Онтологические прогулки

 

 

 

 

Приступая к рассуждению о понятии «Бог», я решил сразу же отказаться от попытки ответить на вопрос: «Есть Бог или нет?», так как вопрос этот совершенно бесперспективный и где-то даже неприличный в философском плане. Какой ответ на этот вопрос ни дай – все равно он не будет иметь, как бы и сказать… действенной силы. Ни верующий ничего из него не почерпнет, ну а атеисты и так знают, что бога нет. В общем, предоставим рассуждать на эту тему персонажам из романов Достоевского. Итак, условимся – есть ли Бог или нет ли бога – «это науке неизвестно, наука пока не в курсе дела…».  

 

 

Взамен этого вековечного, но непродуктивного в философском плане вопроса, я предлагаю задаться другим вопросом, куда более перспективным, а именно: если Бог есть, то что из этого следует? Перспективность же именно такой постановки вопроса как раз и станет ясна при выводе следствий из данного положения. Итак, допустим, что Бог есть. Да  скажем прямо: Есть Бог. Что же из этого следует?

 

 

 

А следует из этого тезиса вот что: если уж Бог существует, то, следовательно, необходимо побросать все свои земные дела и заняться одним единственным стоящим делом, а именно служением Богу. Все побоку, и пусть лишь Бог займет все ваши мысли. В самом деле, до тех пор пока мы сомневаемся в существовании Бога, мы имеем все основания заниматься чем-либо, кроме служения Ему, ведь нельзя, а точнее - необязательно служить тому, кого, возможно, и нет. Но если уж Он есть, то какие еще могут быть вопросы? Никаких.

 

 

 

А вот и нет – есть вопросы. Именно здесь я выражу мысль, которая, пожалуй, и будет являться ключевой для данного рассуждения, и мысль эта прозвучит так: Если Бог есть, то из этого вовсе не следует, что служение Богу является единственно возможным  или даже самым важным из возможных дел. Таким образом, я вношу существенную правку в рассуждение 3.: надо говорить не «следует из этого тезиса…», а «следовало из этого тезиса». Теперь же из него следует нечто иное.

 

 

 

С точки зрения логики, то, что я  предлагаю сейчас сделать, является некоей операцией над понятием «Бог». До сих пор понятие «Бог» было синонимично понятию «Абсолют». Бог – единственно подлинно абсолютная идея, все остальные идеи в сравнении с идеей  Бога – относительны. Абсолютными же они становятся лишь через причастность к Богу. Так, значимость работы композитора относительна, но если он посвящает свою симфонию Богу, тогда она может стать абсолютно-значимой. То есть, нет, не стать, конечно, но – приблизиться к абсолютной значимости; стать абсолютно-значимой может лишь деятельность непосредственно связанная со служением Богу. 

 

 

 

Суть логической операции, которую я предлагаю провести, состоит в следующем: необходимо лишить понятие «Бог» родовой значимости Абсолюта, переведя это понятие в один ряд с другими абсолютными видовыми понятиями. Сколько же вообще существует понятий, претендующих на звание абсолютных, я сказать не берусь, хотя достаточно очевидными претендентами являются такие понятия как Справедливость, Истина и Красота (Прекрасное). И над всеми этими понятиями ранее возвышалось понятие Бог, как воплощение Абсолюта. Но нет – Абсолют пусть будет ничем иным как Абсолютом и не будет тожественен ничему кроме самого себя. Бог же пусть займет свое место рядом с Истиной, Красотой и Справедливостью, а не возвышается над этими понятиями.

 

 

 

Я уже вижу недоумевающие взоры читающего – да ведь никто, кроме разве что религиозных фанатиков, в «светском мире» и не верит в бога как в нечто абсолютное. Является ли, следовательно, проблемой то, что здесь разрешается как некая проблема? Но я поставлю вопрос вот как: а многие ли в «светском мире» считают хоть одно понятие абсолютно-значимым? Вообще понятие «Абсолют» – одно из самых непопулярных понятий в наше время всеобщей «относительности». Так вот, проведенная только что операция не просто разрушает тожественность  понятий «Бог» и «Абсолют», но и придает абсолютную значимость всем тем идеям, которые могут быть названы абсолютными.

 

 

До сих пор, повторюсь, лишь существование Бога могло служить гарантией существования Абсолюта и лишь через служение Богу, соответственно, можно было к Абсолюту – приблизиться. Неверность этой посылки очевидна, потому как всякая деятельность имеет свою собственную логику развития, однако, попытки избавиться от божественного диктата упирались в то, что одновременно с Богом мы теряли и Абсолют, вместе с тем именно Абсолют является высшим выражением значимости, - тем самым недостижимым идеалом, который ищет всякий ищущий.

 

 

 

И вот – Бог умер, а вместе с ним умер и Абсолют. Необходимо воскресить его, но в новой ипостаси. Смерть Бога была закономерной – Он не мог пережить стремления человеческого мышления к свободе. Свободный ум не мог не понять, что он служит не богу, а чему-то другому. Свободный ум понимал, что бог – никакая не Истина, и что притязания бога на то, что он есть Истина, есть лишь притязание Абсолюта на то, что он возвышается над всем. Ведь Бог есть не только Истина, но и Красота и Справедливость. И сам Бог при этом. Но это не Бог – это Абсолют. Таким был Бог, но теперь он умер.

 

 

 

Бог умер, но пусть эта смерть станет лишь необходимой фазой для воскрешения Абсолюта. Абсолют же есть некая идея, высшая значимость которой самоочевидна (в отношении значимости которой не может возникать вопроса – в чем же она состоит?)  Соответственно, стремление к этой идее (воплощению этой идеи) и задает высшую значимость для того или иного стремления. Может ли этим стремлением быть служение богу? Может, конечно. А может и не быть. В этом и есть смысл ранее сформулированной мысли о том, что существование бога не определяет необходимости служения ему.                                             

 

Понимание высшей значимости некоей идеи, в свою очередь, может быть достигнуто лишь через понимание невозможности достигнуть полного воплощения этой идеи. То, что может быть достигнуто – не абсолютно; то, что в силах смертных не может быть бессмертным. Человек отчаянно пытается добраться до неба, но он всегда упирается в потолок.

 

 

 

Именно здесь удобно провести различие между перфекционистами и фанатиками. Перфекционист стремится к совершенству, стремление же к совершенству и подразумевает как существование Абсолюта (ведь совершенство может быть лишь абсолютным), так и невозможность его достигнуть – тот, кто воплотил совершенство, перестал выражать собой стремление к совершенству, то есть перестал быть перфекционистом. Фанатик  же видит себя самим воплощением Абсолюта. Но Абсолют недостижим, а тот, кто «достигает» его вовсе не совершенен, но – безумен. Итак, фанатик думает, что воплощает собой Абсолют, перфекционист – действительно воплощает собой стремление к Абсолюту.

 

 

 

Но, получается, что тут зачем-то вводится новое слово – «Совершенство», которое ничем не отличается от слова «Абсолют». Стоит ли тогда и вводить его, не вводим ли мы, таким образом,  лишь дополнительную путаницу? Уточню: понятие «Совершенство» и выражает понятие «Абсолют» как объект нескончаемого стремления; различие слов указывает лишь на различие углов зрения – в одном случае Абсолют дан нам в статике, в другом – в динамике; динамика же необходима как раз для того, чтобы лучше понять невозможность достижимости Абсолюта, - через наглядность недостижимости Совершенства. Ради понимания этого нюанса, я полагаю, полезно ввести и новое слово. Итак, если Абсолют видится нами как блаженная точка остановки, то понятие «Совершенство» подсказывает нам, что остановиться не получится.

 

 

 

Здесь же уместно утвердить психологическую разницу между словами служение, которое уместнее в связке с Богом-Абсолютом (служение Богу), и стремление, которое уместнее в сочетании с другими идеями (стремление к Истине). Смысл этих лингвистических уточнений состоит в том, чтобы сбросить ярмо служения, и утвердить свободу стремления. Тот, кто служит, слишком часто требует, чтобы потом служили ему – превращаясь в абсолютного монарха.

 

 

Вместе с тем тот, кто, отрицая фанатизм, отрицает и Абсолют, предельно понижает планку своего стремления. Достигая очевидно-возможного, он банален до невозможности; перфекционисты же кажутся ему фанатиками. Но лишь стремление к небу позволяет выйти в  космос, лишь стремление к невозможно-совершенному дает поистине прекрасные плоды.  И то, что мы видим нечто настолько Прекрасное, как некоторые из произведений искусства, подсказывает, что все же существует и нечто Абсолютно-Прекрасное, потому что на наш взгляд и то, что мы видим, Абсолютно Прекрасно. И пусть Художник знает, что это не так… или не знает?           

              

 

Нет людей, которые могут воплотить Абсолют, но есть люди, которые способны Его увидеть, - они-то и называются здесь перфекционистами. Именно они и творят нечто настолько Прекрасное, что оценивается зрителями как нечто Абсолютно Прекрасное, хотя и не является таковым. Зритель видит нечто мнимо Абсолютно-Прекрасное, чего не видит перфекционист-Художник (он понимает ограниченность воплощения), зато перфекционист-Художник видит нечто подлинно Абсолютно-Прекрасное, чего не дано увидеть зрителю. Как идеал Абсолют зрим, как воплощение – недостижим. Но видящие точно знают, что Абсолют существует. И их тленные творения становятся, пусть с оговорками, но – нетленными; их рукописи не горят. 

 

 

Стоит отметить, что здесь, как бы мимоходом, решается и «пустяковый» вопрос о смысле жизни, который и состоит в стремлении к совершенству или, что одно и то же, в посильном для человека воплощении некоей абсолютной идеи – ведь слово «смысл» в отношении жизни означает то же, что и слово «значимость» в отношении деятельности (мы ведь можем спрашивать и так: в чем состоит значение (значимость) жизни?), в свою очередь осмысленной с очевидностью может быть лишь деятельная жизнь. Таким образом, именно значимость деятельности только и  придает какое-то значение (смысл) и самой жизни, стремление же к совершенству делает этот смысл нерушимым, раз уж мы условились, что высшая значимость абсолютной идеи самоочевидна.

 

Утверждение новой абсолютности есть утверждение сосуществования разных типов абсолютно-значимого, следовательно, новая абсолютность в этом смысле все равно по определению является чем-то относительным (даже двояко-относительным – и как воплощение (относительно сил человека), что было показано ранее, и, теперь – как объект стремления (относительно других стремлений)). Нет идеи настолько абсолютной, чья абсолютность  могла бы сделать  значимость этой идеи единственно значимой. Ранее, однако, этот тезис скорее понимался в том смысле, что и вообще-то нет абсолютных ценностей  - такое понимание было необходимой прививкой от фанатизма. Но такие ценности есть. Да, мы не можем уйти от понятия относительности, потому как именно оно и раскрепощает от суровых объятий Бога (и прививает от фанатизма), но мы должны принять нечто Абсолютно-значимое, иначе всякое стремление лишится своего высшего измерения. А высшее измерение всякого стремления и есть стремление к Абсолюту.  

 

 

 

Если, убив Бога, мы убивали и Абсолют, то теперь, воскресив Абсолют, мы точно так же заодно воскрешаем и Бога (для свободных умов, для верующих, понятно, Он и не умирал), именно как Бога с большой буквы. Как слово, стоящее в одном ряду с другими словами с большой буквы, такими как Истина, Прекрасное и Справедливое. И с возвышающимся над  ними величайшим из всех слов – Абсолют. До сих пор же Бог принижал остальные абсолютные понятия, претендуя на то, что только он, Бог, может писаться с большой буквы. Отсюда и необходимость для людей, посвятивших себя стремлению к чему-то иному принизить, в свою очередь, понятие «бог». Чтобы написать с большой буквы слово «Истина», необходимо было написать слово «бог» с буквы маленькой. Или вообще избавиться от этого слова. Теперь же такой необходимости нет, ведь Бог, не претендующий на то, что именно Он и только Он и есть Истина, не мешает более стремлению к Истине. Воскресив Абсолют, мы реабилитируем Бога.

 

 

 

В отношении же воскрешенно-реабилитированного Бога  пусть станет своего рода кредо следующее изречение: Бог есть, но я в него не верю. Да, кому-то данное изречение может показаться абсурдным, но ведь ранее кое-кто и  верил, ибо абсурдно. Это же изречение, конечно, не годится для верующих, но не годится оно и для атеистов. Это кредо для свободных умов. Смысл же этой фразы в том и состоит, что, так как вера в Бога подразумевает служение Богу, то пусть она и будет делом верующих; но отход от веры для свободного ума не означает отрицание существования Бога. Пусть Бог есть, но означает это…

 

 

А чтобы лучше понять, что это означает, прочтите данное рассуждение еще раз.