Комментарий |

Эпос

Илья Кутик

Начало

Глава Десятая


1. Рисунок на греческой вазе... Ключ – к Воротам!..

На чëрной эмали и красным лаком – древние греки выписывали на вазах своих порой такую порнуху из областей мифологии, что только тогда и становится ясно – что лаком им был не сюжет, т.е. – как говорят... – содержание, а лишь – одна форма!.. – Сюжет-то – один, мифологический, всем он и так известен! – На вазе ж Олена – по вазе шëл кругами аж целый роман Зевса с Данаей, в результате чего герой Персей и получался – на вазе! – Т.е. на чëрной эмали и красным лаком была – во-первых! – изображена сцена проникновения Зевса в Данаю... Но проникновение – да, конечно, проникновение – реализм, то есть! – но, с другой стороны, никакого реализма! – Я лишь попробую описать сцену... – ... это трудно с живописью!.. – но тут – надо! – В Да- наю – Зевс проникал там сзади... Т.е. – Даная была согнута, но руки и ноги – соединялись чуть впереди головы, a – вся основа еë тела – т.е. узкие плечи, тонкая талия, торс, a то есть – широкие бëдра с ягодицами – всë это вместе – выглядело так, что Зевeс проникал как бы в плафон лампочки, чей цоколь, т.е. голова с греческим профилем и руки—ноги соединëнные, были поодаль!.. – Вазописец же, собственно, изобразил грушу или же вид ранета, согнутый – так! – по причине судьбы ль, pока ль – перед входящим в него – провидением!.. – ибо Зевес был прям, мускулист, с профилем и бородкою, а обнимал торс Данаи – одной – левой – рукой, как будто и вкручивал лампочку в Свод Небес, входя!.. – И, в сравнении с Зевсом – входящим! – торс Данаи был – бесперспективно – мал!.. ... и – никакого Золотого Дождя!.. А дальше – т.е. – прямо из головы Данаи! – вылетал Персей! – в сандалиях с крылышками, со щитом и мечом!.. – ... Ты почему задумался? – спросил Олен – Это не странно! – ведь Персей – брат Афины, единоутробный брат! – а утроба их – что? – боль головная Зевса, так ведь? – Вот он и вылетает – тут! – из Зевса – через Данаину голову! – и носится на крылышках Гермеса – проводника в Аид, между прочим! – как будто всë ему ни по чëм, размахивая сестриным оружием!.. – А далее шëл по вазе – я опускаю сейчас все сцены убийства Медузы и так далее... – странный уж окончательно из- образительный ряд – про чудовище и Персея!.. – ... Представьте себе Персея—фигуру – алую! – в окружении вьющейся, как костëр, грязи, с комком – грязи же – точно такой же! – в руке! – А следующий – ... называю его эскиз... – представлял собою – Персея – вне грязи! – а в руке – вместо грязи – была уже рука Андромеды!.. – Да, вазописец был кирпич в ассоциациях, как ассирийские бороды! – ... Ан- дромеда – совсем не замена грязи – Олен сказал – а отмытие от неë в душе даже и полу-бога Персея!.. – ибо чудовище – ясно что! – ваш мир, а голова Горгоны – это тот ком его грязи, который дан был Персею... а тебе, скажем... но – подождëм... Смотри – дальше!.. – Ну, я и смотрел дальше... ибо – всë дальнейшее – полностью противоречило «Метаморфозам» Овидия и мифу Персея! – Там – на следующем эскизе – Андромеда становилась не женой Персея и не созвездием, а – представлялась как глыба от головы Горгоны! – которую тот же отдал Афине! – За что? – что случилось? – почему такой трам-тарарам, короче, вместо – нормального хэппи-энда!.. – ... А далее – Персей с головой Горгоны – влетал, как в эндо- кринные железы Зевса, в его красный контур, сидящий на троне!.. – A потом – вой- ско – шло куда-то... То ли – мстить за Андромеду, то ли – в Тиринф, где тот, по идее, царствовал... Но – во главе войска! – был изображëн сам Персей – причëм не хуже Лаокоона! – изломанный молнией!.. – Какая здесь логика? – спрашивается... – кто здесь кого ведëт и куда? – если Персей – впереди войска, но – лицом к нему!.. – Ах, Олен, рассей мрак древне-греческого менталитета! – – ... Видишь ли – Андромедой Персей-то отчистил себя от грязи мира ожидания, но ведь саму Андромеду это чище – не сделало! – Так что его победой стала – не Андромеда, а – он – как бы! – сам!.. – Но ведь добродетели (я не люблю термин! – ну да ладно!..), они ведь – и у полу-богов даже! – не в чистом виде, а – вперемежку со слабостями! – т.е. они – с теми змейками из oдного кома грязи, которые вьются, развиваются в то, что никакой Овидий не описал! – если их не отчищать самому и постоянно, без напоминания – свыше! – А, то есть, грязь-то мира ты, скажем, отчистил, а слабости – внутренние! – как костëр грязи внешней – могут так запылать! – что хоть будь ты сто раз Божья лампочка, а этот грязевый пламень – как будто а) роза и б) рана открытая! – Ты теперь внутри – их свойств, а – не собственных! – ты – там и лазаешь, как муравей!.. И – вот так лазя ты и теряешь все свои свойства – т.е. Божьей лампочки! – А Андромеда вся была так занята собственным совершенством – а не совершенствованием друг друга и не Персеем! – что грязь мира – сделала еë – чем сделала! – глыбой, серостью, а – не ярким созвездием, как Провидение – желало того!.. – ... Персей же – вернулся в Отца, неся Его головную боль за Персея – с собой! – а – по-вашему! – вознесясь в небо – не созвездием, а – войском слабостей, которые он, Персей, видит-то сам! – но – как лампочка – вечно—горящая, в которой – нет количества отмеренных ей ватт, а их – ей то убавляют, то – так прибавляют, что и плафон – кажется – вот-вот хрясь—бряк на землю, и поэтому – Персей-то в небе, у Отца, у трона его, но горенье такое – ад, лишь укутанный во множество мягких небесных ват!.. – ... Плюс, ваза – ведь чëрная, как и тьма вот здешняя, так ведь? – но почему же ты видишь при этом – тогда! – все эти – как ты их назвал безграмотно!.. – эскизы, а? – Разве только красные линии – делают их видимыми?.. – или только твоë ясновиденье?.. – Или ж у темноты тоже двойная природа – как и у зрения, н-р, твоего? – Или линии, н-р, здесь только кровоточат, подобно только—открывшейся и живот наполняющей кровью – язве?.. – ... То есть, зачем – как ты думаешь? – я принëс эту вазу – перед тем, как все мы втроëм откроем две половины Ворот Твоей Боли и ступим за их порог? – В чëм, говоря иначе, заключается – моя тренировка этой вот вазою? – ... В том, наверноe, чтобы этот дверной проëм не таил теперь – ничего удивительного!.. – ... и что тутошние – красномордые от злобы на индивидуумов – апачи с колчанами бесконечными, или парфяне со стрелами в пять метров – одно и то же, т.е. вечное и внешнее: тянущаяся грязюка! – Но я не могу стать дикобразом – т.е. героем, стоящим внутри утыканной стрелами кожи!.. – а потому – наверное... – и ничего удивительного, что и за Воротами Моей Боли – сгорел... – Кто? – ... наверное, человек по имени – я сам! – После той трагедии моей и до того, как я понял, что моë сложное – это еë простое, из-под Ворот Наших – валил и валил чëрный дым!.. – А дальше? – ... Но тут-то и вспыхнул осле- пительный блеск, который и есть – L!.. – ... A чья же кожа на сургуче? – – ... Это – смерть моего отца! – мстящего! – оком за око! – Он и запечатал, ибо не захотел, чтобы мы с нею – были вместе, т.к. он пылал – чтоб я сгорел, погорел, сдох!.. – – ... Может, он бы и хотел, но это – не его печать! – здесь – не его мир! – уче- ниям – отца твоего – это противоречит! – Думай! – ведь лоскут-то кожи – жëлтый!.. – при этом, не золотой и светящийся, а – отвлечëнно, так просто – жëлтый!.. – Суммируй!.. – не пренебрегай суммой... отбрось еë!.. – ... как называлась обложка, выловленная тобой?.. – тут во рту я нащупал твëрдый наждак вместо гибкого и влажного языка!.. – Господи, неужели?.. – а зачем? – неужели – кто? – сестра еë? – но ведь она жива! – как она-то могла запечатать? – Чисто китайское убиство, – сказал Олен, – это сложное убийство – именно в самом конце его!.. – Сестра еë – это желе- образное такое семейное чудище, не то – медуза, не то – ква-ква, а, другими словами, она – все те существа, которыe П.-то поуничтожал, а еë одну и пропустил – потому только, что она – подобие их всех-то сразу!.. Она – липнет сюда – к этому мировому дну! – а, то есть, там, наверху – к экрану передач! – не отрывая ни левого, ни правого своего глазу!.. – ... ведь – ты посмотри на медузу внимательно сверху! – там ведь что-то такое брезжит у ней: как два глаза, слипшиеся в незарегистрированный отпечаток пальца – с чëткими, да, но – разводами... Она ими-то – и развела—запечатала Ваши Ворота, да – только для вас! – по снуру и обтëсанные!.. – А, то есть, я буду теперь краток – она – сестра жены твоея! – печать и есть – еë разрыва с тобой! – за коим ты – Персеем горел и дымился! – не успев и начать даже регулировать ровный свет – между жжением страсти твоей и толстенным на вольфраме жены твоея напоем!.. – ... а за что – тебе это? – ну, вернись к Персею! – за то же самое! – ты мир, может, и отчистил в себе, но от слабостей – естественно, не отчистился! – Вот они тебя и сожгли всего! – то есть, ты был – там трупом! – но, да, к счастью, миф оказался сильней, чем – моя ваза! – спасибо ангелам и выбору своему скажи! – Но сперва шагни за порог! – Я и – шагнул! – Там лежали: кругловидное зеркало, меч и сандалии с крыльями, и – никакого трупа! – – ... Сандалии – это замена сапог, Орфеевых! – Зеркало – пуленепробиваемое! – им ты от любых апачей и парфян и пулемëтов любой крали – вместо кожи дикобраза – защищëн будешь!.. – А меч! – Зачем тебе меч? – настоящий? – а потому что – с кар-кар-тонным! – ты не герой, а – труппа!..

2. Второй псалом—полëт, но уже в сандалиях...

– Господи мой, почему – несмотря на Твои дары – я чувствую такую богооставленность! – Это – ведь просто нелепо чисто хотя бы – логически, да ведь? – чувствовать себя так!.. – ... Я стремлюсь к Тебе из дыры, вырытой мною самим – прямо посeреди!.. – перебитой моею лопатой грибницы глобальной – стоика, эпикурейца, софиста!.. ... но она – осаждена грибами, как гробами, вставшими на попа!.. Словно – Суд Твой уже начался!.. – но над одним мной!.. – словно и не осаждена моя дырочка—крепость, а – осуждена заранее! – И вот-вот толпа белых лампочек—шампиньонов или миньонов загасит меня, этих подобий лампочек Твоих в земной непроходимости – но ничего... если – мы сами, да?.. А они – не светятся, а – белеют, зловеще! – в любой коже: чëрной, азиатской, латино—американской и – евро—англо— саксонской, естественно!.. – Боже, пошли мне ангела – восклицательного! – чтобы этот ангел был – непременно! – с мечом – прямым, остриëм – вверх! – ибо – именно так восклицают! – а если – вниз! – это точка – т.е. – ни то, ни сë... – ... жест ожидания – пока нападут... А уже – так мной хрустнули, что кто кого – вверг куда! – я теперь и сам не пойму!.. – Не делай из красной лампочки Твоей – внутри меня! – жертв для их фотолабораторий – она не может освещать их! – эти снимки безадресные, привыкшие к авто— вспышкам, ибо все, все ведь они во тьме! – а настоящий вспых принимается – за ненормальность! – Пусть отсюда и до Тебя – как нафта я разольюсь по мирозданию, а ангел – отгоняя мечом грибы—гробы эти! – поджигает меня! – Ведь это и есть путь – к Тебе, правда? – Ещë о чëм мне просить у Тебя – кроме пути к Тебе!.. – как один полководец зажëг хворост на рогах у быков и прочистил ряды противника, шарахнувшиеся от сцены света!..

3. Два слова – в полëте...

... И Сведенборг мне сказал: – ... Пойми, что этот полëт—путь—эпос твой, как и вопросы твои, не может быть завершëн, замкнут!.. – ... Он – как лампочка или как грива у льва! – их – вопросы эти – разбрасывает—расстреливает головой своей! – a поэтому быть замкнутым в, допустим, яйцо Парменида, c ожид- аемой скорлупой его! – даже и по сюжетным линиям своим – ну, никак скомкан быть не может!.. – Поэтому, друг мой дража- йший, не делайся ты себе – сам свой враг!.. – ... Не становись им – прошу тебя!.. А лишь – остановись, когда я скажу – остановиться!.. – Именно, когда я и скажу тебе: – Остановись, Эпос!.. – ведь Эпос – он бесконечен! – ты сам ведь это сказал да- же когда меня ещë рядом и не было! – Эпос ведь вширь растëт, вниз и – ввысь!.. – а сейчас – мы и летим вот ввысь!.. – А куда летим? – обратно!.. – Мы как бы в дужке с тобой кружим замка, ушедшего тою частью, где скважина, в чëрно—мутную землю, а дуж- ка – так высоко приподнята – сквозь чëрно—красный космос – в то золото, что она – и есть твоя нафта, зажжëнная ангеловым оружьем!.. – Ты же – просил об этом? – ... но пока ты должен – ещë раз – встретить П.! – он что-то по части душ собирался – тебе продемонcтрировать... – ... Господи, неужели опять шоу? – Уже ведь было одно! ... А теперь даже и не Твоë, Господи, а – П.! –... Шары лотерейные – в колесе? – что ли?.. – A колесо это – что? – как не гигантское пресс—папье, где выниривает сперва нос, а потом корма, которая меня – что? – промокает!.. – и – что? – возносит или уносит на промокашке своей – все кляксы мои и почерк туда, где смешиваются ночь и чернила?.. – ... Ты же хотел знать, как можно влиять на судьбу, правда ведь? – и ещë что-то ты хотел знать, и ещë что-то П. хотел, чтобы ты – знал... – Это не шоу, не шок, но – мак ты видел? – он выглядит, как верх башни в каком-нибудь Лас-Вегасе... – там вот и заседают перевороты судеб вашего мира!.. – т.е. все теневые кабинеты, готовя разное, и заседают именно в маке – усыпительном, замешанном на склонëнной вые где-то внизу, и на игре – тоже где-то внизу; а, то есть, башня мака стоит посреди неоновой – зажжëнной со всех сторон света – крови!.. – ... Т.е. – нельзя же убить П. за тебя – всех зайчиков и так далее, ибо мак – он как набалдашник трости – тебя ба-бах всегда готов почти с облаков и неизвестно когда! – Поэтому мы и летим вон аж куда – чтоб ты знал, как влиять на свою судьбу и разбираться в стоящих мелочах поведения мака... Иначе – даже при наличии величия L – это круглая штука может сделать из тебя, говоря по-рачьи, тот обратный ход, из которого нет выхода вообще, т.е. – не будет тогда ни свиста, ни звука!..

4. Встреча с осликом...

... ослик – это тело отдельно, а голова – это вовсе отдельно, а уши – на пружинках, как две травки с желобками. И они – к нам оборачиваются, словно выпрыгивают, едва спотыкается – вдалеке где-то – тело ослика, топавшего к бензозаправке по этой плоскости золота... Наверное, и бензин здесь должен быть, как – что ли – куриный бульон, с разводами золотого жира, а – не павлиний хвост – как на земли! – синий, с глазом?.. – Знать, шин здесь – кроме свето—ребристой у L – нет других: вот и становится всехними углеводами златоподобие лишь!.. – Вот и ослик пошëл – к заправке... А почему – нам встретился вдруг этот ослик? – что он здесь делает? – Taк ведь он идëт к Ие- русалиму! – а это – путь по злaту пустынь и барханов и дюн, а те похожи ведь на сплошные или безе, иль равиоли, а у них внутри – либо совсем пусто, либо – такая начинка, что драм не оберëшься!.. – А все они вместе – холмы, холмы инто- нации!.. – ... а, то есть, осциллограммы! – как Сцилла, псами пeрепоясанная вся, или неровные, как нижние зубы и горная панорама издали... A – когда взбираешься вверх – то винто- вую лестницу, но – без перил! – только и зришь над собой, плюс – чуть погромче заговорили! – и уже камушки сыпятся, а если – на крик или на вопль – упаси Господь! – срываются – то тут и разворачивается вся лавина, словно павлиний пасьянс, хоть и бурлит онa, как отколовшийся – в упоминании П. – и уходящий под воду хвост—материк!.. – ... Под воображением – можно, выходит, и угробиться, если ослик не дойдëт до Ие- русалима... – То есть, он – ослик – царей иудейских великий конь! – должен туда, как пешка – при короле и съеденной королеве – опять дойти! – хоть и с ушами и щенячьими, как у oслика И-а, но стучащий ногами – из отдельного телa ведь!.. – чтоб на него потом – там! – и воссел кто-то, который и скажет опять: – Я принëс вам не мир, но – огонь!.. – ... а я здесь – при чëм? – Ты? – Ты – ни при чëм... Но ослик – он бензобак для жертвы архетипической... Вообще – ослы коров каких-нибудь и тельцов – жертвенней, ибо – уже послы от Того, Кто... Ну, да ладно... Ты, я вижу, совсем размяк... ... Но я – не размяк, а смотрел, как на плоскости золотой – вдали исчезал этот ослик, похожий на золотой ключик в процессе вращения, но на ножках: и он вертелся внутри петли, завязанной белым бантиком, а шëл так, как ищет пропажу детский фонарный лучик...

5. ...пинг—понг на золоте...

– ... она, разумеется, для тебя-то свет, но какой? – а? – ведь то гаснет, то вспыхнет, то затрещит, то опять светит! – а это ведь ест всю твою энергию, так ведь? – плюс страшно, да? – эдакий, прыгучий, словно батут, свет, на который нельзя положиться... То есть, можно! – но как на подъезд тëмный – с одной—единственной лампочкой! – где ломом или ногами вот-вот забьют!.. – ... поэтому и сотворил П. из зайчиков и прочая – лампочек для ада, что там – в аду! – не золото, как, н-р, здесь, а – сплошные огни, сплошная электрификация! – т.е. – гирлянды света из таких вот миньонов—лампочек, как грибы на деревьях и пнях; их тáм – зату- шить, выдернуть – неоткуда, и они – всë трещат себе, вспыхивают, гаснут, и опять вспыхивают, и воняют, как вечно—недокуренная сигарета... – ... а рай – это встреча света с жаром!.. – Если свет не понимает про жар, а жар – света не поддерживает, то нет и встречи!.. А она – не понимает!.. Боится!.. Ну и хрен с ней!.. Какой может быть «О мой кар!» кроме – накаркиванья! – а ей – кар и жутких! – за оскорбление кармы и за такие eë все речи во время «сеансов» у Даффи и в ответ – на подзуживанье друзей, т.е. – еë помои на тебя, ведро и так уже переполненное и несомое – за дужку—нимб его – к цели, ей неведомой!.. – Я знаю, ты – так страдаешь, по-мое- му, что до сих пор, до сих пор аж – не можешь поверить, насколько вся она сделана из «еле—еле». – ... а тебе надо это «еле—еле» еë или поддерживать постоянно – собой, в себе, в ней, или – бросить, шмякнуть о что-то твëрдое, как осциллограмма, н-р, Пиреней – они же ведь внутренний еë мир, то убавляющий, то прибавляющий свои шпили!.. – ... может тогда – от разбитого! – и разольëтся свет—жар по еë сердцу снаружи, и зальëт хребты истерики, настроения, интонации... Всë бывает!.. – Может, это и будет!.. – но кар всë это – не отменяет ей! – за то, что в таком одиночестве и так глупо – ибо кому? – здесь горишь так вот ты!.. – ... хотя золотая бляха Олена и будет высасывать гной, как шприцом, прямо из сердца, но – боль останется, пока – ты с ней или вновь не соединишься, иль – не грюкнешь об стены хребтов еë настроения – этот жар свой, у коего на вольтовой-то дуге – тоже ведь плясунья—осциллограмма!.. ... Это мы летели над золотом со Сведенборгом, но слов обрывки – как отталкиванья от золотых изречений – не его были, а – тогда же чьи?.. ... Может, даймонионовы? – ... скорее всего!.. Он – по скорости! – подобен был только Сивке— Бурке, явившись – как лист пред травой! – ... которую тут же стали перебирать полоскучие, сомневающиеся ручьи... – ... ведь он – тем, что говорил – про грюканье и так далее – как бы противоречил всюду П., вещавшему, что я должен любить только свист, только свист – без рака, который не должен – в силу пословицы – и свистеть... – ... Он – ещë свистнет! – но в силу чуда!.. – ибо чудо – явленье нормальное, хоть чрезвычайно редкое! – это опять говорил даймонион, всë знавший про мeждумирие света—мрака... – ... в общем, он сам – до некоторой степени!.. – представлял, как посол, тот чëрный подъезд с одной—единственной нервною белою лампочкой!.. – то есть, и был знаньем опасности, которая вся живëт – переменой мест лампочек – от провода к проводу, что мы, люди, тянем из стенки – в стенку... – ... А потом – на грязном шнуре с патроном одна какая-нибудь свисает нам с потолка в том самом подъезде, где даже воздух выглядит напряжëнным, как нарезка, пружина, пружинка, подрагивающая слегка... – ... и это уже не чëрный подъезд – а сам воздух такой—Гурвинек, чешская марионетка – с чубом—пружинкой, чьи глазки дико вращаются, a тело – ломается в направлении половинок и четвертей своих, как складной нож, загрубевший в пальцах от бородинской пляски... – ... и вот – между этим подъездом и золотом этим – даймонион, как связной и работает... Вы же – слышите голос, но его – которой вообще-то прилагательное! – видеть не можете... А что, нужно? – представьте тогда поясной портрет – оранжевого, разгудeвшегося! – букета...

6. Последний разговор с П.

– Я раздражëн, – сказал П. – всем перекосом твоей судьбы – из-за одного моего недосмотра! – Весь зоопарк – я что? – ведь отдал аду, а про одну лишь тварь позабыл! – а теперь она стала колоссом между тобой и моею-ведкой... Щетинясь кокосом, почти как мир Парменида, и кормится изнутри его молочком, а чтоб его расколоть – тут надо не долото, а – подкуп, деньги... На деньги – она падучая... Но и этого – мало, ведь наше золото – воображение, а у ней – оно земное, т.е. работает только в случае, если тëтка иль мать начнут пересчитывать свои миллионы, а ей тут и кажется, что обворуют – еë, недодадут – точней... А я – в том злате бессилен!.. – Когда воображенье еë парило, как бы тебя, т.е. союз твой с сестрой еë уничтожить (разумеется, из-за денег!), я мог – тогда! – сделать с ней всë!.. – Но у воображения есть перила – материя!.. – вытеснив тебя из жизни своей сестры, исхлестав еë всю, будто бы банный веник до красноты, она – потеряла и гибкость, и листья, да и – зачем ей, теперь? – тебя ведь нет!.. – Вот она и залегла ежом—кокосом огромным в Нью-Йоркской своей квартире, и пусть хоть топорами ломают там дверь, еë – не пробьëшь!.. – Надо бы ад мне попросить – о специальном буксире для неë! – ибо с душой ничего не получится, а вонь разложения – стоит уж и так на все миры!.. – Наверное, скоро ты узнаешь, что с ней – произошëл или несчастный случай или ещë чего... – От погонь ада – не денешься ни за какою коркой... – А там выберут и режиссëра, и исполнителей – это ты сам видел как... Я раздражëн, я – в гневе, поскольку дело не в том, что страсти мне застилают глаза, а в том, что эта туша – жене твоей застилает глаза и мрак расстилает перед глазами – еë!. – Кротом, конечно, можно быть долго—долго, но – всë ж – не вечно – человеку-то! – Я попробую что-то сделать!.. – не торопись только!.. Даймонион – он голос летучий! – хотя и прямой... Так что живи, учтя то, что я – сейчас тебе наговорил тоже!.. – Теперь про башню мака и разливанную кровь—неон... – ... Продвигайся – акупунктурой! – надавливай на те точки рока, которые – чувствуешь!.. – смело надавливай!.. – если сейчас не работают, то – заработают! – это их обязанность, заданная... Что же до «дрока, цеплявшегося за набалдашник», то это подходит и к маку... Ведь в цитате про дрок – кто? – Петр! – а нас интересует как раз – рост!.. – Т.е. никакой набалдашник мака тебе страшен – не будет, если ты роста не прекратишь, а неоны, с кровью смешанные – их так много! – что только с роста собственного, а не зацепившегося хвостом, как макака— миньон за лиану, ты cможешь бесстрашно их встретить – как, кстати, и женины миллионы!.. – ... А Провидение – ведь ищет тебя!.. – пойми, ищет и постоянно!.. Если ты – растëшь к нему, то и оно быстрее находит тебя! – Поэтому, как ни горит сейчас твоя рана, ты – помни! – выжил уже, а она – раскрылась в такое отдельное L, какого хрусталь не обнимал и даже не видел в оранжерее!.. – ... Кстати, ты думал хоть раз, почему это Дядю Сэма всегда изображают – в цилиндре? – Не думал? – Причëм, в высоком цилиндре таком? – тебе ответят, конечно, что это всë сема- нтика американского капитализма, связанного с пуританами и тем же дроком... – ... Но ты не поддайся на объяснения эти, а вспомни миф о Мидасе, который – да! – всë обращал в золото, но жил-то ведь – с ушами – кого? – осла!.. – ... Первый дар ему был – от Диониса, а второе несчастье – за Пана, за то, что тому он, тому присудил победу в соревнованье с Аполло; вот Аполло – и дал ему эти уши, которые он укутывал в подобье тюрбана, за неименьем цилиндра, чтоб никто не увидел их, плюс сплошь ведь золо- тым – становился он одновременно и постепенно: и внутренности золотыми становились, и кожа, и так далее, так что в результате – ничем, кроме золота – в жидком виде! – питаться не мог он уже ... Бензин – имя этой едe, a кромка кубка – скважинa в Аль—Риаде... – ... ибо как есть Эрос и анти—Эрос, так есть ослик и анти—ослик!.. – Тут П. свистнул, и такой же точно, как предыдущий, появился, топая... П. по золотой шее погладил ослика и отпустил... – Если б я не держал его здесь, то спе- шащее воображение денег перегнало б и рытьë твоë ямки своей, и защитной – любой – траншеи!.. – ... а так – как ты видел – я его контролирую, хотя в тот – ваш! – мир денег вмешиваться не могу... Т.е. – могу! – но через та-а-аких посредников, что стараюсь не вмешиваться, делаю это, когда ну нет выхода... – Мир деген- ератов – это не весь мир людей ещë... – а дегенераты – т.е. люди без воображения! – это не по моей части, к этой ко всей шпане я – отношения не должен иметь! – это кесарево... Только если они стоят на пути – великого замысла, воображая что-то супротивное!.. – тут я их лампочки бью и отсылаю освещать ад, но и то – если у душ их нет никаких уже шансов на полные развороты!.. – ... А здесь – столько света, что – куда ещë? – А дальше – ещë больше! – Т.е. ведь единенье души со здешним светом – через свет + жар оной и происходит! – а всë остальное – личный опыт!.. – Я знаю, ты разочарован! – ты ждал чудес и прочая, плюс про ДНК!.. – нó я сказал тебе нуль про это!.. – Что ж, я дам тебе шанс и отправлю к колоннам в Греции и к пушкам у Nota Bene одновременно – они ведь и похожи, если их положить рядком! – или пушками подпереть портики, а колонны положить на лафеты... Соверши этот тур со Сведенборгом, встреть жену свою – грустящую, а о ком? – это ты уже сам свои кольца и ДНК распутывай, как у вас там блестящие разворачивают конфеты...

7. ... путешествие – с зеркалом и настоящим мечом...

... и в следующее мгновенье я стоял в центре уже вовсю идущего сражения: но с кем какая у кого идëт битва? – Kaкое-то тело в джинсах – рядом со мной! – на колени синие пало, а за ним – тело в твидовом пиджаке, a – там! – я видел – шла конница чья-то, и – совсем ужe рядом! – грудь коня, полыхая двумя ногами, но разделëнными аж на три – каждая! – и заканчиваясь на овала чуть преувеличенное бритвенное зеркало – наступала на лица маленькие – трусливыe, в костюмах, и все гладко—выб- ритыe пеной «Жилет», а теперь надвигалась на прочь—бегущего кого-то, а тот путался в шестернях, но – тут! – весь и размазался между этих выдвыжных и складных глыб—рыб и брюхом конной машины этой!.. – Что здесь происходит?.. – Овал третьего складня конской ноги был лицом, что страх отражал мой, конечно, но лицом – вполне ясным, говорящим, как зеркало! – И их была два лица—близнеца у ног лошади! – Так что же здесь происходит, эй, вы, Диоскуры конские! – что здесь за битва такая? – кого топчете? – зачем? – неужели приятно ва- шу же морду – макать в чью-то кровь, а? – ... Битва – это всегда мордомакание! – чужое и собственное, в одно и то же!.. – увы!.. – ... А морда коня – та, что на шее! – она высоко и незапятнанная... – лишь мы, Диоскуры—копыта, и отражаем реальность, и вытаптываем еë!.. – ... Тут вдруг пушки пошли охать, и всë затянуло – гарью, как резью – живот после посещения общепита, и я – тоже скрючился, а вокруг – падали и падали какие-то странные мужчины, но хоть и падали они – бесконечно, а пушки – ухали, я – скрючившись – увидал, что все мы в заторе находимся – в одном зале, очень большом, каким должен выглядеть бы сенат, видимо, римский – в минуты убийства Цезаря (там Опера нынче – на Виа ди Торре Аржентина), а вокруг них – падающих и падающих! – колонны кружком стоят... И это были всë те же колонны мои – одни мраморно—целиковые, а другие – брелоки белые, и в одних я видел внутри, что стержень их – или дев мечтательных (это в целиковых), или – дев бешеных (это – в извивных), словно те – $, $, $, т.е. потоки дев—денег, скользящих по тому шесту, что внутри этих колонн находится – т.е. столь жуткий виден был перегрев внутри внешне—спокойных их форм, дорических или уже ионических, в зависимости лишь от того, что – там было стержнем внути у них! – а я это ясно—ясно видел! – так вот, значит, как эти все девы на самом-то деле – ни на что не влияют! – ни мечтательные, ни яростные! – ведь битва, она идëт всë равно! – а они – и те, и другие! – лишь смотрят или – знай себе вьются, как плющ по шесту или тирсу или знаку доллара! – и это и есть Ворота Денег! – вечные! – а мои напевы – те же колонны, но скользящие вширь! – и от земли до аж куда захочу! – но и эта моя вертикаль с их брелоками, c их – внутри! – шестами и $, $, $ атлетикой – не имеет совсем ничего общего!.. – Может быть, ко- нечно, ключ какой – совершенно случайно! – сквозь внешнее—белое, и выронется наружу! – в своëм трико гимнастическом или в пеплуме замечтавшемся... – но и это – будет всë та же рыба, c вывалившимися молоками... ... Распрямившись, я увидaл, что лошадь – с копытами выдвинутыми! – отнюдь не вобрала их в себя обратно, как зеркало бритвенное на гармошке в гостиничном, н-р, номере, а так и стоит – то есть, стала, так сказать, ещë одним Фальконе, но – без всякого всадника, а Диоскуры—копыта глядят на меня – именно на меня! – чтобы – что? – показать мне – что? – что я как-то не так в них выгляжу? – или рассказать мне очередную липу жизни, сиречь – что? – повесть?.. Но я – вместо выслушивать очередной реализм – прямо спросил: – Ты чья лошадь-то? – Я-то чья? – я боевой скакун всех мужей: и Персея, и Одиссея, и Nota Bene!.. – А битва за что? – А это всë идëт – в вечности! – вечное избиение женихов!.. – А где же всадники? – Бьются!.. То есть, сперва скача на мне, они потом спешились – чтобы биться с женихами жены своей лицом-к-лицу, хотя и в сопровожденьи кавалерии и артиллерии, как у NB, или головы Медузы—Горгоны, как Персей, или Афины, как Одиссей... – Но все они – а все они – это мой единый всадник! – здесь бьются за жëн своих – против женихов жены своей!.. – за ML, за Андромеду, за Пенелопу – против вот этой гнили, тянущейся к жëнам их отовсюду! – и эта битва вечная, так что – включайся! – Но тут я меч свой, как раньше за- ступ лопаты в грибницу! – вонзил в эту самую лошадь!.. – и Диоскуры—копыта еë из белых—белых – стали сразу чëрными—чëрными, т.е. – закатились... А лошадь – свалилась набок, как та самая – у Паоло Учелло!.. – лишь 4 ноги торчали, прямые как палки!.. Всë! – закончился ваш лиз, мужья, этой лошади!.. – Если надо драться вам супротив женихов и при живой жене! – то лучше уж либо сразу напринимать в кишки железяк от них – и побольше, или... – а, впрочем, какое такое или, когда у вас и пушки, и Горгона, и Афина с еë эгидою! – Но лошадь сдохла, короче... Одною лëгкостью и нужностью побарывать женихов этих – меньше, правда?.. – ибо – зачем? – да- нная вам жена – и в толпе женихов?.. – зачем?.. – вам-то!.. – Тут корчи в животе моëм опять рассвирепели так, что я заново скрючился, а Сведенборг отвëл меня в какое-то место, где – при всей дикой боли! – я всë же видел, что происходило в этом зале, запертом колоннами, но я был – хотя бы вне досягаемости самого сражения... – Ты вол- шебную лошадь – пытался убить, т.е. – принять решение и настоящим мечом!.. – Его сила означает, что ты – принимал решение для себя!.. Т.е. – о самоотречении!.. А теперь – возьми зеркало свое пуленепробиваемое... Что там видишь ты?.. – И я увидел – тебя! – очень невнятно увидел внешне, но все мысли твои, как под ми- кроскопом – там отчëтливо суетились, но главной из них была – страшная тоска, с желанием пополам!.. И это была тоска – по жениху!.. – Нет, не новому жениху, а мне – как жениху, а не – уже! – мужу!.. Т.е. там – не было вообще мыслей – как таковых – обо мне как человеке, а лишь о женихе, но в виде меня! – т.е. почти абстракция!.. – и это, конечно же, позволяло любые новые битвы за то, кому же в реальности будет принадлежать этот облик!.. – – ... Ну что, увидел? – Так вот, про зеркало твоë, как пользоваться им вообще и с нею, в частности... Разверни его блестящей частью – к ней! – И, де- йствительно, твои мысли тотчас изменили свой ход и вид! – это было просто потрясающе! – ты вдруг стала думать обо мне, т.е. – мне, мне! – Я дам тебе род совета: разворачивай свой зеркальный щит – зеркалом к ней! – Зеркало сильнее меча и вообще металла – в любом поединке мужчины с женщиной!.. – Оно ведь с ней соглашается; то есть, она в оном видит то, что и хочет видеть, а не то, что ты ей будешь показывать в ней самой указкой меча – а, то есть, правду! – Правда – это испод зеркала, он виден тебе! – А ей зачем?.. – Быть влюблëнным и – одновременно! – демонстрировать испод, крашеный чëрной краской, нельзя cвоей женщине!.. – да и почти никакой!.. Зеркало ведь – что? – поддакивает! – ну и показывай ей эту часть своего щита—зеркала, коли не хочешь, чтобы шлo – внутри неë – вечное избиение женихов!.. – ведь покой еë и нарушает такая вечная битва, в которой для неë мужа – никогда нет, но где он – лишь один из женихов, сражающихся – в еë воображении, сиречь – боли! – за право стать – опять и опять! – еë мужем!.. – Taк и используй свой щит зеркальный: то одной стороной – чтобы видеть, то другой поворачивая его – к ней! – И тогда никаких атак женихов – не будет принципиально!.. – Так что – верти—вращай его, как монету—отвëртку, и выворачивай, как пальто сверху – жаркое, а с исподу – зеркальное! – Тут он и произнëс: – Эпос! Всë!.. Остановись!.. Ты – не закончен! Но ты – весь так горяч, что жарко – притронуться! Поэтому – и сиять тебе! А это небо с его лучами – такая же незаконченность!.. Так что – всë, остановись! На этом вот!.. Здесь!..
Последние публикации: 
Эпос (19/09/2010)
Эпос (12/09/2010)
Эпос (02/09/2010)
Эпос (29/08/2010)
Эпос (19/08/2010)
Эпос (05/07/2010)
Эпос (10/06/2010)
Эпос (27/05/2010)
Эпос (16/05/2010)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка