Литературная критика

Для начала позвольте представиться: Мария Залесская, автор книги «Вагнер» в серии ЖЗЛ (М., 2011) и научный редактор издания мемуаров «Моя жизнь» Р. Вагнера (М., 2014). О более мелких работах умолчу, скажу только, что творчеством Вагнера занимаюсь профессионально уже более 20 лет, и мои труды нашли признание не только в нашей стране, но и на родине Вагнера, в Германии. Пишу все это не из пустого бахвальства, а только лишь потому, что после критической статьи Дмитрия Колчигина, который, кстати, в свое время весьма позитивно отзывался о моей ЖЗЛ-овской книге, складывается впечатление, что читатель имеет дело с «зеленым дилетантом».

Ответить на статью Дмитрия Колчигина я решила по двум причинам. Во-первых, просто по-человечески захотелось оправдаться. Многое из его замечаний я принимаю, и принимаю с благодарностью. Один человек – повторю, один человек! – безусловно, не мог избежать ошибок в столь обширном и многолетнем труде. (Отсюда, кстати, и возникшие повторы, которые так раздражают г-на поэта-авангардиста, что он готов и их записать в ошибки.) Во-вторых, явное желание критика не столько указать на недостатки, сколько – уж как-то так получилось и, похоже, сознательно – совершенно не заметить достоинств. Другими словами, однобокость статьи Колчигина. Так что постараюсь восполнить этот пробел. Не претендую занимать читателя таким же обширным опусом, поэтому ограничусь лишь «избранными местами из переписки».

Итак:

1. Дмитрий пишет, что перевод 1911–1912 гг. «отмечен несомненными достоинствами, живостью и естественностью русского языка, хотя не лишен и небольшого количества очевидных ошибок... эта ошибка чуть ли не единственная достойна упоминания, чуть ли единственная по-настоящему смысловая».

Перевод действительно хорош. Если бы было целесообразно делать новый перевод – поверьте! – его бы сделали. Но хотелось именно сохранить традицию. При этом, в отличие от Колчигина, я не стала распространяться и упражняться в иронии по поводу «смысловых ошибок», каковых там, на самом деле, совсем не мало. Но, опять же в отличие от него, я уважаю чужой труд. Кстати, поэтому никогда не пишу критических статей.

Но теперь молчать не буду. Если Колчигин потратил огромное количество времени, сравнивая немецкий и русский тексты (его статья позволяет надеяться, что как раз это он и делал), то почему же он обходит молчанием, например, такой пассаж: «Некий Штельцер, настоящий боевой конь из “Нибелунгов”, по прозвищу Lope, числился в университете уже двадцатый семестр». (Т.1 С. 79). В оригинале: ein wahrer Haudegen aus den Nibelungen. В старом переводе – «рубака из “Нибелунгов”». Простите, кого имел в виду Вагнер? Какого рубаку? А просто переводчик употребил первое значение слова. Но в данном случае следовало копать глубже. С конем все встает на свои места, тем более, что это вполне конкретный персонаж. К тому же, именно на «боевого коня» указывает и прозвище приятеля Вагнера: Lope – «скачки», «бег вприпрыжку»

Таких «мелочей» можно привести еще с десяток. Чего стоит, например, один только К.-М. Ритц: «Он сообщал мне, что давно уже выписал партитуру с теми сокращениями, которые были сделаны в оркестровых партиях К.-М. Ритцем» (издание 2003 г., Т.2. С. 503). Учитывая, что при идентификации личностей я обращалась не к «Википедии», в чем меня голословно обвиняет Колчигин, а к немецким архивным источникам, то, поверьте, я потратила немало времени, пытаясь найти, кто же это такой. Ритц (правильнее было бы писать Риц, как бы такое написание не раздражало моего критика) – это не самая редкая немецкая фамилия. Так вот, ирония судьбы в том, что среди Ритцев не было никого с такими инициалами. А все оказалось до смешного просто: Er schrieb mir, daß er von vornherein die Partitur nach den für die Leipziger Aufführung von Kapellmeister Rietz! Август Вильгельм Юлиус, А.В.Ю. Ритц, композитор, дирижер и педагог. Откуда же взялся «К.-М.»? Капель-мейстер! Возможно, информация излишняя и, согласно логике Колчигина, «нагоняющая объем». Простите, я так не считаю.

А фрейлина Шталь, которая на самом деле Елена Егоровна Стааль, дочь генерала Егора Федоровича Стааля? Это уже имя из русской истории. Здесь-то чего «переводили»?

Но все это и многое другое Колчигин за правку не считает, придираясь в основном к стилю. Литературный стиль правился действительно в самую последнюю очередь.

2. Оставим за скобками чисто вкусовые придирки, касающиеся содержания предисловия или стиля, а также рекламный слоган издательства «почти заново сделанный перевод» – это на совести издательства.

Что же касается написания имен собственных, относительно которых Колчигин выливает столько яду (кстати, справедливый упрек в ошибке в написании переводчицы А.Я. Острогорской тоже следует отнести не ко мне – в моем тексте, ее фамилия написана верно – Т. 1. С. 9), то принцип был следующим: все имена так или иначе уже вошедшие в русскоязычную традицию (и это же касается географических названий), написаны без изменений. Поэтому Ганслик остался Гансликом, Гейне – Гейне и т.д. Имена, ничего или мало что говорящие нашему читателю, приведены к нормам современного перевода. Более того, именно во избежание любой путаницы везде в скобках дано написание на языке оригинала. Так что, ни «Таннхойзы», ни Ляйпцихя г-н Колчигин не дождется. А вот Хеббеля и Прэгера придется проглотить.

И еще. Человек – не машина и имеет право на опечатки, которые корректор при одной корректуре тоже не в состоянии все отловить. К сожалению, уровень книгоиздания сегодня упал. Уровень корректоров упал, кстати, тоже. Может быть, Колчигин, обладая врожденной грамотностью, пойдет в какое-нибудь издательство корректором? Гарантирую, его примут с распростертыми объятиями. А сидя дома, острословить по поводу Уольтея (естественно, Хольтея) или Дрезике (конечно же, Дрезеке), по-моему, занятие не вполне достойное.

3. «Крайне неудачно составленный указатель имен», да будет известно критику, составлен по правилам т.н. «глухого» указателя, в котором никогда не отделяются имена, упомянутые в авторском тексте, от имен в комментариях. Но это так, для информации.

4. А вот теперь более серьезно. Колчигин пишет: «немногочисленные поздние пояснительные вписки, сделанные в рукопись “Моей жизни” самим Вагнером (или под его диктовку), в издании 2014 года также выдаются за комментарии редактора. Иногда авторство такой сноски маловажно (когда уточняется, например, о каком именно по счету кронпринце идет речь)...». Позвольте, этот «маловажный» порядковый номер автоматически меняет одного человека на другого – наверно, для поэта-авангардиста это неважно!

Продолжаю цитату: «а иногда смена автора приводит к курьезным последствиям: так, к рассказу о своей матери Вагнер делает (приблизительно в 1880 году) примечание: “…по более новым сведениям, у ее родителей была своя мельница”. В варианте издательства “Вече” это примечание дается уже от лица М. К. Залесской, сообщающей: “Согласно исследованиям последнего времени, [ее] родители имели собственную мельницу” [1, с. 30]. Что для Вагнера в 1880 году было еще только “более новыми сведениями” (neueren Erkundigungen), то к концу 2014-го несколько повысилось в статусе и стало уже «исследованиями последнего времени». Что ж, последние времена, – спросите раннехристианских эсхатологов, – действительно имеют свойство затягиваться».

Ирония бьет ключом. Только вот Колчигину, возможно, неизвестно, что доказательства насчет мельницы и ничего другого впервые приведены в издании: Bauer J.H. Die Wagners. Macht und Geheimnis einer Theaterdynastie. Frankfurt/Main, 2001. 2001 год! Раннехристианские эсхатологи знакомы с этим «древним» трудом? Конечно, по мнению критика спор западных вагнероведов, чем же все-таки владели предки матери Вагнера, – пустая трата времени и никому не нужен.

При этом Дмитрий сознательно обходит молчанием, что я восстановила родословную Вагнера по линии отца и по линии матери. Вероятно, это тоже лишь затем, чтобы «нагнать объем»?

А, кроме того, уважаемый Дмитрий, приведите, пожалуйста, хотя бы еще один пример «присваивания» комментариев Вагнера!

5. Насчет количества справочного материала критику хочется сказать следующее: я преклоняюсь перед уровнем Вашего образования. Вам не нужно объяснять «что такое ноты», как Вы передергиваете в статье, хотя прекрасно видели, что имеется в виду буквенное латинское их обозначение и его соотношение с привычным нам «русским». Вы прекрасно осведомлены, что за жанр такой «большая опера» и в чем смысл «пить на брудершафт на Грютли» и т.д. Вы и Клопштока читали? И в тонкостях отношений внутри немецких студенческих корпораций разбираетесь? А вот я, к стыду своему, сначала не могла отличить фукса от спикера и не знала цветов корпорации «Саксония». Пришлось обращаться к специалистам. Зато теперь, по крайней мере, для меня, все, что пишет Вагнер о своем студенчестве, абсолютно понятно. Как и для остальных читателей, для чего, собственно, и затевался весь «сыр-бор».

Но подобные «мелочи» Вы, уважаемый критик, тоже предпочитаете не замечать. Среднестатистическому читателю, не такому образованному, как Вы, все это полезно было бы узнать. А Вам, в свою очередь, все-таки обратить внимание и на такие детали комментариев. Но обо всем подобном Вы умалчиваете. Хотелось бы узнать, почему?

Думаю, что научные редактора издательства «Молодая Гвардия», где издавали мою книгу о Вагнере, немного лучше разбираются в том, что нужно современному читателю. А именно там мне и сказали: комментируйте, так, сказать, «от бизона до Барбизона»; читатель должен верить, что знает все не хуже вас; у него не должно оставаться вопросов. Кстати, я сначала тоже, как и Вы, считала, что читатель все и так знает. Может быть, Вам стоит написать какую-нибудь научно-популярную книгу, чтобы быть поближе к народу, прежде, чем так самозабвенно критиковать других?

6. «Никакой работы по увязке приводимых сведений с Вагнером, с контекстом упоминания о том или ином человеке, месте или событии не проведено». Простите, но если Вагнер упоминает того или иного человека – это уже повод; какой еще «увязки» Вам требуется?

7. Цитата из Колчигина: «Стоит Вагнеру мимоходом упомянуть очередного знакомого, как внимание читателя немедленно фиксируется на его национальности: заметьте, не пропустите, позвольте отрекомендовать, – еврей. И он Вагнеру – друг любезный». Ну, во-первых, снова передергивание. А во-вторых, позвольте не согласиться, что «антисемитский миф Вагнера» «не покидает необразованных и маргинальных кругов, в основном состоящих из самих ангажированных фальсификаторов» и является «искусственно созданной проблемой».

Была бы счастлива, если бы это было так. Видимо, Колчигин просто слишком мало вращается в кругах т.н. «околокультурной общественности» (я тоже позволяю себе быть голословной; мой оппонент этого не стесняется). Даже комментировать не буду; достаточно просто забить имя «Вагнер» в поисковик Интернета и почитать несколько сайтов, взятых по случайному выбору. В довершение, у меня язык не поворачивается назвать Израиль «государством необразованных и маргинальных кругов».

8. Колчигин обвиняет меня в том, что часть материалов для комментариев я взяла из своей книги «Вагнер» (ЖЗЛ). Ну, во-первых, я как автор, имею на это полное право. Тем более что я лишена мании величия и не считаю, что моя книга находится в каждом российском доме. А во-вторых, работа над книгой и комментариями шла параллельно, и я уже и сама не могу с точностью сказать, что откуда бралось. Голословные обвинения («без малейших намеков на научность; агрессивное цитирование энциклопедий и отвлеченные рассуждения Залесской; сотни страниц, полных ошибок, субъективных суждений, лишней информации… В результате: nihil probat») оставляю на совести критика.

Могу со своей стороны поглумиться над его фразой «Мы не станем подробно рассматривать этих комментариев и объясним это их вторичностью». Только считаю подобные глумления ниже своего достоинства.

9. Да, я не отрицаю, что не в достаточной степени владею французским языком и никогда не взяла бы на себя смелость самостоятельно переводить с французского (обращение к машинному переводу, в чем опять же голословно меня обвиняет критик, считаю порочной системой; интересно, откуда у Колчигина такая зацикленность на «переписывании Википедий», «переводов через Интернет» и т.д.?). В работе над мемуарами Вагнера я консультировалась с двумя переводчиками с французского. Возможно, ошибки и были допущены. Но Колчигин употребляет слово «постоянно»!

«Апофеозом переводов Залесской», пишет далее Колчигин, явился эпизод с «четырьмя заболевшими». Тут уж наступает собственный апофеоз Колчигина! Видимо, он считает, что опечатки – это прерогатива исключительно российских изданий, а на Западе их быть не может. Так вот, уважаемый, Дмитрий, могут! В Вашем полном ядовитой иронии пассаже о «четырех заболевших», вырванном, кстати, из контекста, как раз все становится на свои места. При Тьере присказка «вот если бы внезапно заболели французский король, австрийский император, русский император и прусский король, у нас не было бы войны» – историческая. Ну, как у нас было совсем недавно: «Во всем виноват Чубайс!» Вагнер лишь повторил вслед за своим собеседником общеизвестную в то время фразу. Кроме знания языков, неплохо бы еще ориентироваться и в исторических реалиях, прежде, чем выступать с критикой.

И читать в оригинале статьи Вагнера, на что Вы, безусловно, претендуете. Так вот, сообщаю Вам, что внутри упоминаемой Вами статьи «Об актерах и певцах» (Über Shauschpieler und Sänger) есть очерк «Более чем актриса и певица», о котором в тексте комментариев как раз и говорится. Так что имеет место не ошибка перевода, а Ваша некомпетентность.

По поводу же опечаток Konig вместо König или Revue Wagnerienn вместо  Revue wagnérienne сообщу с глубоким прискорбием, что при верстке диакритика «слетает» очень часто; иногда «проблемные» буквы вообще автоматически заменяются на кириллицу или символ. Дмитрий никогда не встречался с подобным? Увы! Повторю, уровню нашего книгоиздания еще есть куда расти.