Проза

Кому, чему? Вот это самое главное. Кому, чему? Зарплате, детям,
нашим ты сообщаешь, что ты выжил? Да нет же, только ему. Кому,
чему? Кому чему.

Конечно, ты бы хотел загробной компенсации, но ведь она за гробом. А
здесь сюжет и интрига, что во время опасности можно
замереть и выживешь.

Бог, как бэтмен, всё время улетает из каждой минутки. Вообще-то это
были мы, которые всё построили и всё потеряли. Одни с
офигительной зарплатой, другие вообще без зарплаты. Одни с кучей
детей, другие с чужими детьми.

Одни 20, 30, 40 лет всё время наблюдали интригу, как свобода
становится нищетой, нищета становится корыстью, корысть становится
свободой. Другие вообще не наблюдали, потому что вместе с
Богом, как бэтмены, улетали из минутки.

И поэтому, можно сказать, единственные, кто хоть что-то знали, но
нам не сказали, а если сказали, нужны были медиумы, которым бы
мы поверили, что они не ломаются и не надувают.

А, правда, пошли на все униженья. Стали приживалками, чмошниками,
юродивыми, чтобы всё время видеть, как Цой с Гребенщиковым
разговаривают и Башлачёв с Шевчуком, как городская культура с
деревенской, как выжившие с бессмертными, что нельзя
продавать смерть, продашь жизнь.

На Соловках была община. Седуксеныч, Самуилыч, Димедролыч, Соловьёв,
Вера Верная, Ма – были родные. Поэтому я всё время Соловки
вспоминаю. Дело в том, что сложные были естественным
противовесом простым, чтобы не скатиться на дно.

Тогда дно превращалось в весть, что на небе нельзя жить, на небе
можно только спасать, а земля – часть неба. Поэтому я говорю,
что на Соловках была община.

В сущности, я ведь только год жил на Соловках всплошь. Кстати, это
был самый тяжёлый год в поколенье, переломный.

Вера Верная и Никита, Соловьёв и Мария рифмуются всё время. Вера
Верная на этот год уезжала с Соловков, потому что они
поговорили с Соловьёвым, что дальше так нельзя.

А Никита на этот год уезжал на Соловки, потому что они поговорили с
Марией, что должен быть выход. Только у Веры Верной и
Соловьёва целый город из детей и внуков, а у Никиты и Марии дети –
все, и они 2 аборта делали.

И вот почему эта рифма важна, тем более теперь, когда живут уже дети
и начинают жить внуки. Потому что опять: нищета – корысть –
свобода. И опять должен быть медиум, который расскажет
нерождённым детям, что говорит каждый день Цой Гребенщикову и
Башлачёв Шевчуку во сне и наяву.

Загробная компенсация вся в том, что выжил бэтмен Бог, который
улетел из минутки опять в того, кто застыл и выжил.

Загробная компенсация вся в том, что дети Соловьёва и Веры Верной
стали учениками Марии и Никиты.

Загробная компенсация вся в том, что Шевчук стал Башлачёвым, а Цой
Гребенщиковым, городской и провинциальной культурой и
начинают петь сначала свои песни про нищету, корысть, свободу.

Загробная компенсация вся в том, что Мария стала Никитой и учит
детей из богатых семей в школе общине, а сама уже не верит,
потому что очень устала, как Чехов.

Загробная компенсация вся в том, что Никита стал Марией и
нерождённых детей обучает в Интернете медиумическому искусству, раз
некому больше быть свободой среди нищеты и корысти, как
Толстой.

Загробная компенсация вся в том, что Соловьёв стал Верой Верной, от
лакейщины переводит на звёзды группы эмигрантов-туристов.

Загробная компенсация вся в том, что Вера Верная стала Соловьёвым,
возглавила производство, завод космопланов.

Все могут устать, вот что я ещё скажу. И Соловьёв с Верой Верной
устали переводить вброд великую бездну жизни, задыхаясь в тоске
по несбывшемуся, как подпольщики.

А как устали Мария и Никита, об этом известно только куклам Марии из
глины, ладола, папье-маше, текстиля, фельца. И загробной
компенсации Никиты в Интернете, где все плюются и блюются без
медиума.

Что дальше? Дальше такая подробность. Простите меня, куклы, говорит
Мария. И куклы оживают и становятся внуками Веры Верной и
Соловьёва.

Простите меня, дети, говорит Никита, и Майка Пупкова, дочка, как
настоящий медиум теряет сознанье. И во сне без сознанья пишет
книгу, какие люди раньше были, чтобы их не забыли, про
общину.

Через полторы секунды приходит в сознанье и одного Лёлика и Болека к
себе пальцем манит, и говорит растерянно на стотомник
летописи мемуаров, что с этим делать?

Лёлик и Болек потирает руки азартно, экранизировать будем, чтобы
покорить всю ойкумену песнями про нищету, корысть и свободу,
общину, Веру Верную, Соловьёва, Марию, Никиту, бэтмена Бога,
минутку, и многих-многих других.

Значит, должна была решиться не загробная компенсация (редактура
рукописи) в месяце августе, потому что это слишком трудоёмкое
дело, а судьба рукописи в месяце августе.

Что сыщется годик, ещё один годик, грузчиком земли русской,
писателем на топчану на веранды, на пенсии по инвалидности в доме в
деревне.

За этот годик можно будет поставить спектакли, издать книги,
заработать зарплату, отредактировать новую книгу, потому что Иосич
и Федорчук подружились в месяце июне и месяце июле, когда
делали ремонт и устраивали судьбу котят.

А потом у Иосича был сердечный приступ и Федорчук поклялся, что
увековечит его память. А Мария и Никита решили прочесть сначала
всю русскую литературу, и оживить всех её героев, потому что
у них всё было – жизнь, смерть и сон, дети, куклы и звёзды.

Ну, это, в общем-то, просто. Эволюционный скачок, мутация. 3
поколенья, сосредоточившись, внушают 4 поколенью не бояться ни
нищеты, ни корысти, ни свободы для искусства медиумического
перехода из жизни в сон через смерть.

Когда ты возвращаешься, ты как десантник, ничего не делаешь больше.
А все на тебя смотрят и думают, как он опустился. Но всё
равно слушаются, потому что знают, что они твои дети, потому
что ты их ребёнок.

Все дети всех, потому что они их дети, вот и вся информация из
космоса, с которой мы спокойно прошли через все вирусные атаки.
Так видят клоны, медиумы и мутанты, планируя над своим
умирающим телом.

У всех ответственных лиц рождаются девочки. А вот совсем разительный
пример, у Пети Богдана были 3 девочки от 3 жён. А вот ещё
более разительный пример, у Блюдущего Корпоративные Интересы
Боса 6 девочек от 6 жён.

Что это значит? Что они талантливы? А что это значит? Больше
лишнего? Дочка мне рассказала, что они проходили по биологии, что у
женщин клетки, отвечающие за наследственность, содержат
только x-хромосомы.

Мутация деформирует фрагмент x-хромосомы в y-хромосому, носителем
которой является только мужчина.

Человек двигается в двух направлениях сразу, как Христос. Снаружи он
как ответственное лицо старается поправить социальность
всеми доступными средствами вплоть до запрещённых приёмов.

После финала, занавеса, цветов, аплодисментов и многообещающих
улыбок, режиссёр сдержанно поблагодарит актёров и процитирует
Шварца, «все хорошо учились, время было такое, но кто тебя
заставлял быть первым учеником, скотина».

И ему станет так стыдно, так стыдно. Изнутри он как мутация,
y-хромосома и Христос, у которого вообще не было детей, потому что
все его дети, придумывает новые жанры, чтобы закрепить
наследственную информацию.

Вот окончательно разительный пример. У Веры Верной и Соловьёва
сначала были 2 девочки, чтобы закрепить мутацию, когда все их
разлучали, а они не разлучались, и Соловьёв увёл их на край
света, как десантник.

А потом родились 2 мальчика, потому что Вера Верная, заглянула за
край света, как Христос, и у неё не было таких хромосом. Тогда
она просто стала начальник, потому что почувствовала
ответственность такую, что её стало плющить, как реальность в
пороговом переходе.

Она сначала уехала, потому что испугалась смерти, а потом вернулась,
потому что увидела, что после смерти то, что после этой
минутки. И это была уже мутация.

А представляешь, какую смертную тоску должна чувствовать Мария. Как
все коты и кошки, которые у нас были, и как собака Глаша.
Потому что ты всегда рядом, но никогда вместе, думал Никита.

Почему так получилось? Да потому что он одинокий, говорили все.
Тогда Мария придумала вот что. Мария была мудра как женский
Сократ. И мужественна как третья парка.

У каждого 3 парки. Парка нищеты, парка корысти и парка свободы. Мы
уже видели в поколенье 2 парок. Парка нищеты похожа на Майку
Пупкову, которую родили в эти годы Мария и Никита.

Она ещё себя не знает, что она может, а уже себя боится, а вдруг она
себя не сможет, минутку, бессмертье, и сразу может.

Парка корысти похожа на Орфееву Эвридику, она как человеческая
природа. Когда свобода, она становится нищей, и корыстной, и
свободной. Правда, проходит 30 лет жизни, и уже живут другие
люди, и она заботится как может, и это подвиг парки.

Парка свободы похожа на Марию, которая придумала вот что. Сначала
она 20 лет любила, а потом излюбилась, и она придумала вот
что. Если все её дети, и если любовь это вера, и если другой –
Бог, то это сплошное искусство и абсолютная свобода.

Никита когда её увидел, третью парку, как от неё идут лучи, то взял
винтовку и пошёл сражаться, и 20 лет прошли как 1 миг.

Он вообще ничего не помнил после всех ранений, и она ему
рассказывала в медсанбате с помощью наглядных пособий, актёров,
исполняющих роли. Смотри, видишь, жизнь, смерть и сон. Жизнь
рассказывает сну с помощью смерти жанры.

Сон входит в жанры и становится жизнью, знаешь зачем? Чтобы,
неуверенно шуршит Никита. Вот именно, чтобы, смеётся автор. Потому
что приготовил патетическую концовку.

Ну, про смерть. Чтобы не было смерти. Вы все проходили на ОБЖ.

Вот что придумала Мария.

Имя Бога. Клейма.

Кому рассказать, что я его поймал?

Я, я, я, битый эпилептик из Мелитополя.

Чмо, приживалка, юродивый, Мариин муж.

Кому рассказать, что я его поймал?

Некому, только Богу.

Бог, я тебя поймал.

(Окончание следует)