Литературная критика

Из речей в защиту воды

Мы не знаем, что такое хорошее стихотворение, что – плохое, и
почему одно отличается от другого. Точнее, знаем, но где-то очень
внутри себя, вряд ли можем объяснить ход наших мыслей и чувств,
вряд ли – аргументировать.

Но пробовать надо. Почему надо? Наверно, это тоже культурфетишистская
позиция. Но так как нет в человеческом взгляде на мир участков,
сегментов или секторов, которые были бы свободны от культурфетишизма,
будем пробовать, по выражению Андрея Горохова, «трезветь». То
есть говорить с оглядкой на правду, стараться пристально следить
за собой, будучи в любой момент готовыми признать собственную
неправоту. Ведь весьма часто, поддавшись собственному прихотливому
течению мысли, говорящий следует уже вовсе не тому, что он хотел
выразить, напротив – слова уже вертят им так и сяк. Весло выбито
из рук, лодку несет по воле волн.

***

Человек еще юн, а уже мыслит определенным образом, и с этим ничего
нельзя сделать. Еще бывает трудно распознать принципы мышления,
потому что они как бы скрыты от взгляда наблюдателя, но они есть.
И дальше, по-видимому, будут развиваться в предзаданном ключе.
Можно с самого начала ориентироваться на фетиши – «писать стихи
хорошо», «я хочу быть поэтом, я поэт», «есть рифмы, метафоры»,
и так далее, благо, форму представлений такого рода нам методично
и поступательно навязывают еще в школе. Подход рождает банальщину
и унылые перепевы слышанного и виденного, потому что, когда представления
довлеют, почти физически невозможно сделать ничего, превышающего
их рамки. Будешь все время бояться: достаточно ли ты гладок в
строке, а как бы это воспринял Пушкин, и чувствовать себя жучком
на плече титанов.

В святой уверенности, что так надо, что так хорошо, пишут и пишут
дети и взрослые: в стихах и прозе есть и ритм, и композиционная
завершенность, встречаются и сюжеты, и герои, и положения. Нет
только одного: причины, по которой хотелось бы это читать.

***

Можно помнить, что представления есть представления, и все время
перепроверять их, удерживать их разнузданную вольницу в узде дисциплинирующего
критического разума, сопротивляться Гнёту, и это второй путь.
Путь интеллектуала, который, увы, слишком много знает. Знает он
столько, что почти лишен способности непосредственно воспринимать
не только себя и свое творчество, но и вообще окружающую действительность.
Все вокруг к чему-то да отсылает его. Смыслы роятся, аллюзии наслаиваются,
коннотации, двойные отражения, интертекстуальность – да в таких
условиях просто невозможно признаться в любви. Путь некристального,
мутного человека еще трагичнее, если он осознает свою непрозрачность,
а такие люди ее, как правило, осознают.

***

И среди этого раздрая, среди культурного бедлама рождается вдруг
– в конце первой-то пятилетки двадцать первого века, это что-то
да значит – человек наивный.

Он родился буквально на днях. Вчера. И он не очень озабочен разбираться
с тем, что вы наворотили тут до его рождения. Пока мутный проходит
по ступеням внутреннего восхождения, корпя над информационными
залежами, тяжко понимая, что никогда не пройдет их, наивный человек
позволяет себе быть.

И не то что позволяет – а просто он есть, да и всё.

Он настолько, почти позорно, наивен, что не различает забарматывания
«Русского радио» и птичий гомон за окном. Он обладает настолько
чистым мировидением, что песенка «Колечко, колечко, кольцо», насквозь
фальшивая, восхищает его, как подлинная песня разлуки.

И тут оказывается, что он и защищённее мутного, и многие вещи
видит яснее. И что он даже не заботится о том, чтобы быть свободным
от культурфетишизма – его вообще не трогают эти проблемы. И что
– самое главное – ему удается то, что не удается другим.

У него получается.

***

В живом журнале отважилась показать два или три стихотворения
наивного человека. Реакция культурной общественности была
обескураживающей.
Шквал возмущения, смеха, издевок, весьма умных издевок, довольно
глупых издевок, а также встречные укоризненные цитаты из стихотворений,
гораздо более грамотных, умных, ловких, написанных в актуальных
поэтиках и пр. Упреки были такие: здесь нет метафор. Нет рифм.
Нет отсутствия рифм. Нет вкуса. Одна неприличная по нынешним временам
искренность.

И впрямь, какое-то светопреставление.

Этот ор наводит на размышления. Здесь мы подходим вплотную к тому,
кого считать культурным человеком, да простится мне это словосочетание.
Парадокс в том, что по-настоящему образованный, культурный человек
будет всегда хорошо настроен к способам самовыражения человека
наивного. Он не будет подходить к ним с лекалами и инструментами
культурфетишизма. Он не вспомнит, читая их, о метафорах и отсутствии
вкуса. Он будет рад, что такие стихи пишут. Что есть такие люди.
Что они еще сохранились.

А тот, кто, как говорит Лев Пирогов, «только учится быть культурным»,
накапливает потенциал знаний о мире, который позволит ему чувствовать
себя здесь рыбой в воде, а не постоянно ущемлённым, (в том числе
и от того, что читают и обсуждают сейчас не его стихи, а стихи
других) он – да. Он будет возмущен.

По-настоящему богатый человек, в том числе автор, поэт и так далее,
всегда великодушен.

***

Чтобы не читалось в этих словах естественного стремления назваться
культурным в пику другим, правомерно перевернуть конструкцию,
словно песочные часы.

Культурные люди, хорошо обученные различным методам применения
тех или иных сеток, набрасываемых на мир с целью его членения
и, соответственно, понимания, увы, погрязли в плену тех самых
метафор. Они – опять же – настолько культурны, что их естественное
бытие под сомнением. Не знаю даже, едят ли они, спят ли. Вообще,
есть ли в них чего физиологическое.

Тогда как людей некультурных каким-то образом восхищает «заведомая
банальность» очень искренних и простых стихов, и не пугает «отсутствие
хорошего вкуса», который на практике выражается скорее всего в
вымороченных и мучительно бледных сравнениях.

Другими словами, ситуация может прочитываться с точностью до наоборот,
и это тоже будет правдой. То есть, я не знаю, кого здесь конкретно
считать культурными людьми, кого нет, но одно подозреваю: именно
по этой меже и проходит незримый раздел, хлипкая граница, суть
которой в том, что мы никогда не спутаем человека с одной стороны
с человеком с другой стороны.

***

Стихи же четырнадцатилетней Юлии Соболенко из поселка Светлый
Бор (Белоруссия), пришедшие на конкурс «Дебют» в бумажном конверте,
написанные от руки на листах в крупную клетку, на самом деле не
нуждаются ни в какой апологетике. Оправдывать их существование
на планете – все равно, что оправдывать существование воды.

Они есть.

И есть – гораздо более недвусмысленно, чем стихи многих других
поэтов.