! В
спину?!..
Ну почему? Почему ветер? Почему нет мешка? Чем обтереться? Что? Это
я себе, простите. Даже скорее риторически. Помните, Лисий,
речи? Такая, в холщевом сером переплете?
– Ворованная из библиотеки?
– Да… Я извиняюсь, а вы кого символизируйте? Не Земфиру ли?
– Да, я Земфиру. А вы?
– А я Женю.
– Очень приятно.
– И мне. Я пустился в помыслы, и вот...
– Ничего. Пойдемте куда-нибудь. Сердце мудрого – на правую сторону,
а сердце глупого – на левую.
– Тогда направо?
– Возьмите меня под руку.
– ...
– ...
– Христос Воскрес!
– Воистину Воскрес!
– ...
– ...
– Земфира.
– Что? Ну что Земфира? Пиры устраиваются для удовольствия, и вино
веселит жизнь, но за все отвечает серебро.
– У меня есть деньги. Не оставляйте меня.
– Да какие деньги! Я пошутила. Посмотрите на кого вы похожи.
– На кого?
– Ни на кого. Вы меня никогда не покинете?
– Нет. А вы меня?
– И я вас.
– ...
– ...
– Смотрите, что это плывет?
– Это мой мешок...
– Мешок?
– Я с ним начинал слалом. Сегодня утром.
– Слалом?
– Да... Вот тут многие говорят Богумил Грабал.
– А что Грабал?
Продолжение следует.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
