Онтологические прогулки

Третий подвиг Геракла — истребление Стимфалийских птиц. Сюжет этого, наверное, самого короткого мифа из цикла о 12 подвигах Геракла и, на первый взгляд, самого легкого из них Н.А. Кун излагает так:

Эврисфей поручил Гераклу перебить Стимфалийских птиц. Чуть не в пустыню обратили эти птицы все окрестности аркадского города Стимфала. Они нападали и на животных, и на людей и разрывали их своими медными когтями и клювами. Но самое страшное было то, что перья этих птиц были из твердой бронзы, и птицы, взлетев, могли ронять их, подобно стрелам, на того, кто вздумал бы напасть на них. Трудно было Гераклу выполнить это поручение Эврисфея. На помощь ему пришла воительница Афина-Паллада. Она дала Гераклу два медных тимпана, их выковал бог Гефест, и велела Гераклу встать на высоком холме у того леса, где гнездились Стимфалийские птицы, и ударить в тимпаны^[i]; когда же птицы взлетят — перестрелять их из лука. Так и сделал Геракл. Взойдя на холм, он ударил в тимпаны, и поднялся такой оглушительный звон, что птицы громадной стаей взлетели над лесом и стали в ужасе кружиться над ним. Они дождем сыпали свои острые, как стрелы, перья на землю, но не попадали перья в стоявшего на холме Геракла. Схватил свой лук герой и стал разить птиц смертоносными стрелами. В страхе взвились за облака Стимфалийские птицы и скрылись из глаз Геракла. Улетели птицы далеко за пределы Греции, на берега Эвксинского Понта, и больше никогда не возвра­щались в окрестности Стимфала. Так исполнил Геракл и это поручение Эврисфея и вернулся в Тиринф, но тотчас же пришлось ему отправиться на еще более трудный подвиг^[ii].

Между тем эта история с птицами — всего лишь эпизод в кровавой драме без преувеличения вселенского масштаба. Прежде всего, этот миф повествует о борьбе человека с бесчисленными и многообразными болезнями, которые несут собою эти птицы, поражая своими бронзовыми когтями, клювами, перьями и ядовитым помётом всё живое: людей, животных, растения. Стимфалийские птицы, как и передаваемые ими болезни, хотя и вскормлены богом войны Аресом, это всё же порождение природы и вместе с тем один из способов (как и сама смерть) ее существования. Поэтому миф о них, конечно, нужно объ­единить — в качестве рассказа о третьем подвиге Геракла — с мифами о Немейском льве и Лернейской гидре, символах грозных природных стихий.

Иносказательный смысл этого мифа (врачевание) нечаянно обозначил Р. Грейвс, упомянув в примечании со ссылкой на сочинения Страбона, Аполлодора и Павсания, что «хотя Афина продолжает помогать Гераклу, этот подвиг не относится к брачным испытаниям, а прославляет его как врачевателя, изгоняющего демонов лихорадки, отождествляемых с болотными птицами»^[iii]. При этом, однако, Р. Грейвс не увидел причинно-следственные связи между событиями и отношениями между героями этого, а также других мифов.

Но поскольку профессиональная медицина как искусство врачевания души и тела появляются на достаточно высокой ступени развития человечества, то рассказ об этой истории можно, хотя и с оговорками, поставить на шестое место в последовательности подвигов Геракла вслед за Керинейской ланью, Эриманфским вепрем и Авгиевыми конюшнями, ведь эти мифы объединены одним понятием «культура», помня при этом, что логически и хронологически история о Стимфалийских птицах должна идти вслед за рассказом о Лернейской гидре^[iv]. Впрочем, понятие временной последовательности в мифологических сюжетах — «вещь» очень условная, так как настоящий миф всегда самодостаточен и в символической форме рассказывает не столько об историческом, сколько о вечном.

Чтобы добраться до глубинного, «вечного» смысла третьего подвига Геракла, нам надо реконструировать события, предшествовавшие изгнанию смертоносных птиц из Аркадии. И начать мы должны с имени Тантала (Τάνταλος, букв. подвешенный в воздухе, раскачивающийся, сын Зевса и фригийской царицы Плуто), которое всем известно по крылатому выражению «Танталовы муки», как обозначение невыносимо мучительного голода и жажды вблизи воды и яств. Тантал — это символ не только голода, но и вселенской жажды жизни, присущей всему миру.

Существуют разные версии, точнее, целый перечень преступлений Тантала перед богами: от разглашения тайных решений Зевса до убийства своего сына Пелопса (Πέλοψ^[v]), из тела которого Тантал приготовил блюдо пирующим богам, которые, сразу поняв замысел Тантала, воскресили Пелопса. Однако все потомки Тантала были прокляты и потому совершали подобные преступления в отношении своих детей, зачатых по большей части в от­ношениях инцеста. Например, уже знакомый нам глашатай Эврисфея — Копрей-навозник, передававший Гераклу очередное приказание.

Расчленяли потомки Тантала и своих врагов^[vi]. Таким врагом у сына Тантала, Пелопса, был царь Аркадии Стим­фал (Στύμφαλ, букв. осётр), в честь которого названы источник и город в этой местности. Не сумев победить Стим­фала в бою, Пелопс втерся к нему в доверие и во время «дружеской» беседы убил, а тело расчленил и разбросал по всей округе^[vii]. Ручей из бившего ключа со временем образовал Стимфалийское озеро, которое от длительного гниения останков убитого царя превратилось в зловонное и заразное болото. Именно туда слетелись дочери убитого Стимфала и его жены Орниты (ὄρνιθα, птица), обернувшиеся — после смерти отца — в страшных птиц с брон­зовыми клювами, когтями и перьями. Прилетели они с берегов Черного моря — Понта Эвксинского (букв. Гостеприимного моря), где их вскармливали бог войны Арес^[viii] и его вечная спутница, старая, как сам Хаос, кровожадная Энио (Ἐνυώ, разрушение)^[ix], а также дочь Ареса и богини любви Афродиты — Эрида (Ἔριδα), богиня раздора^[x]. Поначалу птицы осели в так называемом Волчьем овраге, но непрестанный волчий вой по ночам мешал им спать, видимо, напоминая о чудовищной смерти отца, поэтому они перебрались Стимфалийское болото.

Вот с этими Стимфалийскими птицами и суждено было биться Гераклу. С такими грозными и бесчислен­ными врагами Геракл мог справиться только с помощью своей покровительницы, богини справедливой войны и муд­рости Афины-Паллады. Именно она вручила герою, одетому в непробиваемую шкуру Немейского льва, в качестве оружия бронзовый тимпан, выкованный богом огня Гефестом, низкие звуки которого воззвали из глубин мироздания богиню земли Гею (Кибелу), чей гнев испугал смертоносных птиц, в трепетном страхе взмывших вверх с по­верхности Стимфалийского болота. Кроме того, Афина надоумила Геракла взобраться на выступ горы Киллены^[xi], чтобы иметь удобную для боя позицию и стрелять по атаковавшим его птицам до тех пор, пока они не улетят в дальние края, в том числе к богу Аресу на берега Понта Эвксинского.

Аполлоний Родосский (III век до н.э.), переделывавший на свой лад древнюю даже для него мифологию III–II тысячелетия до н.э., «заменил» тимпан Афины на трещотку (кроталу)^[xii], которой Геракл просто распугал птиц. Тем самым Аполлоний Родосский низвел подвиг Геракла до развлекательного приключения. К сожалению, этот вариант древнего мифа и по сей день кочует во многих пересказах. Так, Юстина Голубец пишет: «Наверное, это один-единственный подвиг героя, который не изнурил, а вызвал у него смех. Хотя Геракл ничего и не добыл, но, во всяком случае, хорошо расслабился. Вспоминая грустные последствия пьяного безделья с кентавром, этот подвиг доказывает, что для внутреннего равновесия и душевного комфорта полезнее хотя бы и погреметь трещоткой, потанцевать и от души посмеяться^[xiii].»

Таким образом, третий подвиг Геракла состоял не в том, что он частично расстрелял, частично разогнал невесть откуда взявшихся опасных и докучливых птиц, живших на Стимфалийском болоте, а в том, что герой вступил в схватку с одной из самых страшных бед человеческого рода — болезнями, а также символически положил конец инцесту и каннибализму (или человеческим жертвоприношениям) в Аркадии — этому мифическому раю на земле, обеспечив условия для процветания этой страны, поскольку на этих двух запретах, как доказывал З. Фрейд, держится вся человеческая культура^[xiv].