Искусство

Пьеса в двух действиях

Действующие лица

Китаев Дмитрий Игоревич, владелец похоронной конторы,
50 лет

Лена, его любовница, 30 лет

Люда, 50 лет

Бабка, 70 лет

Ленчик, Рашид – беглые зеки, возраст неопределенный

Игорь, Васька, Денис, Марина (Белка) – бывшие одноклассники,
всем по 20 лет

Сергей, знакомый Марины

Первый (Рыжий), 20 лет, Второй – менты

Женя, Лёва – работники фотоателье

Лавруша, дирижер, 40 лет

Скрипач (Михаил Александрович), 60 лет

Витя-Труба, 34 года

Действие первое

Картина 1

Голый мужчина и голая женщина (Китаев и Лена), накрытые простыней,
сидят на расстеленной постели. Слева от кровати лежат штаны и
рубашка Китаева.

ЛЕНА. Просто переволновался.

КИТАЕВ. Сам не знаю, что такое. Никогда такого не было.

ЛЕНА. Давай, ты немножечко отдохнешь, а потом еще попробуем. И
всё у нас получится! (Китаев ложится на бок, спиной к
ней.) Ну, малыш, ну, что с тобой, не переживай так!

КИТАЕВ. Да не переживаю я, с чего ты взяла! (В кармане
его штанов звонит мобильный телефон. Тянет руку, берет трубку.)
Да, слушаю. Нет, не очень удобно. Ну, как – почему? Ящики принимаю.
Я-щи-ки! Как где – в конторе! Я, работаю, дорогая, где же еще?
А ты, мне интересно, где? Да?! И что ты там делаешь? Нет, поздно
приеду, поздно. Как, почему? Потому что очень много работы! (Кладет
телефон на штаны. Пауза.) Вот теперь совсем расхотелось.

ЛЕНА (сочувственно). Бедный малыш…

КИТАЕВ. Не называй меня «малыш»!

ЛЕНА. А как, Дима? Как тебе нравится?

КИТАЕВ. Обязательно как-то называть надо?

ЛЕНА. Ну, как, скажи…

КИТАЕВ. Мышонок…

ЛЕНА. Мы-ышонок? Большой мышонок хочет в норку?

КИТАЕВ. Нет. Я маленький мышонок.

ЛЕНА. Маленький мышоночек хочет в свою норку… (Китаев
наваливается на женщину, целует ее, потом неподвижно лежит некоторое
время.) Что?

КИТАЕВ. Ничего. Результат отрицательный. Стимул нужен для соития.
(Лена заглядывает под простыню.) Нет. Не так.
Слушай, Лен… а вот ты в игры какие-нибудь играла когда-нибудь?

ЛЕНА. В смысле? В карты, что ли?

КИТАЕВ. Ну, при чем тут карты? С постельным уклоном. Допустим,
ты пациентка, а партнер – врач-стоматолог. Или, например, ты совершила
растрату на госпредприятии, а я пришел тебя арестовывать…

ЛЕНА. Нет. В такие не играла. Но, если хочешь, мышонок, – сыграем.
Во что?

КИТАЕВ. Во что? Э… Давай я буду грабителем, а ты спящей хозяйкой.

ЛЕНА. И что мне делать? Спать?

КИТАЕВ. Значит, сюжет такой. Я прихожу в твою квартиру и начинаю
грабить – собирать материальные ценности и предметы быта. В самый
разгар ограбления я замечаю тебя – спящую на кровати в эффектной
позе.

ЛЕНА. Голой?

КИТАЕВ. Нет. Ты спишь по-простому: в нижнем белье, чулках и бусах.
Отвлеклись. Значит, я граблю квартиру, вижу твое спящее безмятежное
тело и во мне просыпается огонь желания. Я овладеваю тобой – спящей.
Ты просыпаешься и начинаешь сопротивляться, и я овладеваю тобой
в борьбе. А потом в тебе тоже просыпается огонь желания, и я снова
овладеваю тобой. Уже по взаимному согласию.

ЛЕНА (с надеждой). Мышонок, получается три раза?

КИТАЕВ. Это вопрос не по существу.

Китаев встает, одевается, пятится в сторону прихожей.

ЛЕНА. Мышонок, мне уже спать?

КИТАЕВ. Не забудь надеть бусы…

Лена берет со столика бусы, накидывает на шею, ложится,
принимает эффектную позу. Китаев выходит в прихожую,

Картина 2

Детская площадка. На остатках разломанной скамейки сидят Игорь
и Васька. В руках у Васьки полиэтиленовый
пакет, в котором пара огурчиков, вареная картошка, несколько кусков
хлеба.

ВАСЬКА. Сука, как щенков выдворили! За шкварник, вышел и пошел!
Ну, скажи, разве вот так нормально с поминок выгонять? Не по-русски
это, Игорюнь! Веришь, Игорюня, я бы ему приварил со всей дури,
такая вот во мне злоба с самого дна поднялась! Только торжественность
обстановки остановила!

ИГОРЬ. Проехали.

ВАСЬКА. А что – проехали, что?! Вот скажи мне, чем я это заслужил?
Такое неуважение. Я им что, на халяву накинулся? Между прочим,
как все на Эдика двести рублей сбросился, еще на кладбище лопатой
намахался – имею право отдохнуть! Может, вернёмся? Ты как думаешь?

ИГОРЬ. Хочешь – возвращайся. Я не пойду.

ВАСЬКА. Ну, знаешь, я эту жизнь тоже не на помойке нашел. Видал,
какую он морду наел?

Васька достает из кармана бутылку водки, открывает.

ИГОРЬ. Кто?

ВАСЬКА. Ну, этот, хахаль мамкин. Татарин хренов! Борзый такой
стал, за правителя себя почувствовал. Чингисхан! А при Эдике знаешь
– тихий такой, мы его чуть-что – ноздрями в стойло! При Эдике
он бы так не кидался! (Достает стакан.) Слышь,
Игорюня, понял, я, когда просек, что нас сейчас на выход попросят,
я стакан технично в карман опустил, нам же без стакана с тобой
никуда!

ИГОРЬ. Триндец.

ВАСЬКА. Что?

Васька наливает водку в стакан.

ИГОРЬ. Триндец – умереть в двадцать лет.

ВАСЬКА. А… Ты про Эдика? Ну да! Это ведь все равно, что я вот
сейчас взял и помер. Что, может опять помянем? (Протягивает
стакан Игорю.) Ты половинку. Мне на три пальца оставь.
(Игорь пьет. Тычет ему в лицо огурцом). Давай,
давай, занюхай!

ИГОРЬ. Бормотуха.

ВАСЬКА. Это всё татарин хренов! Вот, Игорюня, поверь, он сознательно
на водке решил сэкономить! Я вот как мыслю: умер у тебя, положим,
близкий родственник, сын твой, пусть даже и не родной, так ты
из кожи выбейся, проводи достойно в последний путь, чтобы там
и водка хорошая была, а не самопал, и закусочка! Земля тебе пухом,
Эдик, братан! (Выпивает, выливает остатки из стакана на
землю.) От, гадость! Неприятное такое послевкусие – как
будто резина жжёная. Щас как Эдик откинемся!

ИГОРЬ. Сплюнь. Постучи.

ВАСЬКА (три раза стучит по лбу). Вот, случай
был: пацаны знакомые, студенты, затоварились литрушкой. Взяли
у чуркистанов в киоске. Разогнали водочку на троих – и спать полегли.
Утром заходят товарищи, к ним, в общагу – а все трое намертво,
без пульса и признаков жизни! У них потом скорая помощь метиловый
спирт обнаружила в содержании крови. Яд, несовместимый с жизнью!
Прикинь, если вдруг реально помрём с тобой, а?

ИГОРЬ. Ну, слушай, хорош уже!

ВАСЬКА. А ты, Игорюня, чем бы занялся, если бы точно знал, что
завтра – всё? Финиш?!

ИГОРЬ. Точно, финиш?

ВАСЬКА. Ну да! Стопроцентный!

Пауза.

ИГОРЬ. Не знаю. Дома бы сидел. Ты сам-то знаешь?

ВАСЬКА. Я? Это всё зависит, есть деньги или нет.

ИГОРЬ. Ну вот, предположим, есть.

ВАСЬКА. Сколько?

ИГОРЬ. Какая разница, сколько?

ВАСЬКА. Нет, ты скажи, сколько? Я распланирую.

ИГОРЬ. Налей еще.

ВАСЬКА (разливает водку). Ну, скажи, сколько?!

ИГОРЬ. Двадцать миллионов.

ВАСЬКА. Наших?

ИГОРЬ. Вася, надоел. Наших – ихних, как тебе удобнее. Хоть двадцать,
хоть сто – помолчи только.

ВАСЬКА. Ладно, фиг с тобой, наших. Щас, погоди. Щас, подумаю.

ИГОРЬ. За Эдика.

ВАСЬКА. За Эдика! Будет ему прахом!

Пауза.

ИГОРЬ. Ну что, придумал?

ВАСЬКА. Машину куплю, квартиру трёхкомнатную, остальное – в банк.

ИГОРЬ. Зачем? Ты же помрёшь завтра?

ВАСЬКА. Это кто тебе сказал?

ИГОРЬ. Ну, Васька, ты и…

Игорь стучит себя по лбу.

ВАСЬКА. Что ты ругаешься-то? Сам же мне двадцать миллионов предложил,
никто тебя за язык не тянул? Слушай… может скинемся, еще одну
возьмём?

ИГОРЬ. Не полезет.

ВАСЬКА. Полезет, полезет! И для здоровья полезно! Вдруг мы с тобой
действительно метилового спирта нахлебались? А если ещё выпьем
– разбавим. Да брось ты ломаться! Что, каждый день мы с тобой
вот так встречаемся что ли?

ИГОРЬ. Васька, мы с тобой позавчера пили.

ВАСЬКА. Но мы ж тогда без повода? А сейчас – грех Эдика обижать!
Белкина, сука, так и не пришла ведь!

ИГОРЬ. Ты ей звонил?

ВАСЬКА. Ага, вот сука! Помнишь, она до девятого класса по мне
угорала, а потом, когда я в учагу пошел, на Эдика перекинулась.
Я, конечно, другу уступил, третий должен уйти, правильно? А сейчас
Белкина, прикинь, вообще себе какого-то барана нашла! Мы, когда
Эдик из армии вернулся, мы с ним вообще хотели ему морду набить,
только Эдик умер не вовремя.

ИГОРЬ. Это точно. За водкой–то пойдём?

ВАСЬКА. Я пустой, Игорюня, реально, я всё на Эдика отдал. Сотней
выручишь?

ИГОРЬ. Тихо.

Игорь хватается за живот.

ВАСЬКА. Что? Яд действует?

ИГОРЬ. Да всё-всё, отпустило. Пошли?

ВАСЬКА. Погоди! Сейчас. (Выходит на середину двора, кричит.)
Татарин! Татарин хренов! (Пауза.) Не вылазишь?
Чтоб ты сдохнул, Чингисхан! (Выкидывает вверх кулак с
вытянутым пальцем – «фак».)

Картина 3

Кладбище. На скамейке сидят Скрипач и Витя-Труба.
Скрипач считает деньги, отдает половину Вите.

ВИТЯ. Сколько?

СКРИПАЧ. Триста пятьдесят.

ВИТЯ. Что мало-то так?

СКРИПАЧ. Так и мне столько же! Понимаете, Витя, клиента этим летом
совсем нет. А раньше я играл на трёх церемониях в день! А бывало
даже на пяти! Представляете?

ВИТЯ. Вам-то что жаловаться? Вам-то со скрипочкой хоть на кладбище,
хоть в кабак… А мне куда с этой дурой? Только на парад?! (Показывает
на трубу.) Михаил Саныч, а вы мне не одолжите?

СКРИПАЧ. Не одолжу, Витя.

ВИТЯ. Эх, Михаил Саныч… копейки зарабатываем… А почему ещё мы
наши бабки с Лаврентием делить должны? Вот ответьте мне искренне,
положа руку!

СКРИПАЧ. Ну что вы, Витя, прямо. Лаврентий – дирижер хороший.
И руководитель неплохой.

ВИТЯ. Да на хрена трубе и скрипке дирижер?! Мы что тут – филармонию
решили развести?

СКРИПАЧ. Слушайте, что вы мне мозги тут продуваете? Вот ему об
этом и говорите. Подойдите и скажите: не устраивает меня, Лаврентий…
Палыч, как вы руководите нашим музыкальным коллективом.

Пауза.

ВИТЯ. А вы сами забздели, да?

СКРИПАЧ. Фу, Витя, что за арго?

ВИТЯ. Нет, вы что, думаете, мне слабо? Вот подойду и скажу. Слушай,
Саныч, а если я скажу, ты меня поддержишь?

СКРИПАЧ. Нет.

ВИТЯ. Ну и пошел ты! А я не могу так больше, мне еще за прошлый
месяц бабки не отдали. Где Бетховен?! Где, мать его ети?

Скрипач протягивает ему партитуру.

ВИТЯ (вырывает страницу). Вот!

СКРИПАЧ. Вандал. (Витя отрывает кусочек бумаги.)
Что это вы мастерите такое интересное?

ВИТЯ. Черную метку. Чтобы все по закону, перевыборы дирижера и
художественного руководителя.

У ограды появляется Лавруша.

ЛАВРУША (вкрадчиво). Друзья, я вам не помешал?

ВИТЯ (протягивая бумажный кружок). Лаврентий,
ты низложен.

Пауза.

ЛАВРУША. Рот.

ВИТЯ. Что рот?

ЛАВРУША. Рот открыть. (Неожиданно рявкает.) На
колени!

ВИТЯ. Нет уж.

ЛАВРУША (комкает лист бумаги, засовывает в рот Вите).
Опять Бетховена рвал, гаденыш? Что, лабухи, хотите, как в прошлый
раз? Я вас научу музыку любить!

Картина 4

Вечер после похорон. Агентство ритуальных услуг. Венки, гробы
– всё, как положено. За столом с калькулятором в руках сидит владелец
конторы Дмитрий Китаев – подбивает дневную выручку.
Напротив него – Денис.

КИТАЕВ. Так… Это у нас отчет за вчера… Замечательно! Вот и дуб
у нас ушел. Я думал уже уценочку сделать, а он ушел! Замечательно!
А здесь скидка пятнадцать процентов, Денис – это что такое?

ДЕНИС. Это, Дмитрий Игоревич – скидка для сотрудников предприятия.

КИТАЕВ (отрывается от бумаг, внимательно оглядывает Дениса).
У вас кто-то умер? Соболезную.

ДЕНИС. Да нет, тут такая история… Понимаете, вчера, вот не ждал
абсолютно, ко мне родственники одноклассника моего пришли. Эдик
Рахматуллин, одноклассник мой, месяц назад из армии вернулся.

КИТАЕВ. Да? И что с ним? С Эдиком?

ДЕНИС. Понимаете, умер.

КИТАЕВ. Да? Соболезную. Поствоенный синдром? Горячая точка?

ДЕНИС. Да нет, понимаете… Перепил. Такая, знаете, неприятная смерть
– выпил сильно, заснул на спине, во сне плохо ему стало, вот он
и захлебнулся в рвотных массах – на бок вовремя никто не перевернул.
Не спасли, не уберегли человека.

КИТАЕВ. Ой, ой, кошмар. Просто кошмар. Так он ваш родственник?

ДЕНИС. Не совсем родственник, Дмитрий Игоревич. Одноклассник.
Почти как родственник – вот я ему скидку и сделал. Виноват, наверное,
должен был сначала вас в известность поставить…

КИТАЕВ. Все хорошо, Денис. Все правильно сделали. Скидку надо
давать родным и близким, помогать людям надо. Все правильно сделали.
Только, в следующий раз, пожалуйста, мне позвоните, спросите…
Дай бог, Денис, чтобы этот следующий раз не скоро был. Верно?
У вас есть старые родственники?

ДЕНИС. Конечно, Дмитрий Игоревич – как у всех. Бабушки, дедушки.
Две бабушки, один дедушка.

КИТАЕВ. Дай бог им здоровья, Денис! Вы мне список родственников
пожалуйста, подготовьте. Чтобы был на всякий случай. И родителям,
конечно, здоровья!

ДЕНИС. Спасибо, Дмитрий Игоревич!

КИТАЕВ. Им спасибо, Денис! Скажите, что вырастили вас хорошим
человеком! Такое сейчас не часто встретишь!

ДЕНИС. Ну что вы, Дмитрий Игоревич!

КИТАЕВ. Скажите, скажите, Денис! Вы идите, вы ведь устали, я эти
цифры один подобью.

ДЕНИС. Нет, я не могу, Это моя работа, я обязан…

КИТАЕВ. Идите, идите! Вижу, что устали. Наша профессия – она морально
выматывает, разлагает организм… До завтра, Денис!

ДЕНИС (идет к выходу, на пороге останавливается).
Спасибо, Дмитрий Игоревич!

КИТАЕВ. Не за что, Денис! До завтра! Вам спасибо, Денис!

Картина 5

Днем раньше. В агентство ритуальных услуг входит Денис,
ведя под руку мать Эдика, Люду, рядом идет Бабка.

ДЕНИС. Аккуратнее… Аккуратнее, Людмила Борисовна, тут ступенечка…
Как же так с Эдиком вышло, не понимаю… Такая нелепая смерть…

БАБКА. Что не понимать-то? Сволочь – мать не пожалел! Это ж надо
напиться так, чтобы помереть, у нас в семье никто так постыдно
не помирал! Сволочь твой Эдик!

ЛЮДА. Так хорошо, Денис, что ты в этом месте работаешь! Молодец!
Давно устроился?

ДЕНИС. Сразу после школы, Людмила Борисовна. Сначала не хотели
брать, говорили, молодой, клиенты будут несерьёзно относиться,
но потом поверили в меня…

ЛЮДА. Тяжело работать?

ДЕНИС. Физически – не тяжело, зато ответственно! (Усаживает
Люду и Бабку на стулья.) Каждый день – новые лица, новые
судьбы. Утешать приходиться людей, соболезновать… Я ведь, думаете,
почему в костюме регулярно хожу? Дресс-код в нашей профессии жестокий!
Один раз, без костюма пришёл, всё, чуть не уволили! У нас с этим
строго!

БАБКА. Раньше вот дешевле намного хоронить было. Сейчас, наверное,
дорого…

ДЕНИС. А похороны когда?

БАБКА. Завтра бы.

ДЕНИС. А что так поздно пришли? Ой, мало времени…

БАБКА. Нам бы что-нибудь недорогое… Может ты нам, молодой человек,
подешевле можешь устроить?

ДЕНИС. Я бы рад подешевле, но ведь не моё это! Было бы мое, верите
– даром отдал бы! Подождите… Людмила Борисовна, а паспорт у вас
с собой?

ЛЮДА. С собой.

ДЕНИС. Знаете, я подумал, я на вас скидку могу оформить. Скидка
у нас есть – для сотрудников предприятия. Конечно, не положено,
мы же не родственники, да ладно – как-нибудь боссу объясню.

БАБКА. А сколько скидка?

ДЕНИС. Скидка? Три процента. Тут, понимаете, суммы большие, три
процента – тоже ощутимо.

БАБКА. А в пять тысяч не уложиться?

ДЕНИС. В пять? Нет, что вы! Когда такие цены были? Несерьёзный
разговор! В пять – один ящик у нас встанет. В пятнадцать уложитесь.
А дешевле не найдете – рынок цену держит, рынок в стагнации, не
демпингует никто.

БАБКА. Че?! Да откуда деньги такие, прости господи?! Люда, что
ты молчишь?! Я вообще-то на свои похороны копила, не на чужие!
Что ты молчишь, Люда?! Десять тысяч – еще куда ни шло.

ДЕНИС. Ну, в десять, если постараться… Давайте посчитаем…

БАБКА. Ну давай, молодой человек, посчитаем…

Картина 6

Сцена поделена на две части. С одной стороны по-прежнему агентство
ритуальных услуг, другая половина – парк. Действие происходит
одновременно. Бабка с Денисом составляют
смету похорон. На аллее парка появляются парочка – Сергей
и Марина.

МАРИНА. О, скамеечка!

СЕРГЕЙ. И чё?

МАРИНА. Сережа, давай, посидим!

СЕРГЕЙ. Устала, что ли?

Марина садится на скамейку, Сергей
– рядом. Пытается обнять её, поцеловать, мнет ей грудь.

МАРИНА (вырываясь). Сережа, Сережа! Давай, просто
посидим. Безо всего!

СЕРГЕЙ. Это как? Голыми?

МАРИНА. Ну, при чем тут это? Вечно ты к словам цепляешься!

БАБКА (Денису). Это почему венки по шестьсот
пятьдесят? Это что в них такого?

ДЕНИС. Понимаете, премиум-класс! Классический размер, позолота
на ленте!

БАБКА. А если без позолоты?

ДЕНИС. Тогда есть два варианта. По триста семьдесят, они диаметром
поменьше и без ленточек, и по четыреста. Там зато на ленте надпись!

БАБКА. А надпись какая?

ДЕНИС. Можно выбрать: «Скорбим и помним», «Помним и скорбим»,
«Любимому отцу».

БАБКА. Это нам зачем – про отца? Люда! Люда, какую надпись выбрать?
(Люда пожимает плечами, начинает плакать.) Ну,
ты чего опять?

ДЕНИС. Сейчас! Сейчас, Людмила Борисовна! Вот – выпейте! Выпейте,
полегчает! Это у нас специально, в сервис входит. Очень сильнодействующее.

МАРИНА. Сережа, убери руку! Ты знаешь… Одноклассники мне вчера
позвонили. Эдик умер.

СЕРГЕЙ. Это какой Эдик?

МАРИНА. Ну, это который меня в армии ждал. В смысле, я его ждала.
До тебя... Да убери ты руку!

СЕРГЕЙ. А мне ты об этом зачем рассказываешь? Я виноват в чем-то?

МАРИНА. Ты знаешь, неудобно так получилось. Я ведь ему написала:
останемся друзьями. А он очень обиделся. Видимо, не понял. Ну,
хватит меня трогать! Месяц как из армии пришел, даже не подошел
ни разу. Как будто между нами ничего не было. До тебя.

СЕРГЕЙ. А до меня у тебя и так никого не было.

Сергей начинает целовать её в шею.

МАРИНА. Сереженька, Сереженька, перестань! Неприлично в такой
день!

СЕРГЕЙ. Почему это?

МАРИНА. Я тебя вот о чем хотела спросить… Похороны завтра, наверное.
Я вот не знаю, идти мне или нет?

СЕРГЕЙ. А я-то тут причем?

МАРИНА. Если ты меня не отпустишь, я не пойду!

СЕРГЕЙ. Иди, моё-то какое дело?

МАРИНА. Я вот не знаю, на похороны же принято деньги какие-то
приносить? Как бы помогать?

СЕРГЕЙ. Ну да. Тебе денег надо, что ли?

МАРИНА. Немного. Рублей пятьсот можно дать. На поминки. Помочь
людям надо. (Сергей встает со скамейки.) Ты куда?

СЕРГЕЙ. А что тут сидеть – вымораживать?!

МАРИНА. Ты чего, обиделся, что ли?

СЕРГЕЙ. А тебя дома сегодня не потеряют?

МАРИНА. А кто потеряет? Дома нет никого – мать на дежурстве.

СЕРГЕЙ. Может, к тебе пойдем?

МАРИНА. Не-ет! Это мы уже проходили!

СЕРГЕЙ. Нет так нет.

МАРИНА. Да я в шутку, не обижайся. Ты скажи, мне на похороны идти
завтра?

СЕРГЕЙ. Иди, если хочешь.

МАРИНА. Так ты мне денежку дашь?

СЕРГЕЙ. Дам.

ДЕНИС. Двенадцать тысяч триста рублей получается. А скидка – триста
восемьдесят рублей.

БАБКА. Тоже деньги, молодой человек. Что, надо сразу все отдать?

ДЕНИС. Да, к сожалению, все сразу.

БАБКА (Люде). На похороны копила! (Лезет
в сумку, достает деньги.) На свои, Люда!

Бабка начинает отсчитывать.

Картина 7

Вечер накануне похорон. Фотоателье. За столом сидит Лёва,
раскладывает напечатанные фотографии по конвертам. В руке у него
лупа.

ЛЁВА (внимательно рассматривает снимок.) Я фигею,
граждане-судьи. Я просто тихо фигею… (Входит Женя. )
Привет, начальник. Подойди, подойди, ты посмотри, что люди вытворяют!
Смотри – здесь такие приличные, да… Вот, особенно, эта, которая
с коляской. А вот, посмотри, что она в бане вытворяет! А вот эта?
Я б с её грудью постыдился, да… А вот эта, Жень, смотри, эта мне
больше всего нравится!

ЖЕНЯ. А с руками у нее что?

Берет у Лёвы лупу.

ЛЁВА. А… Я, короче, тоже сначала не разобрал, даже пришлось через
увеличитель специально прогнать – так вот… это поводок собачий,
а сам ошейник, он у неё на шее застёгнут. Ну, совсем совести нет
у людей!

ЖЕНЯ. Так, всё, хватит.

Женя начинает собирать фотографии со стола.

ЛЁВА. Дим, да ты чё? Ты же всегда со мной смотришь?

ЖЕНЯ. Слухай сюда. Тут заказ приличный приплыл. Надо, как водится,
вчера. У них там, в военкоматах призыв начался, в общем, нормальные
деньги обещают.

ЛЁВА. Да что надо-то?

ЖЕНЯ. Макет для баннера им нужен, срочняк. Какую-нибудь рожу солдатскую
и воззвание, что-нибудь, типа «армия ждет тебя, сынок»!

ЛЁВА. А… ветераны подойдут? Где-то они у меня завалялись…

ЖЕНЯ. Да на фига нам ветераны?!

ЛЁВА. А что, тоже нормально, преемственность поколений, всё такое.
А написать-то можно что угодно. Э… Ну, может так: «И если завтра
вдруг случится вновь беда…»

ЖЕНЯ. Ты, Лева, не умничай, ладно? Не надо нам ветеранов. Давай
солдатиков.

ЛЁВА. М… щас…

Лева лезет в ящик стола, достает фотографию.

ЖЕНЯ (берет, смотрит). Ой, ё… Лёва, да ты что?..
Ты здоровый, нет? Это что они тут делают?

ЛЁВА. Ну, как что? Тут все видно.

ЖЕНЯ. Интересно мне, и зачем это ты такую фотку у себя хранишь?
Ты же раньше по девочкам специализировался?

ЛЁВА. Так я для коллекции оставил… Да не кипятись ты… Мы всю эту
голубизну обрежем, только голову оставим, в бескозырке, и всё
нормально будет.

ЖЕНЯ (рвет снимок). Ничего не нормально. Лева,
ты меня огорчаешь. Ты понимаешь, что заказ слетит?! Ты понимаешь,
что это вчера надо было?! (Рассматривает фотографии на
столе.) А это что? Смотри, какой солдатик хороший. В
берете, улыбается. Самое то. Лева, что ты мне мозги так компостировал
так долго, не понимаю…

ЛЁВА. Жень, понимаешь, не тот вариант…

ЖЕНЯ. А что такое?

ЛЁВА. Видишь, тут рамочка черная…

ЖЕНЯ. Помер что ли?

ЛЁВА. Ну, типа того. Завтра похороны. Мать паренька этого сегодня
приходила, заказала…

ЖЕНЯ. Да… Жалко… Фотка хорошая. Гляди, как улыбается. Вот висел
бы на баннере такой – я бы точно в армию пошел. Слушай… А, может,
её все-таки?

ЛЁВА. Женя. Тут дело принципа. Только под твою личную ответственность.

ЖЕНЯ. Под мою? Ну, хорошо, хорошо… Ты мне её сейчас распечатай
большую, я на согласование повезу. Да ты не переживай. Парень
бы оценил. Дело патриотичное. Ему там зачтется.

Картина 8

Вечер после похорон. У киоска стоят сильно пьяные Игорь
и Васька. В руках пластиковые стаканчики, по бутылке
пива.

ВАСЬКА. А теперь пивком. Пивком ее отлакируй. (Игорь пьет
пиво, кашляет.) Не в то горло пошло? Щас нормально будет
все. Пиво на водочку хорошо ложится. (Мимо идет Денис
– в элегантном пальто, с кожаным портфелем.) Деня!

Васька обнимает Дениса.

ДЕНИС (пытается уклониться от объятий). Извините…

ВАСЬКА. Да, это ж я, Василий, девятый гэ! Деня, братан, я сегодня
последний день живу!

ДЕНИС. Ну и что? Что вы лезете ко мне?

ВАСЬКА. Вот ты припух…

ИГОРЬ. Вась, не заводись.

ВАСЬКА. Да я ему таблоид щас расхлещу!

ДЕНИС. Ты – мне? (Лезет в карман, достает газовый баллончик.)
Ну, попробуй, попробуй!

ИГОРЬ. Денис, ты чё, успокойся… меня-то хоть помнишь? Это ж я,
Игорь…

Денис брызгает ему в лицо из баллончика. Игорь
закрывает лицо руками, садится на корточки.

ВАСЬКА. Ну, Дениска, какой ты козел вырос…

Васька хватает его за галстук, бьет кулаком
в лицо.

Картина 9

Спальня. Постель. Китаев обнимает Лену.

КИТАЕВ (отодвигается). Нет. Понимаешь, ничего.
Опять ничего.

ЛЕНА. Я всё правильно делала, мышонок?

КИТАЕВ. Правильно. Не в этом дело. Дело во мне. Даже не во мне.
Работа. У меня вся жизнь – работа. Я когда что-то там случается,
я себе просто места не нахожу.

ЛЕНА. А что, мышонок, случилось? Расскажи.

КИТАЕВ. Понимаешь, Лена. Взял я на работу одного паренька молодого.
Хороший паренек, перспективный. Но вот месяца два появилось у
меня ощущение, что он меня дурит. Даже не так. Не ощущение! Точно
дурит! Он, сука такая, мне в карман залазит! Понимаешь?! Ворует
он у меня, тварь такая!

ЛЕНА. Мышонок, мышонок… успокойся, тебе нельзя волноваться…

КИТАЕВ. Да, мне точно нельзя волноваться. У меня сердце больное,
у меня работа нервная, я этот бизнес с нуля… А эта падла! Чтоб
ему сдохнуть!

ЛЕНА. Мышонок, ну что ты говоришь, мысль – материальна!

КИТАЕВ (поглаживает грудь в районе сердца). Отпускает.
Я ведь умру, Лена, и никто мне не сможет похороны организовать,
как положено. Так… бросят в какую-нибудь яму… вот увидишь, даже
оградку никто не удосужится...

ЛЕНА. Мышонок, хочешь, я буду идти за твоим гробом?!

Пауза.

КИТАЕВ. Можно у тебя душ принять?

ЛЕНА. Можно.

КИТАЕВ (поднимается с постели, направляется в ванную).
А шампунь у тебя где? На видном месте?

ЛЕНА (утирая слезы). В шкафчике. (Тянется
к стационарному телефону, набирает номер.) Алло… Светка,
Светка, ну возьми трубку. Свет… Блин, ну выруби ты свой автоответчик.
Хорошо, хорошо, скажу после сигнала, хорошо. Светка, привет, это
Лена. Слушай… У меня столько новостей… Значит, с Вадимом у меня
снова всё. Он оказался женатый и вообще, никакой перспективы…
А тут… Слушай… Пришёл к нам в налоговую один мужчина, видный такой,
представительный. Разговорились. Дмитрий Игоревич. Фамилию не
называю из соображений безопасности. Потому что тоже женатый.
Имеет свой бизнес – в сфере похоронных услуг. На первом свидании
говорит: «Я – твой Мастер, а ты моя Маргарита». И тут – произошло!
Светка, это было всё! Очень, очень экзотично! В этом он – король!
Женщин имел… И сейчас, ему хоть и под полтинник, но в постели,
Светка, – зверь. Дмитрий Игоревич тут в перерыве в душик убежал,
и я тебе решила позвонить, а то ведь, вернётся, мне ведь тогда
не до звонков будет… Да… Да… Сама понимаешь… Я уже даже и не очень
хочу, а он снова и снова… Ещё и ещё… Всё, выходит. Целую тебя.
Пока, пока. (Кладет трубку, набирает новый номер.)
Алло. Вадим? Вадим? Что ты молчишь? Ты узнал меня? А? ну что ты
молчишь, я же вижу, по дыханию, это ты. Вадик. Вадик! Вадик, ты
сука! Ты – существо неблагодарное! Три года на тебя убила. (В
трубке раздаются короткие гудки.) Вадик, ты сука, ты
предал нашу дружбу, предал нашу связь! Ситуация с мобильным достала
меня окончательно. Можешь даже не извиняться. Теперь у меня завёлся
мужчина моей мечты! И угадай, по какому телефону я тебе звоню?
Правильно. По маленькому серебристому «самсунгу». Тот самый, который
ты мне не купил. Это подарок моего мужчины. Он хочет, чтобы, когда
он умрет, я шла за его гробом. А за твоим гробом я идти не желаю.
Потому что ты сука, Вадик. Я смерти твоей желаю. Чтоб ты сдох.
Чтоб ты сдох, Вадик.

(Окончание следует)

Комментарий Павла Руднева к пьесе Александра Архипова «Винтовка Мосина».