Комментарий |

Жирмудский и его шляпа

1

Однажды Жирмудский принес домой круглую картонную коробку и осторожно
опустил ее на тумбочку в коридоре. В такой коробке мог быть торт,
но нет – проницательный читатель уже догадался, исходя из названия
нашего рассказа, что внутри коробки была – шляпа.

Мила сидела на кухне, грызла ногти и смотрела исподлобья, молча
и тускло, как раздевается ее муж, неуклюже снимая и вешая свое
мешковатое пальто, как бережно несет коробку через комнату и ставит
на письменный стол, рядом с монитором, отчего кажется, что в коробке
какой-то прибор: принтер или копир…

2

Угораздило же столь неловко назвать рассказ – потеряна интрига.
А то бы читатель мучился, воображал, радостно предвкушал… В принципе,
в этой коробке могло быть что угодно, хоть взрывное устройство,
и Жирмудский, наш народный герой, бросил бы его на сцену какого-нибудь
театра Петросяна, чтобы разорвать на куски все это кривляющееся
отродье… На худой конец, смонтировал бы бомбу под дверью магазинчика,
дабы поразить врага своего. И тогда мы, высунув язык от удовольствия,
изнывая от политкорректности и толерантности, записали бы здесь,
как разметало на лакомые куски врага его, предпринимателя Гуссейна-Гуслия,
чьи мозги потекли по стеклу, словно числа матрицы, вперемежку
с его же дерьмом, липким, как шоколадный крем…

– По какому поводу торт? – злобно спросила жена.

– Это не торт, милая, – сказал Жирмудский. – Это шляпа.

И на глазах у изумленной публики вытащил на свет божий темно-зеленую
шляпу с широченными полями.

Странная это была какая-то шляпа: немодная – ни мужская, ни дамская…

– Это театральна шляпа. Я взял ее бесплатно – у знакомого модельера,
у Борьки Пучинского из театра сатиры и юмора, ты его знаешь. Ты
ж и с ним тоже трахалась, – ласково кончил Жирмудский.

Жена шумно вздохнула. Жирмудский крутанул шляпу на пальце, любуясь
родившемся в этом пространстве Сатурном.

– Когда-нибудь я надену шляпу и уйду из своего дома, навсегда.
А пока я вобью в стену гвоздь и повешу шляпу на гвоздь. Я буду
смотреть на шляпу, и пусть она мне напоминает о том, что когда-нибудь
я отсюда уйду.

– Не драматизируй, – сказала жена. – Ты всегда выбираешь какие-то
окольные пути. Поэтому и проиграл свою жизнь.

– Да, – сказал Жирмудский, – я проиграл. Мою жизнь. Которую выиграла
ты.

3

А что если ей в пизду, думал Жирмудский, залить горячего масла,
или кипящей смолы, или даже расплавленного свинца? Как в славные
древние времена, публично: перевернутую женщину ставили на землю,
один крепко сжимал ногами ее голову, голыми ступнями лаская уши,
доставляя блуднице последнее удовольствие, щедро сдобренное адреналином,
двое других разводили ей ноги, а разъяренный муж собственными
руками вводил в поганое чрево специальную воронку, и заливал расплавленный
металл из ритуального ковша…

В зависимости от общественного положения женщины, это было олово,
свинец или золото. Дав металлу затвердеть, его очищали от женщины,
вываривая в большом чане, и получалась причудливая форма, на языке
ацтеков называемая прецелкотакль.

Прецелкотакли экспонировались на задних дворах храмов, их показывали
маленьким девочкам, чтобы вселить в них священный трепет перед
моногамным браком и панический ужас перед прелюбодеянием.

Но вот что странно: несмотря на столь чудовищные, по цивилизованным
понятиям наказания, в дождливых джунглях Амазонки ученые находят
великое множество прецелкотаклей самых разнообразных форм и размеров,
а это говорит о том, что никакие превентивные меры не в силах
предупредить женскую измену, никакая сила на свете не заставит
женщин сохранить верность своим мужьям.

Жирмудский подумал, что вряд ли он сможет найти столько металла
и технически осуществить обряд. Можно было сделать прецелкотакль
из воска, прикупив ящик свечей. Допустим, он ночью наплавит кастрюлю
воска и заправит им большую клизму. Жену привяжет к кровати, заткнет
ей рот ее же трусами, которые с нее стягивали разные другие мужчины,
и сурово, укоризненно подойдет к ней с этой страшной клизмой.
На нем будет ночной халат и колпак с кисточкой…

В принципе, заливать следовало не только в пизду, но и в рот,
и жопу, поскольку Милу имели одновременно трое ее друзей-бизнесменов:
Гуссейн-Гуслия, Фраерман и Петров.

Тогда прецелкотакль получится тройной – причудливый, ветвистый,
он слепится внутри в массивную узловатую фигуру…

У Жирмудского как раз на днях открывалась небольшая выставка в
частной арт-галерее «Гамп». Как многие современные поэты, он немного
рисовал, немного лепил и музицировал. В течение недели будут экспонироваться
его креативы – на стенах висеть грим-композиции и шустики, а гон-скульптуры
и лурьетки найдут свое место на тумбах посередине зала, организуя
пространство, придавая ему архисложную объемную схему. А в центре
композиции Жирмудский установит прецелкотакль своей жены.

Вечерами, если, конечно, публика соберется больше одного раза,
Жирмудский будет стоять рядом с прецелкотаклем, читать свои стихи
и рассказы, исполнять песни, аккомпанируя на инструменте собственного
изобретения и постройки.

О, это был чудесный инструмент! Он состоял из четырех старых,
облупленных гитар, скрепленных на металлическом каркасе в сложную
изломанную композицию. Между гитарными корпусами тут и там торчали
гипсовые фрагменты человека, раскрашенные, как греческие статуи,
в телесный цвет: где локоть, где коленка, стопа в рваном башмаке,
пук волос из-под полей тирольской шляпы… Композиция имела секрет:
если поставить ее перед зеркалом и взглянуть под определенным
углом, благосклонный читатель смог бы увидеть отражение человека
– крепкий вихрастый человек, одетый в стиле семидесятых, с крупным
воротником красной рубахи навыпуск, в лихо заломленной тирольской
шляпе весело хуячил на гитаре, и только вместо лица у него была
черная дыра.

По-настоящему инсталляция совершалась только при участии автора.
Вот подходит Жирмудский к своему инструменту, встает рядом, широко
расставив ноги, крепко хватается за деревянную ручку наверху.
И благосклонные зрители ахают: на месте черной дыры возникает
лицо, руки на струнах оживают, и вот мы уже видим двух Жирмудских,
старого и молодого – один сидит и хуячит, другой стоит и крутит
на деревянной ручке свой знаменитый инструмент.

И все это в сочетании с вычурным, играющим причудливой радугой
прецелкотаклем…

Ну, а если учесть и другие печальные факты, подробности истории
этого удивительного инструмента…

В частности, откуда взялись старые гитары, кому они прежде принадлежали…

4

Все эти инструменты достались Жирмудскому в наследство от его
умерших друзей, славных ребят, с которыми в восьмом классе Жирмудский
организовал так называемый вокально-инструментальный ансамбль
– ну, это для семидесятых годов мягкое словообразование, а в миру
оно называлось рок-группой.

Андрей Сомиков, лидер-гитара. Скромный и тихий мальчик, с длинным
носом, узкими плечами и широким тазом. В общении был самым последним:
молчал, подмахивал, кивал, словно черепашонок. Носил очки… Но,
когда брал в руки гитару, клал пальцы на лады… Все это пространство
подчинялось ему. Все остальные пилили джаз-рок, создаваемый его
пальцами, его душой…

Андрюшу убили в 1997-м году. Слишком далеко он прыгнул в бизнес.
Сам, своими руками хотел сделать, как Генри Форд. А этого нельзя.
Нельзя ничего делать своими руками.

Виктор Ястребов, ударные. За барабаном он умудрялся петь, как
Саша Демешко из «Песняров». Дыхалка у него была что надо. Пел
низким бархатным голосом, иногда пускал петуха, но это не важно.
Была одна песенка в концерте, когда все уходили, а он оставался
на сцене один и вырубался на минут десять на барабанах и тарелках…

Витю убили в тюрьме. Повесили на него жену. А забрали просто по
пьяни. Посмотрели по списку висяков: Ба! Да это то самый, у которого
пропала жена. Бросили в камеру к ураганам, они трахали его в зад.
Обезумевший, он подписал признание в убийстве. Через полгода,
уже при невыясненных обстоятельствах, был на зоне убит. «Умер»
– было написано в документах.

Юрий Горин, клавишные. На свадьбах всегда напивался первым. Тогда
– а в пьяном чаду свадьбы уже и не разберешь – кто-нибудь, например,
басист, время от времени кончиком грифа проводил по клавиатуре
органа, вызывая безумную трель…

Юра умер от буха. Последние недели своей жизни он не вставал с
дивана, как Обломов. У него образовались пролежни. По комнате
летали мухи: они рождались из опарышей, которые, в свою очередь,
зарождались в глубине дивана, от Юркиного говна…

Евгений Сысоев, бас-гитара. Не ахти какой музыкант, но выдавал
добротный, с редкими приколами бас. Жирмудский все собирался его
заменить, но так и не нашел порядочного басиста.

Женя ушел в монастырь, как бы умер. Жирмудский иногда встречал
его в лесу, на Abbey Road, по которой монахи ходили в город за
продуктами. Женя не узнавал друга детства: казалось, что кто-то
проносит мимо белый гипсовый бюст. Став трупом, Сысоев и вел себя
как труп.

Вот какова была подлинная история удивительного инструмента Жирмудского.

(Продолжение следует)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка