Искусство

Ну, так вот. Все бы так мероприятия клуба и протекали. Звучал бы The

="08_051.jpg" hspace=7> The Clash

Clash, The PoLice, али Лу Рид, пилось бы красненькое, и
звучали бы зажигательные немировские речи. Да вот беда, клуб
этот в университетском профкоме по бумагам был прописан.
Официальное, стало быть, образование, самостоятельная культурная
единица. Значит, что? Значит, работа должна вестись и
результат должон у ей быть. А то, как же? У Турова его начальство
отчета требует. Клуб создан, помещение занимает, магнитофон
эксплуатирует. Результаты должны быть. А потом, что же это
за аппаратурная база – раздолбанная, какая-то “Нота –202”.
Надо чтобы аппаратуру посерьезнее выделяли. А по до что ее,
спрашивается, выделять, под пламенные немировские речи, что
ли?

Значит, нужно мероприятие, а то по Универу ползут какие-то
противоречивые слухи, что на 5-ом этаже общаги чертовщина какая-то
завелась. За закрытыми дверями творится невесть что такое.
Гремит чумовая, какая-то музыка, и люди из окон вываливаются.

Сумашедший дом, какой-то!

Чтобы рассеять мрак народной подозрительности и явить себя
студенческой общественности как положительный пример, решено было
провести открытое мероприятие для студентов, с музыкой и
танцами, и как-нибудь заставить народ танцевать не под диско, а
под «новую волну».

За подготовку музыкальной части запланированного вечера смело
взялись отцы-основатели клуба : Юрий Шаповалов и Мирослав Немиров.

В клубных кругах Юрка получил прозвище «Шапа», от своей фамилии Шаповалов.

Так вот, именно на базе шапиной домашней аппаратуры и за счет
раздобытых им у друзей – коллекционеров пластинок и предполагалось
записать самые «убойные» боевики нью-вейвовских групп, чем
произвести неслыханный фурор среди малопросвященной
студенческой аудитории.

Шапа с Немировым засели в юркиной квартире на улице Водопроводной, в
Юркиной же комнате, окна которой выходили во двор. Через

="08_052.jpg" hspace=7> Soft Cell

открытую балконную дверь (а в его квартире имелось два балкона
и одна лоджия, киевский проект, как никак!) наружу неслись
мелодии и ритмы «нью-вейвовских» рок-групп. Программа
получалась просто супер, тут тебе и The PoLice, и The Сlash и,
кажется, даже Soft Cell и прочее многое такое, что сейчас уж и
не припомнить, ну «Madness», какой-нибудь, или же «Talking
Heads», не знаю, не буду врать, так как я до процесса
подготовки допущен не был. Но я был очень удивлен, когда в то самое

="08_053.jpg" hspace=7> Talking Heads

время, когда Шапе с Немировым надлежало быть в самом
разгаре записи, я их встретил на улице Мельникайте, в двух шагах
от помещения клуба.

Оба они были изрядно взъерошены, напуганы даже, и лишь пузырь
красного «Огненного Танца» позволил им несколько поуспокоиться. И
вот что они мне поведали.

В самый разгар записи этой первой, триумфальной программы, в
квартиру на улице Водопроводной, неожиданно нагрянул шапин папа. О
том, что был он немалый начальник, я уже упоминал, но к
описываемому моменту времени, работал он уже ни много, ни мало,
первым секретарем Тюменского горкома КПСС! Это вы можете
себе представить, что такое, в советский период, были горкомы и
обкомы КПСС, и какую роль они играли. Шапин папа был
во-первых, нетрезв, а во-вторых, в отвратительном настроении. И
именно потому, что буквально только что выслушал язвительное
замечание от первого секретаря Тюменского обкома, Геннадия
Павловича Богомякова по поводу

странных увлечений Юрки Шаповалова, то бишь, Шаповалова-младшего
какой-то рок-чертовщиной. Контора Глубокого Бурения работала не
покладая рук и вовремя информировала партийное руководство,
если их отпрыски начинали не в меру шалить, да еще в таком,
идеологическо-сомнительном направлении.

И вот как раз после «дружеской», «товарищеской» «накачки», от
которой попахивало угрозой партийной карьере Шаповалова-старшего,
последний и переступил порог собственной квартиры. Что же он
видит? Он видит, что все, о чем только что сигнализировал
тов. Богомяков имеет место как реальный факт, и упомянутая
рок-чертовщина творится в его собственной, горкомовской
квартире, и под руководством какого-то рыжего нигилиста,
разночинца и провозвестника буржуазной заразы.

Я имею ввиду Немирова.

- Это кто?! Твой руководитель?! - буквально с порога взревел Шаповалов-
старший,- и ринулся на Немирова.

Почуяв опасность, Мирон бросился бежать и сиганул с балкона, с
третьего этажа на козырек подьезда. Юрка Шаповалов смело вступил
в неравный бой с разъяренным до бешенства отцом, что бы дать
Немирову, по крайней мере, удрать. Не поймав, таким
образом, Немирова, Шаповалов-старший обрушил свой праведный гнев на
орудие Юркиного с Немировым труда.

Он схватил магнитофон «Юпитер–202» за ручку, имевшуюся на верхней
панели, и начал с размаху гвоздить этим «Юпитером» по всей
остальной аппаратурной части. Бедный Юрка изо всех сил старался
спасти хоть часть виниловых дисков, большинство из которых
были чужими, но многие из них, безвозвратно разлетелись
вдребезги под мощными ударами «Юпитера».

Вот! Вот как был подан замечательный пример активной борьбы с
буржуазной рокенрольной заразой, кипящим от праведного гнева
шапиным отцом!

Тем временем Юрке, все ж таки, удалось вытеснить разбушевавшегося
родителя в коридор. И там произошел второй акт этой драмы.
Зараженный рокенрольной чумой сын поднял руку на родного отца!
Папа получил от сына довольно плотную, сшибающую с ног,
боковуху или хук справа. Воспользовавшись произведенным
нокаутом, Шапа стал лихорадочно собирать чудом уцелевшие диски, но
видно замешкался, потому что в это время отец очухался и
нашарив в чулане сувенирный, инкрустированный и острый как
бритва топорик, снова ринулся в бой. Бой закипел с новой силой, и
уже не на шутку запахло летальным исходом.

Каким-то чудом удалось Юрке вырваться из этого адского вихря, в
котором его отец рубал в щепы акустические системы, и вместе с
поджидавшим его неподалеку от дома Немировым, отцы-основатели
кинулись прочь от страшного места.

Все что я услышал от них буквально через 20 минут после битвы, на
улице Мельникайте, меня потрясло.

- Блин-, нервничал Шапа,- у него там между прочим, винтовка
пятизарядная имеется. Как бы он сюда не бросился, в погоню.

Но время шло, мы пили вино в помещении клуба, Шапин папа не
появлялся и все стали понемногу успокаиваться. Так вот, я, из
дружеской солидарности, тоже стал отцом-основателем и возник некий
триумвират . Мне трудно было не оценить риск и героизм моих
друзей, которые выдержали только что первый открытый бой в
разворачивающемся противостоянии: КГБ-РОК, РОК-КГБ.

Через несколько дней, обещанная дискотека все же состоялась в
коридоре общежития, рядом с помещением клуба. Никакого
ожидающегося фурора она не произвела. Привыкшие к Баккаре, Тото
Кутуньям и Бони Эмам студенты на замысловатые ньювейвовские пассажи
реагировали вяло и все ждали, когда же включат что-нибудь
такое, подо что они уже так привыкли весело прыгать и дергать
ягодицами. Немиров, какое-то время выражал восторг и
подавал пример, как именно надо дергать ягодицами под такую вот,
оригинальную музыку, но потом это ему надоело и он занялся
делом - употреблением красненького.

Так, собственно, и прошел этот музыкальный вечер.