Поэзия

Приговор
Стоп, внимание, въезд запрещен, 
даден номер внизу телефона – 
ноль-сто-сорок – опасная зона – 
оголенный барханами фон – 

в скобках прописью Минобороны, 
но трезвонить туда не резон – 
перейдешь на повышенный тон 
и до колик тебя, охламона, 

доведет государственный суд – 
почему не сидел в карантине, 
проявив путешествия зуд?.. 

Приговор – поклонись Украине – 
верещи в ней, как сорокопут, 
и не шастай в еврейской пустыне!.. 





Революция
1.

Окошко – пыльное стекло – 
село – на Каина со шкапа 
библейская смотрела шляпа – 
одеть, чтоб голову не жгло?.. 

Сказавши Алевтине, – лапа, 
вернусь я – жди, – вскочил в седло: 
и брат вослед, чтоб саблей зло 
под корень срезать на арапа… 

Вдвоем безбожники – ни зги: 
и белым знаменем – сдавайся, 
и красным – лопались мозги – 

в лаптях с морозами бодайся – 
декабрь… и Каин сапоги 
снял с Авеля под Первомайском!.. 

2.

Окошко – блеклое стекло – 
село – на Авеля со шкапа 
крестьянская смотрела шляпа – 
одеть, чтоб голову не жгло?.. 

Сказавши Агриппине, – Гапа, 
вернусь я – жди, – вскочил в седло: 
и брат вослед, чтоб саблей зло 
под корень срезать на арапа… 

Вдвоем безбожники – ни зги: 
и белым знаменем – сдавайся, 
и красным – лопались мозги – 

в лаптях с морозами бодайся – 
февраль… и Авель сапоги 
снял с Каина под Первомайском!.. 





*   *   *
Жара такая, что России 
не снилось – мне в чужом краю 
судьба сдыхать от ностальгии
в его кокосовом раю – 

ствол пальмы перед смертью трогаю, 
чтобы на ощупь убедиться 
в провидчестве поэта Когана
в пределах физики Капицы.





1+2=3
Возле осанистой испанки 
(плыл август, туча запятой
висела над… Мадрид – большой) 
вели беседу китаянки… 

Их было две – полдневный зной 
из солнечной сливался банки 
на тротуары, на стоянки 
машин, на сквер полупустой… 

Торчали справа слева рейки 
и блузками перекрывались дали,
как образцовыми наклейками – 

затем – все трое чинно встали,
ушли, оставленной скамейке 
вернув конструкцию педали… 





*   *   *
Передаю мотив напева –   
гвоздя в нем не озвучен цвет 
и а-петли оконный свет – 
в петле елабужская ева 

и пахнет рыбой, и омлет 
на “Правде” – в ней “Бомбежка Ржева”. 
Сентябрь завтра. Для сугрева 
трещат дрова военных лет. 





Колокольный сонет
Участникам Википедии

Я облачным радикулитом болен, 
чуть облака – спины не разогнуть 
и каждый день пересекается мой путь 
с мечом дамокловым; и я, увы, не волен 

с пути всеобщего куда-нибудь свернуть… 
Страх удаления (смеюсь и я) приколен – 
я слышу звук славянских колоколен 
и этот звук мне сотрясает грудь… 

Был я по-русски шнобельно тщеславен, 
вручит мне премию уже загробно Нобель, 
я к этой премии в загробиях представлен – 

рекламно светится радиоактивный кобальт
в моих костях – авторитетно явлен – 
так пусть сожрет меня Божественный Чернобыль! 





*   *   *
А в Шхем автобусы идут? – 
спросил я у кого-то 
из закрывающих ворота 
в сиротский городской приют… 
Луна, похожая на йуд, 
лениво освещала Луд… 
И в темноте ответил кто-то – 
арбузы здесь не продают, 
особенно – в субботу!.. 





Антонимическое
Мужчина | женщина в парилке, 
| – прозрачная перегородка, 
как между мной и “Русской водкой” 
стекло О-круглое бутылки…





Сухая осень
Сентябрь-октябрь рисованы фламастером 
казались – осень сухо догорала
и под ногами опадью шуршала, 
напоминая цветом кожу ящера, 
особенно, когда вокруг светало – 
похож на вспышку выстрела из бластера 
был луч рассвета и на крылья ястреба 
V-склоны гор в промежностях Урала…





*   *   *
Поменьше шума – налегке 
я улепётывал – однако,
вослед мне лаяла собака 
и жгли костер невдалеке…

Меню таверны “Посвист рака”
я нервно комкал в кулаке – 
порез сочился на руке – 
спонтанной оказалась драка… 

Мои следы волна старалась 
стереть и пенилась слегка –
буйками пляжными качалась... 

Я удалялся вглубь материка – 
с лагуной выпукло сливалась
заката красного щека… 





*   *   *
Гнус днем здесь кусает и ночью –
и тех, чья кровинушка нищая; 
и тех, кто пошел от Татищева
(опального даже Радищева) – 
и тех, кто об этом молчит.

А сумасшедший бормочет 
и что-то себе говорит. 

Здесь жизнь земная воочию
по Данте сгорает – и хуже! – 
к тому же Вергилий простужен…
Обрящет ли тот, кто контужен, 
как Бог его сердцу велит?.. 

А сумасшедший бормочет 
и что-то себе говорит. 

День-колючка цепляется за день, 
вне рутины отсутствует жизнь – 
поле-полюшко взрывами выжжено – 
там, где кажется, крестятся трижды – 
разве только, что делают вид. 

А сумасшедший бормочет 
и что-то себе говорит. 

О, вращение гусениц танка! – 
он по собственной движется плоти –
вы в пределах подобных живете,
вы прикованы к личной заботе – 
вам чужая беда не горит… 

А сумасшедший бормочет 
и что-то себе – говорит. 





Акупунктурная точка
Рознь отражалась времени на лицах: 
точка в небе птицей нам казалась – 
точка неизменною осталась,
но она уже не кажется нам птицей!..





Беглецы
Гурон бежал и скальпы веером
взлетали на его бедре –
его зовут в Кфар-Сабе Мейером: 
какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?.. 

Гарун бежал, невольник чести, 
в Кирьят-ШмонА к родной сестре, 
но был задержан в Бухаресте:
какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?..

____________
Кфар-Саба, Кирьят-Шмона – города в Израиле. 





Холмы хореями
Ходила хохма ходуном ходульным,
хоральным хохотом хулительно хамила – 
холуйствовала, хвастала, хандрила 
ха-ха-ха-хахами хлебально-хохотульными. 

Хе-хе-хе-хехами хворала хата хлябными – 
химерами хрустально хлебосольными – 
хлыстами хлопоты хлестала хрустобольными, 
холмы хореями хрящавились хибарными... 





Эскиз
Иордан-река, камыш – 
воды Божии журчат,
что над кромкой плоских крыш –
п п п п п п п п п п п п п п –
только бойлеры торчат. 





1920 год
– Листочки вербы 
положи в бульон, 
необычайно вкусен он – 
в нем мясо нерпы, – 

сказал комбат, но я за миллион 
не стал бы это блюдо черпать, 
хоть у меня стальные нервы 
держать фасон. 

Заранее мне не по нраву 
суп из наивного зверька… 
Прислала Нарвскую заставу

меня Дзержинского рука 
на соответствие уставу
проверить именем ЧК. 





Романс
Рос великан в чертополохе –
бутон репейный – недотрога. 
Петляли рядом с дедом охи 
и вслед за охами дорога; 

да, да – за охами петляла 
так музыкально, словно Шуман
играл, чтоб колея бежала
туда, где Шуманом придуман 

был этот мир – бутон и охи –
дед – колея дороги пыльной 
и по бокам – чертополохи, 
и в одиночестве – двужильный 

бутон – он так тянулся к небу,
что травам в мае снилась влага 
и осыпался склон оврага,
и за пригорком неба ребусом 

меняло очертанье облако,
и над холмами в даль скользило,  
и вечерело – ночь глобальным 
аккордом Шумана застыла! 





Утренний этюд
Красок неба весёлый поток 
был подарен рассветом тебе 
и под шляпою в тряской арбе
самосадом дымил ветерок… 

Уподобившись красной скобе, 
горизонт походил на крючок 
спусковой и об этом вьюрок
голосил на дорожном столбе… 





Домино
словно пушечным выстрелом
…………………………………хлесткое “бац” 
било в окна 
……………врывалось в подъезды 

по периметру двор 

доминошники……………кац 
с ним сосед……………воловац 
супротив……………каланча 
и сантехник……………матрас

злые прозвища
детища бездны 

вот пожалуй и всё 
……………………не иосифа флавия 
век 

……недавний 

и улочка та 
……………перегонная

столик
крыт был 
особой фанерою 
…………………краденной

выдыхала соседка 
вполголоса
……………авиа
и сквозь зубы гнилые 
шипела 
……………………ционною!…





*   *   *
Утро, звоны, день субботний,
крест и камилавка; 
из ближайшей подворотни 
хрипло лает шавка: 

усмехаются – ливанцы,
улыбаются – японцы;
руки в стороны – маланцы – 
мол, за пазухой червонцы 

а не камень – псу оказия
возвестить – у самурая 
с головы Степана Разина 
шапка меховая! 





*   *   *
Блаженство – ощущение прохлады,
и правда, ласковым бывает ветерок; 
куда ни кинь – Восток, Восток, Восток – 
при этой жести лишних слов не надо… 

От пота слиплись веки: лоб, висок – 
все тело в перегрев ждало пощады 
с заходом солнца – окна, анфилады – 
вся твердь земная – пляж наискосок, 

где берег в полдень вымершим казался; 
светило спряталось за полукруг воды
и парус, накренившись левым галсом, 

катил вдоль берега вспенённые лады
и резал сумерки, в которые вписался
остроугольным клином бороды!..





*   *   *
Поют кузнечики – я слышу, 
и ласточки снуют над головой – 
пейзаж с утра означен высотой.
Поселок мой месопотамски дышит 

задумчиво глубокой бирюзой, –
и маками простор от века вышит: 
листы банановые ветерок колышет 
или полива отблеск золотой?..

Вот потому и не пойму откуда 
пришла и поселилась пустота 
в моей душе и внешнему запруда... 

Изменится ли что – считай до ста, 
до бесконечности – терпение покуда…
Змея свернулась около куста! 





*   *   *
С реальным миром разойдясь, 
ты оказался в параллельном. 
Жара! – и даже не в нательном, 
а оголено жизнь плелась 

за миражом, что все маячил 
идти бездумно вслед за ним… 
Безлюдье – в нем ты пилигрим.
Три солнца – мячикмячикмячик – 

над головой твоей сквозь марево
пылают триединым оком, 
чтоб ты себя не разбазаривал

то воздержаньем, то пороком;
и с тенью чтоб не разговаривал 
своей – троящейся под боком! 





*   *   *
Погода в кайф – и ветрено, и сухо, 
за пальмой кактусы растут невдалеке…
На посейдонисто просоленной доске 
таранька, корка хлеба, бормотуха… 

По воле рока на безлюдном островке
мы очутились – я и мой кирюха: 
звенел комар, жужжала злая муха, 
у камня грелись крабы на песке… 

В молчанье диких дюн таилась сила
столь первобытная, что вне телеэкрана
сама Фортуна с нами говорила 

и шла вдоль берега прекрасная Диана – 
взлетали чайки и волной рябило, 
куда ни глянешь, линзу океана!..