Отправлено Ун-Ма суббота, 12 апреля 2003 - 12:07:

Ниггеры
Этот бизнес был похож на чисто ниггеровский. Типа тусовка, а заодно и бабки делаем. Пацаны веселые и молодые, и постоянно выясняют отношения между собой. Тут же и телки, они же бухгалтерши и секретарши, да и просто приблудные. Народ снует тудыма-сюдыма. А я сижу в угле, у компутера, я старше всех, и типа белый. В глубине души я возмущен этой манерой прежде всего потусоваться-потрепаться. И потом, непрерывно пьется кофе, и через день водка. Постоянно кто-то на что-то уговаривается, что-то перетирается, что-то покупается и продается, вовсе не относящееся к делу. На столах, правда не трахаются, выходят для этого в подсобные помещения. Если звонят из налоговой, из администрации, или из технадзора, то и тогда не прекращается смех, визг, и гогот. Что о нас подумают, что звонят в бордель?! Когда я говорю об этом, делают круглые глаза, и почти натурально крутят у виска палец. Мол, чувак думает о себе. Расслабься парень, будь проще, и народ к тебе потянется.
Между тем, дела становятся все хуже, и я вижу ясно, что зарплаты нам в ближайшее время скорее всего не видать. Зам. Главы попросил заняться его личным ангаром на Волкуше. Мы его сожгли. Теплотрассу на Грузинской завалили, да и вообще не сезон. А Квадрат думает, что ему все сойдет, что Голдарив прикроет. И качает права, что есть самая большая ошибка, может быть, единственно существенная. Да уж, Голдарив да, оно конечно, да только всему есть предел.
И через месяц точно, сидим на голой жопе. В подвале и на складах две трубы, и болгарка. В гараже газ-21 по прозвищу Мурка, без печки, и датсун времен боев на озере Хасан. На счету ноль, и ноль заказов. Зам. Главы вписал нас в черный список, Голдариву не до нас, и секретное оружие, Макарыч, зам. Зама главы, наш человек, ничего поделать не может. Вечером мы все, вся команда, блин, сидим за кофе, курим, и слушаем дикий бред. Квадрат и Вольфрам обсуждают планы устранения зама главы. Типа другого выхода нет. Чисто мафиози, блин, и чисто ниггеры. Тупой, еще тупее. Первое дело, основания. Он выскочка, зам. Главы. Район-то наш, все начальники РЭО, муниципальные шишки все, все инспекции, ОМОНы-разомоны – наши, прикормлены и куплены, мы хозяева всех знатных сварщиков в округе, мы крутые, мы такие, мы сякие, а этот гад, один, один перекрывает весь кислород. Своему все хочет отдать. Буряту этому. По весне будет розливов на миллиарда три, и все достанется Буряту. А мы будем болт сосать. Мочить его надо, зама-гада!
Особенно кипятится Квадрат, давший когда-то слово маме, что никогда не ударит человека, чтобы не убить. Вольфрам, бывший боксер тяжелого веса, действительно когда-то убивший человека ударом кулака, детина метр девяносто пять, с круглым умным лицом, держится более спокойно. Хотя, его не поймешь. На лице Вольфрама всегда живет некая небоксерская грусть. Он всегда влюблен, всегда разочарован немного и в этой любви, и в дружбе своих друзей, и в благодарности сотрудников, которым они, Квадрат с Вольфрамом, хозяева дела, не дали умереть под забором, и получили в ответ только лень, амбиции, жадность, и склонность к пороку. Особенно, как я догадываюсь это касается меня.
Впрочем, Вольфрам, тоже вроде бы, не возражает мочить. Вопрос – как? Нет, понятно, что это дело должен устроить наш как бы квазишеф службы безопасности по прозвищу Гаденыш, связанный братски с головкой мухосранской братвы. «Но, зная Гаденыша», - говорит Вольфрам… Но Квадрат перебивает его, волнуясь, как всегда, когда речь заходит о Гаденыше, его родственнике. От волнения все его непомерной толщины мышцы тела напрягаются. «Я сам!» - говорит он то, что и должен говорить настоящий крестный папа, а этот насрет опять - не разгрести, да и дешевле выйдет. Раз в сто! Гаденыш в ядовито-зеленом пиджаке, с единственной включенной мобилой на всех, маленький, смазливый, ласковый, сидит в углу и невозмутимо улыбается. Еще бы! Реальный же меэн.
Я, конечно, не верю своим ушам. Главное, Гаденышу ума у них хватило не дать разгуляться. А так, эти ниггеры никого, конечно, не замочат. «Можно слово белому человеку?» - вмешиваюсь я. Все замолкают от такой наглости, и только на лице Вольфрама еще четче прорисовывается какое-то прям еврейское разочарование. «Не надо мочилова, - говорю я – дайте неделю, и, думаю, все решим. Неделю, и двести баксов.»
Услышав про двести баксов, все облегченно заулыбались. Выпить захотелось снежку, так бы и сказал. Так они, возможно, подумали, во всяком случае, некоторые. Но вслух никто не сказал. Тонкие люди. И денег почему-то дали, но как-то неопределенно, то ли зарплату, то ли на дело, типа решай сам. С этими баксами я и отправился в водонадзор, к одной тетеньке, еженедельно предоставлявшей зам. Главе некую статистическую информацию. Но перед этим я, конечно, тщательно отчистил синее габардиновое пальто дедушки моей бывшей жены, мое единственное, в котором я и грузил прошлой ночью в шаланду последние остававшиеся еще на складе трубы, сто восьмые и пятидесятку.
(продолжение следует)

Отправлено Ун-Ма суббота, 12 апреля 2003 - 13:39:

Тетенька была дамой приятной во многих отношениях. Да что там, всего тридцать пять, красива и стройна, добра и умна, и, главное, именно их отдел определял, какие дома пойдут на кап. ремонт в текущем финансовом году, какие теплотрассы, и еще они составляли сметы, а вернее поручали составлять их заранее выбранным подрядчикам, которые потом и получали заказ, выплачивая этим теткам официально копейки за проектно-сметные работы, ими, впрочем, не выполняемые. Районное начальство менялось, шло на повышение, летело под откос, а эти женщины были всегда. Не надо было большого ума, чтобы понять их ключевую роль. Нет, конечно, если чиновник решил тебя утопить, как подрядчика, то дело швах, но если он не дурак, то, обогащая своего, никогда не пустит по миру окончательно «чужого», если тот, конечно, не лезет в крутизну, и не корчит из себя большого босса. И в конечном счете, начальнику пофиг, от кого получать ловэ, от своего, или чужого. Важно лишь, чтобы работа была выполнена без шума, то есть, хотя бы на троечку, и если не точно в срок, то с соблюдением приличий и по части сроков. И я уверен также, что абсолютное большинство заказных убийств в России произошли зря, никто от этого ничего такого не получил, чего нельзя бы было добиться и мирным путем, не беспредельничая. Да только я тогда еще заметил и удивился, что деньги в нашем русском бизнесе играют далеко не самую главную роль. Деньги, когда они появляются, эти нувориши словно перестают замечать, и чувствовать, и на первый план выходят страсти другие, какие-то невероятные амбиции, и иллюзии о чести даже, о крутизне, о Я даже. Какие-то, блин, философские проблемы самоопределения возникают, комплексы, чувства обделенности, даже я бы сказал онтологической кинутости какой-то. Короче, крыша почему-то едет, и происходят смертоубийства. А деньги – грязь. Из-за них бы только не мочили, не маромои (знать бы, как это слово пишется) какие-нибудь.
Я прикинул, что Буряту будет не схавать весь жирный кусок летних работ, у него нет опыта и людей, связей с эксплуатационниками, он облажается и подставит своего шефа. У нас же есть все, кроме оборотных денег. Но на то и предоплата, чтобы босс не ждал отката, тратя драгоценные нервы, а получал свой процент сразу, ха-ха. Зайдя в кабинет Сочновой, такая у нее была фамилия, я с порога выпалил: «Кратер (это так наша шарага почему-то называлась) задолжал вам тут несколько копеечек за сметные, так я принес. Потом зайдете, распишетесь». И положил, совершенно открыто, конверт с двумя сотнями баксов на стол. «Спасибо» - спокойно, соответственно получаемым, как она думала, ста рублям, сказала Сочнова. Ее, похоже, более волновал я сам, так как таких ботаников, как я догадывался, в этих заведениях еще не видали. За спиной они звали меня Ле Монти, очевидно отдавая дань манере носить невероятное рванье так, как будто это костюм от Черутти. Просто, кроме Ле Монти они тогда еще ничего такого не слышали. Задав несколько бутафорских вопросов насчет давнишних подрядов, я вышел, и вскоре услышал за спиной стук догоняющих меня каблуков. «Дмитрий Иваныч! Дмитрий Иваныч! – как-то испуганно запричитала Сочнова – вы, наверное, ошиблись. Денег что-то слишком много. Двести долларов…» «Да нет, - сказал я, - это премия, всем выдали, да я уже и расписался за вас, своей, правда, фамилией. Разве вас высвистаешь, когда надо! Все дела. Да вы больше заработали своими консультациями. Мы ж как дети неразумные, безграмотные щенки, и подслеповатые дилетанты. Да вы, Людмила Сергеевна, вы хоть знаете, какая вы замечательная женщина-то? Цену-то себе хоть мало-мальскую прикидываете?!» Тетка, вообще-то, и правда, из редкой толковости породы была, я не врал. Когда Сочнова полностью убедилась и успокоилась, я, прощаясь спросил, не знает ли она, не планируются ли в какие ближайшие выходные испытания теплотрассы, весна теперь ранняя? И если планируется, то где? «Ну, как же! А на Диспансерном-то?! Прямо рядом с Кратером!» «Большое спасибо!» - сказал я, и мы разошлись, довольные друг другом.
Раз испытания, жди аварии. Жди и надейся! Да что надейся! По опыту, я на сто процентов был уверен, что прорвет обязательно. Да и с чего бы это такая напасть случилась, чтобы не прорвало. Для того и испытывают!
(продолжение, возможно, и следует)

Отправлено Бога суббота, 12 апреля 2003 - 15:17:

Увлекательнейшее повествование!

Отправлено Ун-Ма суббота, 12 апреля 2003 - 23:45:

Когда к концу дня я добрался до конторы, там царило зловещее возбуждение. На столе лежала толстенная пачка зеленых. Сиротка и Гаврик отсутствовали, а прочие были в сборе, сгрудились вокруг стола. Только две Таньки увлеченно обсуждали в углу какие-то свои бабские перипетии, или воспитанно делали вид. В углу отогревались три прораба из дружественной конторы, не имеющей офиса, и с интересом прислушивались к происходившему разговору. Оказывается, днем Квадрат был-таки у Уздечкина (так звали зам.главы) и прямо предложил ему бабки, двадцать пять штук зеленых. А тот не взял. Взял, и не взял, сволочь. То есть типа за человека значит вообще не считает. Лааадно! И вот теперь Квадрат заказывал Уздечкина. В смысле, давал Гаденышу двадцать пять штук, чтобы тот передал одному из поволжких авторитетов, Роберту, за работу, за Уздечкина. Поволжские были круты, чуть что, говорили, они и бесплатно завалят, а уж за такие бабки… Видно было, что жадноватому Вольфраму жалко именно этих денег, но он помалкивал, так как совсем недавно профукал на МММ казенную десятку. Купил на все десять тыщ баксов этих фантиков за три дня до краха лохотрона. Я был против тогда, но он мне намекнул, что это от отсутствие кулацкого мышления у меня, что я босяцкого мышления человек, всегда готовый потратить деньги на пряники, в то время как правильно как раз их вкладывать в ценные бумаги.
Гаденыш, впрочем, на этот раз тоже что-то не очень рвался взять двадцать пять штук за убийство Уздечкина. Может быть, его смущали болтающие в углу тетки, и отогревающиеся прорабы, может быть его смущал я, короче, весь этот бардак, мало походивший на гангстерские фильмы о благородных крестных отцах. А может быть, его даже смущал смертный грех. Очень возможно. В конце концов, он был не такой уж и дурак, как казалось. Просто еще и романтик. «Дааа, вот так у нас планируют лишение человека жизни. Хорошего человека, не взяточника!» - сказал я, а про себя подумал «Ниггеры, чисто ниггеры!»
Все замолчали, и Вольфрам многозначительно, в который раз окинул всех взглядом, означавшим: «Я же говорил, не надо было брать этого урода!» В общем-то, Вольфрам ненавидел не меня, а Гаденыша, который и внедрил меня, при поддержке Квадрата, в бизнес, не дал загнать в подвал слесарить. Теперь же, Вольфрам, радуясь мысли, что бабки, возможно, и не уплывут, тем не менее, считал своим долгом уколоть мною Квадрата и Гаденыша. Да уж, наслесарил бы я им, это точно. Я думаю, Вольфрам не верил до конца, что все деньги пойдут на убийство, или хоть какие, а не осядут в кармане связки Квадрат – Гаденыш. У него были основания. Все почему-то знали, что огромные деньги, якобы передаваемые за заказы в руки зам.зама главы Макарычу, наполовину или больше, присваивались сладкой парочкой. И хуже всего было то, что некоторые думали, будто и мне, тоже, что-то перепадает таким образом.
Гаденыш посмотрел мне в глаза взглядом, в котором мелькала какая-то такая заговорщицкая мысль. У него, единственного из всех, тоже, как и у меня, было высшее, хотя и военное образование, и он чувствовал ко мне определенную кастовую солидарность. «А ты чо, надыбал, типа пацан что ли чо, так чисто конкретно излагай, •••, хватит уже даром, •••, тут бабки огребать, пора уже совесть иметь, типа, хоть рубль отработай, а?!» - как бы шуточно, «разряжая» атмосферу, сказал Гаденыш.
Я рассказал им про испытания, и неизбежную аварию, или неизбежные две-три аварии, как повезет. «Во первых, - сказал Вольфрам, - аварию отдадут Буряту, для того и испытания в конце отопительного сезона теют, дэньгы очен нужны ему! Во вторых, что нам даст одна авария, даже если мы накрутим на ней сотню тонн баков?!» «Ну, - ответил я, - главное ввязаться в бой, а там видно будет. Если Голдарив не поможет нам заполучить прорыв, если прорыв вообще будет, то говорить не о чем. А так, появляется шанс. Главное, мне выйти на личный контакт с Уздечкиным.» «Именно тебе, значит? И именно с Уздечкиным!» - ядовито-презрительно прошипел Вольфрам. «Ну да! И мне нужны, в любом случае, на субботу-воскресенье два сварщика, трансформаторы, и Датсун! И еще Кузя.» Кузя, хотя и кончил только техникум, был классный инженер по сварке и вообще. «Ого! Уже он командует, бомжик наш!» - восторгнулся Вольфрам. «Тихо-тихо-тихо-тихо!» - вмешался Квадрат, сразу по детски позабыв про заказное убийство. И он объяснил нам, как делаются правильные аварии. Как перекрываются одни задвижки, и открываются другие, чтобы защитить нужные участки трубопроводов, и кратковременно повысить давление в трассе настолько, что прорвет с гарантией. «Счастье в наших руках, господа сантехники, в смысле, спасение рук утопающих дело рук самих утопающих!» Было решено устроить маленькую, или не очень, диверсию. Квадрату даже это больше понравилось, чем мочилово. Все равно никто ничего не разрюхает, сами же давление в трассе повысят выше некуда. А честь будет как бы восстановлена. «Надо бы Голдарива предупредить. Деньги Уздечкина, а земля-то его все же, вернее то, что под землей», - сказал я. «А на фига, - улыбнулся квадрат – Он и так все поймет, особенно когда я ему бабок зашлю». Да, хорошо все-таки быть сыном заместителя такого человека, как непотопляемый Голдарив. Проблем меньше.
Впрочем, никакую диверсию устраивать не пришлось. Само рвануло так, что пришлось отсекать пол района.. Бросились перекрывать, а задвижка трехсот пятидесятая на углу Диспансерного и Прогулочной сгнила вся, тронули ее, она и зафонтанировала, и пришлось уже весь район без воды оставить. Где взять такую задвижку в Воскресенье, и как ее врезать?! Ну, врезать, так на то у нас и Гена-сварщик, никогда не просыхающий, но всегда закусывающий. А задвижка… Я нашел ее в конце дня на одном каком-то бывшем заводе, кажется, по производству подводных лодок. Отличную такую задвижку из нержавеющей стали, из очень высоколегированной стали, и хорошо еще, что не из титана, или какого-нибудь скандия. Со сваркой были бы тогда определенно большие проблемы. К утру понедельника мы, собрав всех, и объявив столь любимый Квадратом ночной аврал, все как есть в лучшем виде замастырили. Я стал звонить дежурному инженеру по району, в ПРЭО, в РЭО. Ни-ко-го. Все спали. И я злился, еще не понимая, как же нам повезло. Просто повезло.
Утром в понедельник мне позвонила взволнованная Сочнова, и сообщила, что Уздечкин рвет и мечет, у него нет информации, Кратер в очередной раз обосрался, он разгонит этих аферистов, и так далее. «Я сейчас ему позвоню», - искренне возмущаясь, сказал я. «Нет, нет, нет, звонить не надо, это бесполезно, вы лучше приезжайте поскорей, а я его предупрежу». И я поехал.
Уздечкин встретил меня в кабинете уже совершенно спокойный. "Ну, что? Все в порядке?!" - только и сказал он. Пожал руку, и на мгновение мы встретились с ним глазами. "Большое спасибо!", - услышал я выходя из кабинета, и думая про себя: "Железный ботаник!" Вот такой соцреализм, блин
Подряды мы получили. Сколько хотели, столько и получили, и до конца я так и не понял, почему. Впрочем, понятно. Непотопляемый Голдарив. Жаль только, что уже через пару недель мне было сильно не до подрядов.
(продолжение...)

Отправлено Анна Г. воскресенье, 13 апреля 2003 - 00:18:

Соцреализм, однако, правда с капиталистическим лицом. Расцвет капреализма.
Вот у кого мне надо учиться писать, а то мучаюсь, а толку.

Как самочувствие, дорогой Ун-Ма? Я тут краем уха услышала, что Вы на больничном, не болейте, пожалуйста. Больничный - это хорошо, болеть - плохо.

Отправлено Бога воскресенье, 13 апреля 2003 - 03:43:

Здорово! А как читается! А то я фантазии какие-то читаю,прочитаю страницу и потом два дня пребываю в странной задумчивости. А тут на одном дыхании читается.

У меня был в свое время знакомый по кличке Куб и кличка, нужно сказать, была дана необыкновенно точно( где-то он сейчас?). И задвижки... Ах, как до боли знакомы мне задвижки!

Отправлено Ун-Ма воскресенье, 13 апреля 2003 - 11:20:

Мой конфликт с ниггеризмом, был, разумеется, и внутренним. И это стало явным очень быстро. Наступила крутая весна, и чем ярче светило солнце, тем тоскливее у меня становилось на душе. Приближалось время Ч. Да просто я проиграл свою хатенку на Невском, от которой мне было пятнадцать минут ходу до Кратера, и должен был в ближайшее время переехать в Парголово, в комнату в двухкомнатном домишке без газа и воды, с неизвестными мне соседями, в никуда, в сущности. Ну да, я не был белым человеком, а только прикидывался им. Ну, я не то, чтобы проиграл, а все же проиграл, отдал, подарил этот славный пенальчик с окнами на кафе Гарсон. Блииин! Это все от водки. В момент максимума ниггеровской изобретательности я принял предложение некоей молодой пары сменять Невский на Парголово за некую доплату. Отказаться теперь я уже не мог, так как взял сразу из этой доплаты пятьсот баксов, и тут же продул их в Фортуне. Нет, правда, первый раз пошел тогда в натуральное казино, и даже выиграл сначала, даже купил себе ботинки, но потом все проиграл, а ботинки сдал обратно в магазин, ниггер. Да иначе и быть не могло, так как понимал же я, что сделал страшную босяцкую глупость, и неизвестно зачем. Африка! Бусы!
Отказаться я не мог еще и потому, что как потом выяснилось, мосластый парень, купивший у меня, практически, за пятьсот долларов, весь Питер, работал охранником на вещевом рынке, в который тогда превратилась Гостинка. Бандит, проще говоря.
И вот приблизилось время это, о котором я старался не думать. И странно, я почти не чувствовал ничего, ни тоски, ни отчаяния. Я почему-то не верил в реальность предстоящей катастрофы, как, возможно, не верят до конца в собственную смерть. Это было похоже. За два дня до окончательного оформления документов, я сидел в Кратере за компьютером, и как ни в чем ни бывало, лепил накрученные сметы, сочиняя мифический водоотлив и фантастическое укрепление стенок котлована. И тут вошла она, с красным от слез носом, и злыми глазами. Откуда она узнала, моя бывшая жена, я сейчас затрудняюсь сказать, видимо, что-то заподозрила, некоторые мои вопросы показались ей подозрительны, или соседи, которые были в курсе, проболтались. Она жила неподалеку, на Лиговке, и вот приперлась. И прямо к Квадрату, жаловаться.
«Так! – сказал Квадрат – ни в какое Парголово ты не поедешь»! «А деньги? А деньги вернешь!»
Вольфрам сиял как солнце. Он даже как-то сразу подобрел ко мне почему-то. «Почему ты думаешь, Дима, что мы не найдем для тебя какие-то жалкие пятьсот долларов!» И пододвинул ко мне телефон. «Звони этому умнику, и скажи, что передумал, нет, скажи, что племя возражает, ха-ха.»
«Я так и знал! – сухо резюмировал мосластый на том конце провода – Завтра в шесть на углу Невского и Садовой.»
«Да не надо ничего платить!» - вмешался Гаденыш – «Пошел он, барыга, блин, нашел дурака!»
«Да понимаете, - промямлил я – это бандит». Образовалась пауза. «Ты один не ходи! - сказал опытный Гаврик – правилка будет тебе, верняк!»
«Может твоих привлечь?» – обратился к Гаденышу Сиротка, высокий и худой как жердь, белобрысый альбинос, бывший морпех.
«Моих, конечно, можно, да сложно. Типа дорого. Да не надо никому ничего платить! Подумаешь, бандит! А может, Митяй – фирменный кидала?!»
«Но он же не фирменный кидала!» - возмутилась одна из Танек.
«Деньги отдать надо обязательно! И срочнее срочного! - мягко и ласково проговорил Квадрат – И идти ему надо одному, потому как не было договора насчет стрелки. Но мы – прикроем!»
«Не надо меня прикрывать!» - стал я изображать из себя героя.
«Ну, не надо, так не надо! Ты только ни в какие машины не садись, а увидишь, что парень не один – развернулся и ушел. На Невском никто тебя хватать не будет, а там посмотрим.»
Назавтра, ровно в 18.00 я стоял на углу Невского и Садовой, и ни о чем не думал. Денег при мне пока не было. Потом я заметил в толпе Сиротку и Гаврика, о чем-то увлеченно беседующих. Потом подвалил Мосластый, и сразу попер на меня, одновременно таща меня за локоть на Садовую. С этого момента все закрутилось, что-то во мне выключилось, и я стал, как на автопилоте, как под наркозом каким-то. Мосластый, не умолкая, и справедливо обвиняя меня все время в немыслимой греховности и низости, все тащил меня по Садовой, пока мы не поравнялись с новенькой красной девяткой, у раскрытого багажника которой стоял двухметровый парень, русский богатырь с виду, и смотрел на нас. «Какие проблемы?!» – только и сказал он, и я сам не понял, как очутился в салоне девятки. Богатырь оказался за рулем, с обеих сторон меня плотно прижали два кавказца, а третий кавказец, лет сорока и плотный, сел на переднее сиденье и, обернувшись, внимательно посмотрел мне в глаза. Думаю, что у меня еще никогда не было таких честных глаз.
Но тут, со стороны улицы подвалил еще один черный, и стал говорить в открытое окно девятки. «Значит так. Впереди две волги, ауди, пятерка, и копейка. Сзади два БМВ. Ну, я думаю, так человек пятнадцать их. Или двадцать. Вокруг еще тусуется несколько.»
В лицах братков ничего не изменилось. Тот, что спереди, достал заранее приготовленную расписку, и отобрал у меня паспорт. «Перепиши своей рукой! - сказал он – я вижу, ты осознал свою неправоту.» Я стал переписывать, пока не дошел до того места, где должна была быть указана сумма. Там был пропуск. «Пиши тыща триста! - сказал этот добрый человек – срок три дня, отдашь деньги, тогда и паспорт получишь вместе с распиской». Богатырь включил двигатель девятки. «Куда теперь? – спросил он – в Репино?» «Да нет, слушай – сказал один из тех, что сидел рядом со мной – потом в Репино, сначала дела доделать надо!»
«Э, ребята - почти прошептал я, чувствуя, что действие автопилота заканчивается – да мне тут, вроде, пешком…»
«А… Ты? Ты можешь идти - сказал богатырь, - и не блуди больше так!» И они меня выпустили. На ватных ногах я выполз из машины, и она сразу рванула. Я огляделся, но никого из кратеровских не заметил, только Мосластый возник как тень за спиной, и шел еще за мной метров сто, почему-то извиняясь. Мол, я сам виноват, и только его, Мосластого, я должен благодарить, что все так относительно культурно получилось. Ибо, братва была настроена радикально, и они такое хотели со мной сделать, такое, что он даже не имеет возможности уточнить, какое. Я верил каждому его слову, понимая, что моя недоставшаяся им комната на Невском, для этих бандитов была все равно, что отобранная в последний момент доза героина. Порвали бы. И если бы я переехал в Парголово, то тоже бы, скорее всего, бы порвали, так как домик тот, очень похоже, рабочий был у них, со сменным, так сказать, экипажем.
Порвали бы, если бы не наши ниггеры, которые и спасли зачем-то мою жизнь.
Да, вот еще что, после этого случая я за шесть следующих лет и бутылки пива не выпил, хотя испугаться…? Нет, не успел.

Отправлено Ун-Ма вторник, 15 апреля 2003 - 07:39:

Да, завязал я тогда с пьянкой радикально и надолго, чуть позже, но завязал. Придя тогда домой, я позвонил Квадрату. «Да мы видели все, - сказал он – И чо ты там понаписал?» «Тыща триста, и три дня». «Ладно, ерунда, я думал хуже, во вторник отдашь. Гаденыш привезет бабки. Отдыхай пока культурно, книжку почитай типа. Понял?!…» «Спасибо, Квадрат!» «Да ты чо, родной! Гаденыш еще и не такое утеивал! Пока.»
Все лето я непрерывно, день и ночь, печатал безумно накрученные сметы, формы 2 и 3, и акты приемо-сдачи. Днем в конторе, а ночью дома, на старом ноутбуке и минипринтере. Казалось, я печатаю деньги, что, в сущности, так и было. Розливы мы лепили, буквально, как на конвейере, совсем не подозревая, что в будущем это будет одной из «темных» страниц правления Собчака. Те, кто ругьмя ругал его за пижонство, бесконечные презентации, и краснобайство, не знали, что Собчак вкладывал огромные средства в подземные, невидимые, но смертельно необходимые городу работы. Делал он это не потому, что был таким уж типа скромным подвижником добродетели, которая и должна быть как бы невидимой. Нет, просто он был дилетантом, считавшим по наивности, что долбанные нормы эксплуатации должны свято выполняться. Канализация и водопровод для этого мастера трибунного слова были все равно что латынь для сантехников, и когда заместитель Собчака по строительству приходил к нему, и, очевидно, делая страшные глаза, показывал СНИПы и прочие строгие бумаги, предписывавшие менять коммуникации после такого-то и такого-то срока эксплуатации, и при этом завывал о том, что если денег на это не будет, то все рухнет, лопнет, взорвется, растечется, завоняет, и затопит, то Собчак деньги давал, и много давал. А деньги, отпущенные на строительство, надо делить на восемь, и это при том, что нормы рентабельности на стройке одни из самых низких в промышленности. Но! Никто никогда ничего не проверит в строительстве, и, главное, никто никогда ничего не докажет, в том случае, конечно, если работа сделана хоть чуть-чуть качественно. Сочнова практически постоянно пасла нас и наши бесчисленные бригады, обеспечивая это самое чуть-чуть качество. Да мы и сами старались, а я так просто бушевал по части дисциплины, организованности, и типа стиля работы. Ниггеры терпели, и даже купили мне шикарный светло-серый двубортный костюм, воще супер, а сидел - глаз не оторвешь. А Квадрат купил себе СААБ новый и пару-тройку участков земли с постройками, а Вольфрам добавил к трем своим тачкам слегка подержанную семерку БМВ, Гаденыш вообще забурел с виду, и кто-то мог подумать, что это даже, блин, дворник какого-нибудь уже олигарха, а не приблатненный сантехник, и спекулянт ворованным ванадием. Еще я купил себе часы Секунда, ботинки опять же, и пальто французское, клевое такое, знаете, со спины реглан, а спереди не реглан, прикольно, и как-то очень дешево, долларов тридцать что ли. Еще Квадрат обещал купить мне Таврию, или Запорожец поприличней. Но все чего-то не покупал.
К середине осени подрядов от администрации стало меньше, река превратилась в ручеек. Правда, нам удалось завязаться на сооружение мойки и очистных на крупной автобазе, а однажды в конторе раздался звонок, и к трубке позвали меня. Это была Катюха с бумажной фабрики. Когда прошлой зимой мы сидели совсем на нуле, я взял список предприятий Питера, с ФИО и телефонами директоров и главных инженеров, и стал методически всех обзванивать на предмет, а нет ли у вас ответа на вопрос «чего изволите»?. Где-то между сотым и двухсотым звонком мне повезло. Они изволили. В заводоуправлении бумажной фабрики надо было срочно поменять систему центрального отопления. Отопление мы им тогда сделали быстро и качественно, и совсем без прибыли. Задачей было обеспечить работой пару лучших бригад, и дать заработать именно им, работягам. Это тогда получилось, а теперь я считал себя и вовсе крупным спецом по ЦО. Холода наступили рано, и однажды милый женский голос в трубке умоляюще обратился ко мне, и как раз насчет отопления. Это была председатель районного суда. У них там все лопнуло, они могли замерзнуть, они страдали, эти очаровательные прислужницы и заложницы справедливости. Такого дерьма, такой ржави, каковое пришлось разгребать в этом районном суде, нам еще не приходилось видеть. Речь идет о подводящих подземных трубах. Но мы справились, и даже как бы передружились с этими гарпиями, или мидиями, ну типа с этими бабами-судьями, и с самой председательшей, которая, когда ей позвонил наш недавно избранный новый глава (это я сам наблюдал) в планах кого-то там отмазать, сначала долго уточняла по телефону, а кто он собственно такой, а потом-таки послала его подальше. Меня же председательша очень даже жаловала, и никуда не отсылала, когда я позволял себе отпускать шутки по поводу метафизического и символического значения водопровода и канализации. Я ставил сантехнику выше юстиции, много выше, и в нравственном плане, и в чисто культурно-историческом. То путь, по которому идут сантехники, желая компенсировать свои комплексы, и реализовать волю к власти, он гораздо более гуманен, чем путь юриспруденции. Еще мы спорили, что древнее, римское право, или римский водопровод?
Так вот, эта «дружба» и вдохновила Квадрата на очередной подвиг. Он уже много лет жил в отличной четырехкомнатной, но служебной квартире, и мечтой его детства было заполучить эту квартиру уже навсегда. «Вот чо, - сказал мне однажды Квадрат – пойди-ка ты, Димулька к Зинульке (к преседательше) и перетри с ней один вопросик на тему. А не подать ли мне в суд на родное государство за то, что притесняет оно меня в жилищном вопросе? Не уважает мои права человека, и не берет в расчет моих чувств. Ибо, если я привык уже к этой квартирке, то зачем же гнать меня метлой с нагретого места, только потому, что хата какая-то там служебная. Это ж моральный ущерб какой!» Ясно было, что эту комбинацию не Квадрат придумал, а его папаша. Квартирка такая стоила тысяч тридцать пять - сорок тогда. «Не, Квадрат, - сказал я – Зинулька это тебе не секретулька какая-нибудь. Это круто, Это акула, а не мать родная. И все, чего я добьюсь, так это мордой об стол.» Но Квадрат уперся, и, одев воще костюм, и отбросив мрачные предчувствия, я поперся к «Зинульке». Правда, до морды об стол дело не дошло. Председательша каким-то странным образом догадалась сразу же, что явился я на этот раз с какой-то корыстью, и нацепила на себя такой холодный и отталкивающий вид, что никаких шансов даже начать сволочной разговор у меня не было. Но даже и не заговорив на тему, выйдя из кабинета, я чувствовал себя оплеванным с ног до головы. «Не, - соврал я Квадрату – послала она меня, как и было сказано выше. Со смехуечками так, весело, но послала. Но ты, Квадрат, сам подумай, кто я, и кто она! За такие дела с ней должен базарить человек ее ранга.» «Голдарив!» - выдохнул Квадрат. «Точно! – согласился я – поговори с Голдаривом. И он, и она, они еще тогда номенклатурой обкома были, когда мы с тобой курить учились. Голдарив это тебе даже не депутат какой-нибудь голозадый, и не барыга с голдой. Голдарив – это звучит гордо.»
И Голдарив пошел. Когда он зашел в кабинет к председательше, мы с Квадратом, как Том и Джерри, прятались в коридоре. Из кабинета слышался смех. Потом Голдарив вышел, и по дороге в машину рассказал Квадрату, когда, и какой судье подавать заявление с иском к Российской Федерации. «Чо стоило?» - деловито поинтересовался Квадрат. «Два анекдота» - был ответ Голдарива. И Квадрат «отсудил» квартиру.
Да, так вот, бумажная фабрика. Уже когда мы делали ЦО в ее конторе, это была не бумажная фабрика, а Западный Купеческий Банк. Закубанк, который тогда быстро поднимался, купил эту фабричку единственно ради здания ее заводоуправления, памятника исторической старины. То есть, что значит купил?! Покупают на свои. А Закубанк отдал деньги клиентов, возврат которых всегда большой вопрос, и для любого банка. Зато то, что купил на деньги клиентов это, как всем известно, принадлежит совсем не клиентам, а совершенно другим людям, не таким лохам. Через некоторое время отремонтированное бывшее заводоуправление, и отъятое от смешной фабрики, стоило уже на порядок дороже всей этой фабрики, которая быстро исчезла. А домик продали под другой банк, московский какой-то, ну а уж потом в строении окончательно укрепилось, конечно же, казино, типа «Золотой гоп-стоп», или «Хрустальный фраер», ну как еще могут называться такие вещи на Лиговке?!
Катюха эта теперь работала значит в Закубанке, и передала мне, что нами интересуется никто иной, как сам управляющий делами этого кредитного заведения. Квадрата не было на месте, и я поехал с Гавриком. Вообще-то, у нас как раз был один из счетов в Закубанке, и мы с удивлением констатировали, что несмотря на бешеный пиар, и якобы блестящее положение, наши платежи задерживались в Закубанке по две и больше недели, так что одна из Танек непрерывно писала претензии по этому поводу. У нас складывалось мнение, что счет надо закрыть, но в то же время и сомнение одолевало, так как по количеству клиентов – физических лиц Закубанк уступал только Сбербанку, а крупные клиенты – юрлица на задержки платежей не жаловались. Мы свернули с Литейного, подъехали к главному входу банка, и с трудом припарковались. Немаленькая улица была запружена шикарными иномарками так, что плюнуть было почти некуда. Бойкое место. Я позвонил по местному, и меня провели через охрану к этому самому управляющему делами.
С первого взгляда я осознал, что таких бесов еще не встречал на своем коротком и сомнительном пути строительного менеджмента. Здоровый, толстый, лысый, умный, и спокойный каким-то таким специфическим спокойствием, когда спокойствие и есть главное оружие. Спокойствие, и оно же ядреный цинизм. Про себя я стал называть его Боров.
Боров окинул меня ничего не выражающим, но, странным образом, и все понимающим взглядом. Я подумал, что мне, собственно, ничего не надо рассказывать о себе, и о нашей ниггерской фирме. «Так, - сказал Боров – чего у вас хоть есть-то? Из техники, и на складах?» Вообще-то, это, разумеется, комерческая тайна, особенно, когда ничего почти нет, кроме сварочников. «Да как вам сказать, - отвечал я – все ведь решают деньги. Были б деньги, а все остальное можно организовать». «Это верно, - Боров слегка искривил губы в гримасе, показывающей, что он оценил мою откровенность – Теплотрассу и внутреннюю разводку в здании на тысячу квадратных метров, три этажа, за месяц сделать сможете? Тянуть с километра два, двойную плеть поверху, эстакада, ну и теплоцентр оживить.» «Смотря какая смета» - парировал я. «Смета такая – двести тридцать-двести пятьдесят тысяч долларов. Это притом, что эстакада уже стоит, но не числится, а врежетесь вы на километр ближе на одном заводике. Дадите пару штук кому надо, и врежетесь.». Я помолчал. Боров тоже помолчал, и поднял брови, давая понять, что он врубается в мою реакцию, но пора отвечать. «Даже учитывая все два километра, теплоизоляцию, эстакады, теплоцентр, и покрытие алюминиевым листом, мне столько не накрутить. Мне и половину не накрутить!» Боров закурил, и я понял, что предварительное соглашение уже заключено. «Я помогу, - сказал он, затягиваясь - Сделаем сначала на сто пятьдесят, а потом я продиктую вам письмо с обоснованием увеличения сметы, Вы не могли бы завтра приехать с хозяином бизнеса?!» Я мог.
На следующий день уже я остался в машине, а Квадрат пошел на разговор с Боровом. Он вышел, когда уже стемнело, и вдруг пошел первый снег. Это к удаче, подумал я. «Восемьдесят» - сказал квадрат выводя СААБ на Литейный. «Он хочет восемьдесят тысяч баксов.» Мы помолчали. «Слушай, Квадрат, - сказал я – я посчитал. Вся работа нам встанет, включая зарплату, сорок пять, ну пятьдесят тысяч. Значит тысяч сто – сто двадцать все равно наши», А про себя я подумал, что сто двадцать – сто сорок, так как был почему-то уверен, что Квадрат и здесь положит себе в карман, минуя Вольфрама, штук двадцать. Ну, не мог Боров просить восемьдесят, ну максимум, шестьдесят. «Нормальная наша рентабельность!» - сказал Квадрат. «Счет надо в Закубанке закрывать!» - сказал я. «Срочнее срочного!» - сказал Квадрат.
В конце концов, все получилось. Хотя, пришлось трудно. Боров скрыл от нас три существенных обстоятельства. Во первых, проект был выполнен с ошибками. Во вторых, до нас все работы выполнял на объекте другой подрядчик, который не ушел совсем, так как это были местные эксплуатационники. В третьих, местные службы технадзора и кап. строительства не подчинялись напрямую Борову, и жаждали своей доли. В результате мне приходилось сутками ругаться с главным инженером по эксплуатации, старым пердуном, которого разрывала пополам желчь. Мол, он еще не видел таких проходимцев, таких безграмотных наглецов, и ничего-то у нас работать не будет, и он даже готов съесть свою дубленку, если хоть один из нас умеет пользоваться теодолитом, и так дальше. Но самое главное было впереди, в последний день, в день сдачи. Мы открыли задвижку, вода пошла, но на входе в теплоцентр давления не было. Старпер чуть не умер о счастья.
Нам же все было ясно. Дело в том, что мы купили трубы в пенофенольной изоляции, продули каждую, и сварили плети. Но очевидно, кто-то из прежних подрядчиков, в порядке оттяга, отломил кусок пенофенола, и выбрав время, засунул его в трубу. До сварки. Мы были уверены, что трубу заткнули именно пенофенолом, а не куском деревяхи, или еще каким дерьмом, потому что изоляция могла попасть в трубу еще на заводе, и доказать злой умысел невозможно.
Короче, мы провозились до утра, пуская, и сливая воду, врезая манометры, и пытаясь определить место затыка. В конце концов мне надоела канитель мнений, и я заорал. Я стал решителен, как Наполеон в Тулоне. Ну, ниггеры обиделись, и демонстративно рассевшись по машинам, стали играть в карты. Мол, раз ты такой крутой, ты и отвечаешь. Но это была моя история, когда все решаю я, и никто не верит, что справлюсь. К тому времени мы уже врезали штук пять манометров, и никак не могли поймать момент истины. Наконец, я догадался, что кусок теплоизоляции сдвигается вперед по трубе от гидравлического удара каждый раз, когда мы даем давление. Я подозвал сварщика Гену и приказал обрезать трубу у самого входа в теплоцентр. Потом мы раза три пустили, и слили воду, и снова пустили, и кусище пенофенола пулей вылетел из трубы на опилки. Трубу заварили, и оживили систему.
Да, не банально таки мы грабанули этот банчик, не банально. С помощью электросварки, и горячей воды.
Закубанк лопнул недели через полторы после того, как нам выплатили почти триста тысяч баксов. В сущности, они уже тогда никому не платили, в том числе и физическим лицам. А нам перевели бешенные деньги за работу, которая, в общем, никому не была нужна.. Сами понимаете, кто мы были такие. Ниггеры, которые ограбили банк, который ограбил других ниггеров. Ни нам, ни им, ни тем, ни другим - эти деньги на пользу не пошли. Видно, так было надо. Чтобы каждый взявший заплатил потом сполна. И хотя от этих именно трехсот тысяч мне не досталось ни цента, это не имело значения. Я заплатил тоже.

Отправлено Олегыч вторник, 15 апреля 2003 - 10:17:

Вот он где реальный магический реализм. Браво, Ун-ма!

Отправлено Анна Г. вторник, 15 апреля 2003 - 21:28:

Присоединяюсь к восторгам Олегыча! Браво - Бис!

Отправлено Ун-Ма вторник, 15 апреля 2003 - 21:43:

Кратер пришлось бросить, а вместо него открыть Кратер СПб. Дело в том, что проводивший проверку налоговый инспектор обнаружил месячную просроченность строительной лицензии. По закону, весь доход, полученный в условиях отсутствия лицензии, подлежал перечислению в казну. И хотя в этот месяц мы заработали всего сорок тысяч зеленых, выплачивать денежный начет такого размера никто не собирался. После того, как все попытки подкупить, или еще как умаслить налогового инспектора не удались, на Кратер плюнули, и зарегистрировали Кратер СПб.
Но в конце концов, все и совсем кончилось. Не сразу, но все же.
Отношения Квадрата и Вольфрама становились все хуже, но это было совсем не похоже на скрытую взаимную ненависть партнеров, когда внешне все пристойно и мило, а потом кого-то убивают в подъезде. Возможно, деньги просто были не те, не такие чтобы легкие и большие. Да, это главное, но было и еще кое-что.
Мне кажется, Квадрат и Вольфрам как-нибудь смогли бы приладиться друг к другу, если бы Гаденыш и другие «родственники» не жужжали все время Квадрату в ухо, что кабы не он, то и не было бы гос. подрядов, и таких денег, да и Кратера никакого не было бы. Да, но когда-то это Вольфрам взял лихого и безработного сварщика Квадрата себе в пару, и стали они вдвоем уже тачать кроссовки и сдавать их по ларькам. С этого начинали, а потом папаша Квадрата вывел его на своего начальника Голдарива. Так карта легла, или такое время настало, но ведь когда Вольфрам помог Квадрату, он ни на что не рассчитывал, и ничего не получал от этого. Это был момент дружбы, и только. Мне кажется, Квадрат понимал это, и в душе все еще чувствовал себя в долгу перед Вольфрамом. Они оба были совсем не сволочи, а просто ниггеры, русские ниггеры. Когда до тошноты жадные, а когда и безумно щедрые, то какие-то подловатые, то истинно благородные, воры и филантропы, интриганы и спасатели, и какие-то по глупому умные, и по умному дураки.
Но Квадрат не мог противостоять стенаниям «родственников». Ему начинало и в правду казаться, что Вольфрам «заслуживает» меньше удачи, чем он сам, Квадрат.. К тому же, Вольфрам все чаще выступал как-то не по делу, то по неделям ничего не делал, а то вмешивался во все, все портил, и от этого только еще больше злился и страдал. Я уже упоминал, наверное, что Гаденыш подобрал меня на улице и взял в тусовку не потому, что мы трое, он, Квадрат и я, были знакомы с детства (хотя я был и старше лет на так десять минимум), и не из человеколюбия, а в расчете на то, что я постепенно отодвину Вольфрама от практического директорства в Кратере. Так и вышло, и, понятное дело, Вольфраму казалось, что не было бы меня, и жизнь была бы ласковой и шептала ему на ухо, что и он - самый нужный. И при этом, у Вольфрама и в мыслях не было как-то выводить меня из игры специально. Но, будучи довольно умным малым, он был уверен, что когда-нибудь я и сам споткнусь, сам выведу себя из игры. Он просто ждал.
Я же борзел не по дням, а по часам. Мне казалось, что дело искупает все, что дело главное, а с тусовкой на работе надо покончить, и если я приказываю одной из Танек отвезти документы на подпись в регистрационную палату, или в лицензионный комитет, то надо везти, а не балаболить в углу с другой Танькой до вечера, и уж во всяком случае не посылать меня на. Так как я тоже очень даже могу послать на. Я был против также немедленной и тотальной обналички любых денег, поступающих на счет под предлогом, что банкам доверять нельзя, и инфляция, инфляция. Хотя, конечно, проклятая инфляция диктовала и стиль деловой жизни, и варварские способы обращения с деньгами. Инфляция развращала, и я тогда не понимал еще, что пытаюсь бороться не с издержками ниггеризма, не с психологией, а с ветряной мельницей этого всеобщего и отчасти вынужденного разврата.
Вскоре уже даже Квадрат и Гаденыш терпели меня с трудом, и наконец, в конце зимы, отправили меня в отпуск.
Когда я вернулся весной, ожидая, что без меня все уже развалилось и травой поросло, то к своему огорчению обнаружил, что жизнь в Кратере бьет ключом. Даже слишком. Образовалась даже некая крутизна, и ниггеры ходили, одни какие-то гордые и надутые, а другие как в воду опущенные. Одна из Танек рассказала мне в чем дело.
Оказывается, к делу это гудение не имело отношения. Просто, полгода назад Вольфрам отдал две своих тачки, Ниву, и подержанный Форд в какой-то сраный автосервис подремонтировать, чтобы потом продать. Деньги заплатил вперед, но сколько ни звонил, и ни спрашивал «когда», все его тарантайки еще не были готовы. А недавно хозяин этого автосервиса просто послал Вольфрама на •••. Это был беспредел, конечно, и вот на этот раз Вольфрам не смог отказаться от предложения Гаденыша привлечь поволжских для наказания этого урода, типа директора автосервиса. На днях, буквально в среду, вся тусовка, и группа поволжских братков, да собственно вся головка их с охраной, и Роберт, собираются на стрелку в этот долбанный сервис. Да тут не далеко, на пустыре между Обводным и Воронежской.
Таньки ненавидели Гаденыша, и по своей женской интуиции не ждали от его деяний ничего хорошего. Да и по опыту. Я тоже расстроился что-то. Я решил поговорить с Квадратом, который, как и Вольфрам, теперь пребывал в какой-то задумчивости. «Слушай, - сказал я Квадрату – не надо никакой крутизны. Это всегда дает не то, на что рассчитываешь. Можно же все перетереть, наехать по умному, так, что этот долбанный директор автосервиса еще пожалеет о хамстве. Ну, хочешь, я с вами поеду, я поговорю, ты ж знаешь, у меня иногда получается.» «Ну, поезжай.» - как-то тоскливо сказал Квадрат в ответ на чушь, которую я нес, и я понял, что машина запущена, и ничего уже сделать нельзя.
Мы приехали на огромный двор, а вернее пустырь перед автосервисом в какой-то ослепительно солнечный весенний день. Мы подкатили на семи тачках практически одновременно с приехавшими на трех микроавтобусах поволжскими бандитами, «друзьями» Гаденыша. Толпа человек в сорок высыпала из машин, и тут же из ворот автосервиса показался его директор в окружении своей крыши, всего трех братков неизвестной мне группировки. Директору было лет сорок, лысенький сморчок в мятом коричневом костюме, а братков у него, да, всего трое, но один зато такой шкаф, что даже если сложить Квадрата и Вольфрама, и то мало будет.
Роберта я узнал по тому, как вокруг него роились поволжские бритые бандиты. Роберт, довольно молодой, поджарый человек с высокими скулами и интеллигентным выражением лица, улыбаясь широко и ласково, шел спокойно по направлению к директору автосервиса. В руке у него была мобила, полы тонкого кожаного плаща развевались. Красиво шел, и мне показалось, он шел довольно долго. Не обратив внимания на малочисленную местную «крышу», окружавшую директора, Роберт ударил мужичка мобильником в рот, и зубы вроде как брызнули на асфальт. Да так и было, и тут же свора поволжских набросилась на директора автосервиса, превращая его подошвами своей обуви в хлюпающую кашу. Крыша директора стояла, не шевелясь, со спокойным презрением глядя на расправу со свои подопечным. Да и что они могли сделать против такой толпы, и вооруженной, как можно было догадаться.
Через минуту, или десять, все было кончено, и полутруп директора куда-то уволокли. Наступила тишина, все молчали, и как-то старались не смотреть друг на друга. Они даже как-то потеряли свое бандитское однообразие, стали даже не похожи друг на друга, проявились какие-то отдельные лица даже, и я все не мог понять в чем дело, ведь не могли же они, братва, чувствовать сейчас тоже, что и я, или другие – омерзение и ужас.
Поволжские молча развернулись, и пошли к своим автобусам. «Эй, Роберт! – громко, но спокойно крикнул им вслед шкаф из охраны автосервиса – Так дела не делаются.»
По дороге в Кратер все молчали. Только Гаврик не выдержал. «Не понимаю! – сказал он – почему сначала не сделали предъяву крыше, не поговорили, не дали им слова сказать. И прямо при них сразу клиента рвать! А теперь ответка будет!» Все молчали. «Обязательно будет ответка!» - повторил Гаврик. «Ничего не будет, а пидер этот будет теперь долго кушать исключительно кашку» - с деланной веселостью высказался Гаденыш. «Да заткнитесь вы!» - зло сказал Квадрат, обращаясь одновременно и к Гаврику, и к Гаденышу, и к кому-то еще.
Несмотря на то, что впереди был еще целый рабочий день, все быстро растворились как-то, и я остался один в конторе с двумя Таньками. Уходя, Вольфрам вдруг подошел ко мне. Он был бледен, и губы его дрожали слегка. Он сказал: «Знаешь, Дмитрий (вместо обычного Димулька), я все думаю об этом. О том, что произошло утром. И знаешь, я думаю, что мне это не надо.» Лицо его стало злым и губы перестали дрожать, но бледность осталась. «Да. Плевать мне и на мои тачки, и на то, что кто-то там меня куда-то послал!» И ушел. И я подумал, что это выдумка, будто Вольфрам когда-то убил кого-то ударом кулака.
Так мы сидели втроем в конторе, и было немного нервно, потому что ведь теперь надо было ждать ответного визита дорогих гостей. «И чего это у них у всех вдруг срочные дела обнаружились?» - сказала одна Танька. «А ловко Гаденыш подставил Вольфрамчика!» - сказала другая. «Да никого он не подставлял, - сказал я – он не способен на такие сложные комбинации. Просто так получилось». Уж не знаю почему, но мы в течении последующих дней так, в основном, втроем и провели в конторе. Ботаник, и две бабы. Теперь, по прошествии лет, я не осуждаю своих ниггеров за нашу тогдашнюю беззащитность. Во первых, все обошлось для нас, а во вторых, как выяснилось, это нормально.
А потом Вольфраму забили стрелку, так как именно он считался во всей истории главным героем. Ни Гаденыш, ни поволжские, ни Роберт. А именно Вольфрам. И ему забили стрелку те, директорские, как выяснилось очень многочисленные, и совсем уже отмороженные ублюдки. Хочешь один приходи, хочешь с крышей, не важно. Тех братков по понятиям, ну, просто опустили, опустил как бы Вольфрамчик, и выхода у них кроме ответного опускалова, не было никакого. Поволжские это понимали, и понимали, что если они на себя это возьмут, и выставят бойцов по полной, что было бы смешно (ибо никого из нас, включая Гаденыша, и особенно его, они за людей не считали), то это будет означать только очень много крови, которая будет литься до тех пор, пока сторона противника не сочтет себя удовлетворенной. Поэтому они сдали Вольфрама без всяких колебаний, отрядив, впрочем, на стрелку, как бы в качестве послания с извинениями, тоже трех своих бандитов с волынами, приказав им ничего такого не делать, а только, чтобы Вольфрама не убивали. Мол, мы же их клиента не убили все-таки, так вот пусть и они делают с этим что хотят, но не убивают. Типа арифметика, баланс опускалова, и равновесие бандитской «чести».

Отправлено Ун-Ма среда, 16 апреля 2003 - 07:25:

В общем, Вольфрам пролежал месяца полтора в больнице, в результате всей истории, и вышел из этой больницы немного другим человеком.. На той стрелке были только он, Квадрат, Гаденыш, и три поволжских бандита, а с другой стороны приехало машин сорок, и они сразу же достали пушки, или обнажили стволы, как говорится. Потом они посадили Вольфрама в джип, и увезли куда-то, одного. Привезли часа через три, так, кровяной кусок мяса в окровавленных трусах, и без золотых зубов во рту. Часы, перстни, тоже, разумеется, сняли. Бросили тело на землю, сели в машины, в том числе, и в тачку Вольфрама, и уехали.
Но Вольфрам выжил, возможно только благодаря своему навыку боксера-тяжеловеса, а вернее, здоровью. Он вышел, как ни в чем не бывало, только, как я заметил, у него стали часто дрожать губы, как бывает, когда человек вот-вот заплачет. Через неделю после его выхода из больницы, заявились гонцы от поволжских, и сказали, что надо бы заплатить за работку тем трем. Как-никак, под волынами стояли. И Вольфрам отдал им свою Ниву.
Гаденыш больше не появлялся в конторе, Квадрат отошел в тень, и всеми делами стал полностью заправлять Вольфрам. Меня быстро отодвинули от всех решений, и даже не брали уже ни на какие объекты, оставив только ведение бумаг, и мелкие поручения, которых, так как заказов становилось все меньше, тоже было немного. Так что, я иногда сам не знал, зачем хожу на работу.
Заказы истончались, Сочнова что-то не звонила, денег у конторы было непривычно мало. На каком-то совещании я попросил долларов пятьсот на поправку всех этих делишек с клерками в администрации. Так, коньячок, конфетки. Квадрат сказал, что подумает, и замылил этот вопрос.
Вольфрам также требовал от меня регулярных выплат в счет погашения долга в тысяча триста долларов, которые Кратер заплатил за меня бандитам. Это было справедливо, но напряженно, учитывая размер выплачиваемой мне ежемесячной суммы. Поэтому, когда в очередную в зарплату я обнаружил, что получаю процентов на тридцать меньше заранее оговоренной суммы, я пожелал услышать четкий ответ: за что?!
А бумаги у меня, как оказалось, не в должном порядке. Прямо склад макулатуры какой-то, а не делопроизводство. Я пошел за защитой к Квадрату, но тот только пожал плечами. Требования Вольфрама ко мне возросли до космических высот, и не привыкший терпеть целенаправленное унижение, я стал принимать реланиум.
Кратер, лишившись плановых заказов, жил теперь исключительно за счет аварий (за каждую из которых Квадрат отстегивал Макарычу примерно половину липовой стоимости ремонта), и случайных разовых работ. Авралы по выходным следовали один за другим. Как-то, во время такого аврала, в Воскресенье, все были на аварии, а я один сидел в конторе, и лепил смету. Закончил я часов в семь вечера, выключил компьютер, и собрался домой, но тут позвонил Вольфрам. У него было для меня срочное задание, и заключалось оно в следующем. Необходимо было немедленно собрать все данные по списанию за последний квартал, нет, лучше за год, и представить ему в понедельник. «Но зачем?!» - спросил я.
«У меня есть мнение, что списывались материалы плохо, что лишние оставались на балансе, и в результате мы переплачивали налог на прибыль.»
«Ну и что тогда, да и где критерий?!»
«Критерий у меня в голове, а если переплачивали, то за это ж надо отвечать. Должна быть ответственность.»
«Мне отвечать?!»
Ответом была пауза. «Ну, хорошо, - сказал я – но почему такая срочность?»
«Ну, мы тут тоже до утра не в Покер играть будем, и не в тепле с кофейком». И повесил трубку.
Я достал баночку с реланиумом из кармана, и заглотил целую горсть таблеток. Потом я заметил, что улыбаюсь во весь рот. Я хотел включить компьютер, но тут мой взгляд упал на кучу разных инструментов, валявшихся под столом у дверей. Мне понравился молоток. Я достал его, поулыбался чуть-чуть, и треснул с размаху по монитору, потом по клавиатуре, потом по телефону с факсом, потом по кофеварке. Мне понравилось, и я постучал еще немного по стеклам шкафов и вообще по мебели. Потом я положил молоток, и пошел домой. Почему-то мне казалось, что все необыкновенно замечательно в моей жизни. «Особенно баланс!» - варьировалась в голове одна и та же фраза, насчет баланса. Балансы поют романсы. Балансы читают стансы. Где же ваши балансы, Гильдерстерны и Розенкрансы?
Проснувшись в утро понедельника, я высыпал реланиум в унитаз, но на работу не пошел. Не пошел я и во вторник. Странно, но мне почему-то никто не звонил. Только в среду вечером позвонил Вольфрам. «Что же ты не появляешься, Димуля? – ласково спросил он – Ну, сделал глупость, погорячился, но ты не чурайся, приходи. Люди мы свои, сочтемся.»
Но я не пошел, лежал, курил, денег не было, работы не было, ничего не было. Ну что в такой ситуации делать? Правильно, ехать к другу. Сначала к одному, а потом к другому. Я и поехал, предварительно встретившись с сыном по случаю окончания им второго класса. «Папа» - сказал сын – Кстати! Могу тебя обрадовать. По русскому у меня четверка. А ты думал, тройка, да?» И он счастливо засмеялся.
Палибин стал выдавать мне по червонцу в день, на хлеб и сигареты. А Забуга пообещал помочь с работой. Хорошо иметь друзей, но я не знаю до сих пор, а я то кто? Друг ли я кому-нибудь на этом свете?!
Однажды раздался дверной звонок, и это был Гаврик. «Поехали, Дима!» - как-то устало сказал он. Велели тебя привезти. «Поехали»и – сказал я. И мы поехали. Молча. Где-то на полпути Гаврик вдруг остановил свою копейку. «А знаешь что?! – вдруг сказал он с редкой для него решимостью – А не повезу я тебя к ним! Вот не повезу, и все! Выходи!» И я вышел.
А через неделю Забуга устроил меня прорабом в контору, которая была раз в десять крупнее Кратера. Через полгода я работал уже юридическим и фактическим директором одной из фирм холдинга. А Кратер падал все ниже, и как-то позвонил Квадрат. «Деньги надо бы отдать, Димуля!»
«Сколько?»
«Пять!»
И я отвез им пять тысяч долларов, и дорогой паркер в придачу, для Квадрата. Но эти пять штук им мало помогли. Ребята полезли в чуждую им торговлю, закупили какой-то дряни на двести тысяч зелени, чтобы перепродать, которая вся и сгнила на складе. Оказалось, что это была подстава. Нужно было теперь отдавать эти деньги бандитам с большими процентами. Чтобы людей не убили, Голдарив в последний раз выбил им небольшой подряд, ровно на эти двести штук с процентами, типа на двести пятьдесят. Потом ушел Кузя, потом Гаврик и Сиротка ушли, потом окончательно расплевались Квадрат с Вольфрамом. А бедный Гаденыш профукал квартиру и дачу, и тоже как-то испарился. Вот так вот, в общем. Да и я тоже хорош, смело можно сказать, что лучше всех, хотя это другая история, другого масштаба, и с другой метафизикой. Когда наступила осень, то с деревьев для меня падали не желтые листья, а бесчисленные зеленые купюры. И это была крутая ловушка. Я думаю, что люди, делающие большие деньги, должно быть, совершенно одиноки. Во всяком случае, они должны быть одиноки, ибо иное было бы непрофессионально.

Отправлено Ун-Ма четверг, 17 апреля 2003 - 10:30:

Интервью автора романа Ниггеры, данное самому себе

Вопрос: Скажите…
Ответ: Да, совершенно верно, на создание романа меня натолкнул один американский фильм. Там показан такой бизнес ниггеровский, мойка и заправка. И как они там все тусуются, черные ребята, как моют, заправляют, похищают хозяина, и его выручают. Все как бы через «ж», а в результате возникает некий пафос.
В: И что же?
О: Ну, я и вспомнил как это было в Кратере. Точно также, все через «ж».
В: Разве это интересно?
О: Да нет, но мне захотелось рассказать обо всем только из-за одного случая, когда ребята не дали меня на съедение бандитам. Захотелось отблагодарить их чисто символически, напомнив самому себе об этой истории.
В: Так все описанное правда?
О: Разумеется, кроме финального погрома, якобы устроенного мной в офисе Кратера. По сути это тоже правда, но физически все осталось цело.
В: А…
О: Да-да! Понимаете, этот бизнес – это было только предлогом для общения этих людей, для дружбы. А если дружба еще и прожить позволяла, так что ж?! Я получал настоящее наслаждение, просто сидя за компьютером среди них, слушая их остроты, терки всякие, наблюдая их духовное общение. Я то этого был лишен. Самое главное, это были очень талантливые люди, и неиспорченные раздумьями о самих себе. Русские, малограмотные, половина и школу-то с трудом закончила, но странно, это были творческие люди, прекрасные.
В: Вы считаете, что вам удалось это изобразить?
О: Нет, конечно. Самое главное, мне не удалось изобразить свое главное отличие от них. Ну там, Олеко типа. Отличие интеллигента, и где-то интеллектуала, от этих детей природы. Это потому, наверное, что я и не являюсь интеллигентом или интеллектуалом. Но и дитем природы я не являюсь.
В: Почему так?
О: Не знаю, но знаю, что дело не в уровне образования, и не в тренированности интеллекта, и не в самоопределении. Это исторически так сложилось. Возьмем, например, моих друзей, Палибина и Забугу. Палибин, потомственный дворянин, древнего рода, востоковед и филолог по образованию, пишет книги, издает, но тоже не является в моем представлении интеллигентом и профессионалом.
В: А Забуга?
О: Тем более. Забуга, конечно, тонкий человек, потому что он профессиональный аферюга. Ну, в смысле, прирожденный крупный бизнесмен, из обкомовских комсомольцев, таких как Ходорковский, скажем. Ведь они, эти бывшие номенклатурные комсомольцы, захватили все теперь. Нефть, газ, банки, алмазы, металлы, лес. Все. И если бы они еще и не ненавидели так друг друга, то захватили бы и весь мир постепенно. Забуга раньше работал в отделе строительства обкома ВЛКСМ, и это сразу выключает его из списка интеллигентов и интеллектуалов. У них там желудок всегда был на первом месте. Вот парень и привык, чтобы каждый день икорка, и водка, и ради сохранения привычек готов «зарабатывать» хоть по лимону в день. А вид у него, ну чисто министр. Ему за один вид готовы платить любые бабки. И я даже удивляюсь, что Ходорковский, с его внешностью плейбоя, обошел таких, как Забуга, типа солидных жуликов. Я даже думаю, что Ходорковский это робот.
В: Даже так?
О: Почему нет? Но дело в том, что и Палибин, и Забуга, и Квадрат с Вольфрамом, и я – мы природные петербуржцы, то есть, если честно, мы круче всяких там интеллигентов и интеллектуалов!
В: А вам не кажется, что вы зарываетесь немного?
О: Кажется, но все-таки что-то в этом есть! Вот смотрите, в Топосе опубликована беседа двух интеллектуалов, знающих и любящих Питер, но это не петербуржцы, я гарантирую.
В: Почему?
О: Да потому. Что они говорят? Что петербуржцы, якобы, не обращают внимания на дворы и фасады, а это не так. Ну, фасады, да, только, в основном, под газом. Когда смотришь на дом, и начинает казаться, что он с тобой разговаривает. Но дворы…
В: Что дворы?
О: Понимаете, эти дворы это мы и есть. Ну, что такое питерские большие брандмауэры, объяснять, я думаю, не надо. А Лиговка это вообще дворы, ставшие фасадами. Не сам проспект, а примыкающие улицы, все эти тамбовские, курские, воронежские, растанные и транспортные. Есть два района в Питере с таким количеством пустырей, брандмауэров, кривых деревьев - Лиговка и Петроградка. Палибин сделал с тысячу фотографий этих безумно поэтических мест. Это поэзия, грусть-тоска и правда какая-то.
В: А объяснение?
О: Ну, объяснение всегда можно придумать. Как вы считаете, почему в таком плотно застроенном городе образовалось так много пустых пространств в его центре, все этих сквериков-двориков, брандмауэров этих, словно вычерченных супрематистами?
В: Почему?
О: А немцы бомбили! Все эти дворы – это бывшие дома, и, наверное, люди, жившие в этих домах. Лиговка – это ж Бадаевские склады, почитай, рядом были, а почему так бомбили Петроградку, я не знаю.
В: Спасибо вам за эту беседу.
О: Не за что!

Отправлено алька четверг, 17 апреля 2003 - 11:17:

Ун-Ме:
Жаль, что вы не смогли быть на презентации. Было б любопытно прочесть и ваш отчет. Пишете вы интересно.

Всего доброго вам желает
Алька.

Отправлено Ун-Ма четверг, 17 апреля 2003 - 12:40:

Так я ж и говорю. Люблю я вас, Вас, Алька, В.Ш., Богу, и Анну. И Пирогова, и Всех. Вы мне даже снитесь иногда! Во как!

Отправлено Ун-Ма четверг, 17 апреля 2003 - 13:42:

Я попросил почитать мою статейку насчет пятисот тысяч растяп своей матери. И чо она сказала?! Она сказала, что все типа правильно, но вот 25-го января 42-го все было иначе. На весь город типа только у нашей семьи была вода в кране, в водопроводе, и весь Питер ходил к нашим староверам типа за водой, так как бабка моя с дедом обеспечили эту самую воду путем молитв и всяких утеплений труб. Но 25-го все ж, все замерзло, и управхоз, почему-то очень таки энергичный, стал грозить моим предкам страшными карами. Типа за то, что раз уж спасли столь многих, то все прочие, сдохнув, и будут жертвами моей бабки, и моего дедки. И пропасть бы моим староверческим родственникам от рук НКВД, когда б вдруг не обнаружили этого управхоза удавленным, и мордой в проруби на Мойке. Видно, депрессия замучила урода. Не, я не против депрессии. Я за! Но Алька! Но В.Ш.! Но Анна! Целую Ваши руки…

Отправлено Анна Г. четверг, 17 апреля 2003 - 17:11:

Дорогой Ун-Ма! Мы тоже (правда могу ручаться головой, только за самою себя) очень Вас любим. И когда Вы по тем или иным причинам не появляетесь, очень грустим и скучаем. Не покидайте нас на долго и дай Вам Бог здоровья.
Чмок.

Отправлено алька четверг, 17 апреля 2003 - 19:42:

Ун-Ме:
Охотно верю в сны с нашим участием. Сама такие сны иногда смотрю. Если на долго уезжаю и нет возможности почитать "Топос" , то скучаю без всех вас.

Любви прекрасной - разделенной и разнообразной вам желает
Алька.

Отправлено Ун-Ма суббота, 19 апреля 2003 - 06:35:

Спасибо Анна и Алька. Вы добры, и это красиво.

Отправлено Ун-Ма суббота, 19 апреля 2003 - 10:04:

Кто что приватизировал, а Глеб Павловский приватизировал слово «русский». Неглупо. Очень. Сначала, правда, Глеб Павловский попытался приватизировать слово «Пушкин». Но это была бы только очень ограниченная приватизация. К тому же, Маруся Климова в ответ приватизировала слово «Дантес». И тогда на Павловского, очевидно нашло гениальное озарение – приватизировать слово «русский». Типа можете теперь приватизировать себе хоть «японский», хоть «венгерский», все вроде справедливо, но поезд ушел, ребята.
Есть другие примеры лингвоприватизации. Пирогов – репа. Это, я считаю, он не только приватизировал слово «репа», но и инвестировал в него довольно круто. Сказать, что Павловский что-либо инвестировал в слово «русский», или мог инвестировать в слово «Пушкин», так это было бы все же смешно. Это как раз пример «хищнической», дикой приватизации, при всем уважении к Глебу Павловскому, к Русскому Журналу, и к «Русскому Институту».

Отправлено Бога суббота, 19 апреля 2003 - 13:16:

Картошку еще не приватизировали. И щи.