В начале XXI века постсоветское пространство сузится до территории собственно России. Периферийные республики будут вовлечены в зоны влияния Европы, Китая, исламского мира. В первом десятилетии XXI века влияние России в этих странах по-прежнему будет велико, но работать  оно будет, скорее, на  противников России.

    Почему? Потому что российский экономический организм останется относительно слабым и болезненным, а российская политическая элита еще долго не захочет признавать сего факта, компенсируя объективную слабость субъективной энергичностью.

    Россия в начале XXI века сделает выбор в пользу огосударствленной олигополистической экономики и автократичной президентской власти. Главной целью она  поставит сначала восстановление влияния на постсоветском пространстве, а потом вынужденно сконцентрируется на более узкой цели - на сохранении своей территориальной целостности.

    Но эти цели в первом десятилетии XXI века не найдут поддержки у соседей. Ни у дальних, ни у ближних. Для больших стран распавшаяся Россия будет представляться источником наживы, для мелких перестанет быть источником опасности. Всех их будет страшить  только сам процесс ее распада.

    Поэтому США и Европа в первом десятилетии будут поощрять ползучий распад России. Их вполне устроит медленное расползание страны под давлением исламских сил на Кавказе и в Поволжье, китайских - на Дальнем Востоке и в Сибири, европоцентристских - на северо-западе, и т.д.

    Во втором десятилетии XXI века западная политика управляемого ползучего развала России уступит место политике поддержки России как сильной региональной державы. Эта держава должна "естественно" опираться на Запад как на тыл в противостоянии китайской угрозе.

    "Сердечная дружба" с Китаем в первые годы XXI века будет таковой только на словах, да еще в виде перетекания высоких технологий  из России в Китай в обмен на качественные и некачественные товары народного потребления.

    Российский ядерный потенциал будет неумолимо сокращаться под давлением экономических проблем, в то время как американский потенциал лишь немного сократится, а во втором десятилетии будет интегрирован в единую систему гарантированного уничтожения ядерной мощи любого противника.

    Гарантия, конечно, будет теоретическая. Система даст лишь гарантию победы в войне со сравнительно небольшим ущербом для США, так как в худшем случае через нее прорвется около 0,5% выпущенных противником ракет. Этого будет достаточно, чтобы стереть с лица земли несколько крупных американских городов и создать в густонаселенных районах Америки несколько "чернобылей".

    Уже в середине второго десятилетия XXI века Россия, наряду с другими европейскими странами, попытается встать под американский зонтик. Ее поставят в очередь и потребуют «хорошего поведения» на целых десять лет. В начале двадцатых этот зонтик все же будет открыт над частью России, одновременно с Индией и Индонезией. Опасность приближающейся войны с Китаем заставит американцев снизить свои требования к сомнительным союзникам. Одним из таких союзников Запад в то время будет считать и Россию.

    Во втором десятилетии начнется кризис российского авторитаризма, быстро исчерпавшего свой ресурс не "просвещенного деспотизма", а "просвещенной" деспотии. Либералы вновь начнут приобретать вес и влияние. Их поддержат не только в интеллектуальных слоях общества, как это было в девяностые годы XX века, но и  в широких слоях народа – в буржуазии, среди людей свободных профессий, студентов и даже части госслужащих.

    Охлаждение отношений с Китаем и потепление российско-европейских отношений будут способствовать либерализации российского общества. Власти, в поисках альтернатив, будут поощрять развитие «либеральных резерваций», которые возникнут в результате местных выборов в разных регионах страны. Но эти «резервации» не сотворят чуда ни у себя дома, ни, тем более, в стране.

    Как и двадцать лет до этого основным дефицитом российской экономики останется дефицит доверия людей к государственной политике и друг к другу. Отсюда и дефицит частных (и честных) предпринимателей и переизбыток коллективных паразитов.
Из этих "резерваций" капиталы будут выливаться быстрее, чем втекать, а рабочие и служащие будут возмущаться эксплуатацией и призывать к госвмешательству.

    Портфельные инвестиции от серьезных инвесторов из развитых стран здесь не будут большими. Инвесторы предпочтут огромные растущие и более "правильные" рынки Латинской Америки, Восточной Европы, стран Дальнего Востока и даже Индии.
Зато Россия будет привлекать арабских, турецких, китайских, кавказских, индийских и центрально-азиатских предпринимателей - торговцев, производителей дешевого ширпотреба. Таких экономических мигрантов, прочно обосновавшихся в России, но не порывающих живых связей со своей родиной, в России будет к началу двадцатых годов более шести миллионов человек. Концентрироваться они будут, прежде всего, в столицах и либеральных "зонах". Они станут заметной политической силой и главным фактором роста там  социальной напряженности.

    На Западе в это время утвердится весьма пренебрежительное отношение к России и русским. Поэтому помощь новым либеральным реформам будет незначительна. Но инвестиции в ТЭК и инфраструктуру будут иметь преимущественно западное происхождение.

    Идея сохранения территориальной целостности России перед разъедающей ее кислотой китайской ползучей  экспансии, хоть и получит поддержку западной общественности, но  встретится с равнодушной обструкцией западных политиков. Эти политики "запрограммируют" Россию на роль страны-буфера, которая все свои "избыточные" ресурсы должна направлять на сохранение Кавказа и территорий восточнее Уральских гор. На  Кавказе Турция будет проводить агрессивную политику поддержки исламских сепаратистов.
Либеральная "альтернатива" лишь приведет к смещению вправо всей российской политики. Россияне в это время научатся балансировать между идеологиями и политическими партиями.

    Российская дипломатия к концу десятых годов XXI века также станет вполне адекватной. Она будет балансировать между Китаем и Европой, а силовой вектор направит на юг. В странах Центральной Азии, исламском мире Россия будет настойчиво добиваться статуса авторитетного арбитра.

    Союзы с Ираном против Турции, Индией и Японией против Китая станут более-менее постоянными ориентирами российской геополитики.

    Экономический и идеологический кризис середины двадцатых годов обрушится на Россию  как снежная лавина с гор. Экономика, в предкризисные годы показывающая 6-7% ежегодного роста, окажется в глубоком спаде. Либералы уже в первый год после начала кризиса потеряют все голоса избирателей. Как и в Европе, в России возникнет партия корпоративистов, которая на очередных выборах станет партией власти.

    Эта партия быстро привлечет в свои ряды российское чиновничество, за долгие годы настрадавшееся по "настоящей" государственной идее.

    Корпоративисты начнут внедрять в России европейские рецепты. Будут созданы отраслевые советы, которые ограничат власть собственников и возьмут на себя часть функций местных властей. Мелкие предприятия поначалу не тронут, но потом, под влиянием разбуженной народной политической  инициативы (а проще – погромов азербайджанцев, арабов, турок) и здесь начнут ускоренно внедрять корпорации по европейским (немецким) образцам.

    В конце двадцатых годов Россия устремится в Большую Европу, тем более что до нее там уже обоснуются ее западные соседи по СССР: страны Балтии, Беларусь, Молдавия и Украина.

    После консолидации своей власти в 2000-2002, после победы над губернаторами и умиротворения олигархов, президент начнет решительную реформу армии и госаппарата.
Основной целью военной реформы станет усиление эффективности обычных вооруженных сил с постепенным тихим сокращением стратегических.

    Госчиновникам повысят зарплату, создадут новую систему чинов и льгот, в госаппарате проведут более-менее эффективные чистки.

    Оживление экономики, причем не только ее потребительских отраслей, но и высокотехнологичных, снова вовлечет в полноценную экономическую жизнь миллионы людей. Новый госзаказ, торговля с Китаем, Индией частично восстановят загрузку мощностей в оборонной промышленности.

    Уровень мировых цен на энергоносители  в 2000-2005 также будет благоприятным для российской экономики.

    Все это станет основой для роста авторитета президентской власти, и, более того - создаст внутри России иллюзию возрождения сильной евразийской империи.
Потребность в реванше, созданная десятилетием унижений, все более жесткая конкуренция за должности в госаппарате вокруг "генеральной линии", усилия пропаганды быстро "заведут"  общество на реванш, причем реванш по-крупному.

    Имперцы, националисты, "черносотенцы" и антилибералисты сплотятся в боевые и крикливые группы. Они выйдут на улицы городов, войдут в парламенты всех уровней, заполонят просторы Интернет и страницы печатных изданий.
Конечно, это чрезвычайно напугает казахстанских и украинских политиков. И, хотя российский президент будет проводить корректную политику, соседи по СНГ ему не поверят. Казахстан сделает решительный шаг к союзу с Китаем, а Украина и Беларусь - к вхождению в Европу.

    К 2006 националистическое движение в России оформится в большую партию. Эта партия будет стремиться завоевать политическую власть в стране.

    До конца первого десятилетия умеренные государственники, составляющие костяк партии власти, будут бороться с националистами и имперцами, используя и репрессии. Одновременно будут подхвачены некоторые пропагандистские идеи имперцев, особенно их антизападные лозунги.

    Власть попытается привлечь на свою сторону казачество, но по-настоящему сумеет использовать не казачий, а мусульманский фактор. Влияние татар в это время весьма усилится на всех уровнях московской власти.

    Идеям православного и казачьего возрождения, разношерстным идеям геополитического и "вечного" империализма, а также идеям арийской общности власть противопоставит широкую консолидирующую концепцию евразийства.

    "Черносотенцы", "арийцы" и "геополитики" так и не смогут создать единую программу. Их объединение будет носить характер временный и вынужденный. Власть же скажет: "ислам и православие - близнецы и братья", "в монгольском иге было больше хорошего, чем плохого", "душа России - в Диком поле".

    В этом, как и идеологических клише их противников, будет столько же правды, сколько лжи, но идеология евразийцев сохранит самое важное - межнациональное и межконфессиональное равновесие в российском обществе.

    Евразийство не сможет  параллельно решить другую задачу российской власти - вновь консолидировать вокруг России Украину, Казахстан и Беларусь. Там решат, что от России, как  и от греха, надо держаться подальше. Подальше уйти, успеть до того времени, как к власти в России прорвутся экстремисты, с параноидальной последовательностью "штурмующие Белый дом" еще с 1993 года.

    В 2005-2008, когда в России разгорится нешуточная борьба партии власти с националистами и имперцами, Казахстан получит четкие гарантии своей безопасности от Китая. Вместе с гарантиями он примет китайских студентов, рабочих, торговцев, инженеров и сельскохозяйственных предпринимателей.

    В Казахстане  начнут осуществляться и серьезные китайские экономические проекты, в то время как российско-казахстанские экономические отношения начнут умирать. Чтобы перехватить у националистов боевую инициативу, российский президент, больше "для вида", запустит механизм антиказахстанских санкций в ответ на "скандальное" сближение Казахстана с Китаем. Это произойдет в конце десятилетия, в то время, когда отношения России с Китаем из дружественных начнут превращаться во враждебные.

    В целом шовинистический всплеск в России усилит национализм в Украине и Казахстане,  и убедит большую часть населения этих стран в том, что от России надо отойти подальше. Отойти в сторону более спокойных и конструктивных соседей на западе и юге. Этот всплеск станет ценным подарком украинским и казахским националистам.

    Те выиграют, поскольку в отличие от российских "коллег", будут озабоченны угрозой распада своих стран, а не имперскими и националистическими мифами. Получится как не раз бывало "кто начинает, тот проигрывает". Российские националисты проиграют, националисты в соседних странах СНГ - выиграют.

    Дальнейшее развитие отношений России с ближайшими соседями в десятых и двадцатых годах XXI века - это череда возвратно-поступательных движений по принципу "шаг вперед - два шага назад". Казахстан, Узбекистан и Киргизия прочно попадут в зону китайского влияния, а Украина и Белоруссия будут втянуты в европейский объединительный процесс. Россия раздвоится на европейскую часть, ставшую преимущественно европейской зоной экономического влияния и восточную часть, "осваиваемую" китайцами. Центральное правительство в Москве станет заложником своей политики: пойдешь на запад - оторвут руку, пойдешь на восток - потеряешь голову.

    После американо-китайской "разборки" в середине двадцатых Россия сделает свой выбор. Она выберет  Европу. Это будет естественный выбор слабой России, ведь ее демографический центр тяжести все-таки находится в Европе, а не в Азии. Благо Китай будет унижен поражением и временно изолирован.

    Эта чужая победа откликнется в России очередным всплеском (но не взрывом) мессианских настроений, который, правда, в этот раз разбудит созидательную энергию экономических и социальных реформ.

    Тридцатые годы будут для России десятилетием эйфории корпоративной революции, сближения с Европой и ослабления китайской угрозы. Но в это же время все основные опоры новой российской политики начнут разрушаться: по Европе пройдет глубокая трещина, российская корпоративная революция выродится в пародию на корпоративную Европу. Зато китайцы на удивление быстро восстановят, а затем усилят свое влияние в Индокитае, ЦАР и в самой России.

    Я согласен с Ю. Шевцовым  в том, что вступление (точнее постепенное втягивание) России в тройственный союз США - Европа - Россия стало бы лучшим политическим решением (см. на www.vf.narod.ru статью "Мир 2030 и Россия 2010", в которой сделан анализ книги белорусского геостратега Ю. Шевцова "Россия: путь на север"). Но здесь хотелось бы ответить не на вопросы из серии "как должно быть", а из серии «как может случиться». Яйцеголовые редко прорываются к рулю власти, а прорвавшись,  нечасто имеют возможность воплотить свои идеи в жизнь. Миром обычно правят "посредственности". И нельзя не согласиться с Ю. Шевцовым, что именно они спасут Россию.
Ныне реальными представляются два сценария политического развития России в первом десятилетии XXI века. Хотя и они неравноправны.

    Первый сценарий предусматривает попытку восстановления России, как это понимают русские и "советские" националисты. На пути его воплощения такие "ограничители", как отсутствие паритета с Западом по ядерным и по обычным вооружениям, деградация российской армии и ВПК, долгосрочная продовольственная зависимость, инвестиционная зависимость добывающих отраслей, наступающий ислам, проблема кавказского сепаратизма и нестабильность в Центральной Азии, усиление Китая и инфильтрация китайцев, все более мощное влияние объединяющейся Европы, особенно на западные области России, а также на Украину и Беларусь.

    Из каких сегментов смогли бы националисты сложить систему эффективной политики и власти, когда столько сил работают на разрыв и подавление России?

    Ясно, что антизападная политика должна опереться на решительную поддержку  одной из глобальных внешних сил. Такой силой может стать только Китай. Но вряд ли он захочет пойти на конфронтацию с Западом уже в первом десятилетии XXI века. Только если  на словах?

    Что может стать для националистов внутренней опорой? Есть ли в России агрессивная сила, имеющая наступательную идеологию, осознанные интересы, социальную и экономическую базу?

    Такой силой являются сейчас только мусульмане.

    А может ли такая опора-сила организоваться вокруг идей православного отечества, президента–царя и «советского» порядка?

    Может. Но это не будет идеология жесткого государственного централизма, которая мобилизует народ на  возрождение русской или "советской" империи. Скорее эти идеи вплетутся  в обтекаемое и всеядное евразийство, в котором будет реализовано не решительное, а брюзгливое антизападничество, не русский национализм, а тюрско-русский «интернационализм», не культурно экспансивное православие, а блудливое византийство с московским хамским душком. Что-то вроде патриарха Алексия в лужковской улыбке и кепке.

    По причине полной неготовности к нему российского общества, русский национализм, даже если он случайно придет к власти, быстро трансформируется в евразийство.
Поэтому евразийство – это все-таки не вторая, а единственная альтернатива идеологического возрождения, политической и социальной консолидации России в первом десятилетии XXI века.

    Единственная еще и потому, что третья альтернатива – либеральная не имеет сейчас в России опоры в сколь нибудь широких слоях общества. Либерализацию мы проходили в девяностых, сейчас маятник качнулся в другую сторону.  Следующего качка надо ждать где-то к середине десятых годов наступающего века.

    Четвертая альтернатива – распад России. Эта альтернатива еще более маловероятна. Русские сейчас слабы в нападении, но по-прежнему сильны в защите. Начало быстрого распада России стало бы началом ее возрождения. Мы снова бы пришли к варианту евразийства, но менее обтекаемому, более угловатому, менее компромиссному, более органичному.

    Как Россия справится со своими проблемами, если оттолкнет руку помощи от Запада?
Уверен, что даже при самой интенсивной антизападной риторике, она эту руку на самом деле не оттолкнет. Прагматичный Запад, крайне заинтересованный в стабильности России, в ее ресурсах и надеясь на новую либерализацию, эту помощь даже усилит (конечно, избирательно) по сравнению с постперестроечными годами. Эта помощь будет концентрироваться в ТЭКе, энергетической и транспортной инфраструктуре России и в ее инфраструктуре связи, а также, скорее всего, в химии и сельскохозяйственном машиностроении. Конечно, этой помощи будет недостаточно для возрождения независимой великой России, но она поможет смягчению наиболее важных структурных проблем страны.
По-видимому, ни с одной из крупных структурных проблем Россия  в первом десятилетии XXI века не справится. Но научится жить вместе с ними. Это значит, что к 2010 году в России:

    - ядерный потенциал будет существенно снижен, но обычные вооруженные силы усилят свою боеспособность. Это геополитический императив для России, ее ответ на нестабильность Кавказа и Цетральной Азии. Это одна из  выгод тесного сотрудничества с Китаем и Индией, которые в этот период предъявят большой спрос на поставки российской военной техники и, тем самым, обеспечат дополнительное финансирование российского ВПК;

    - тяжелая промышленность перестроится на обеспечение ограниченных потребностей ВПК и безграничных потребностей ТЭК;

    - сельское хозяйство сможет обеспечить потребности страны в продовольствии только на 75%, а сельскохозяйственное машиностроение  в машинах и механизмах – на 40%;

    - Кавказ останется потенциально взрывоопасным регионом России и будет отвлекать на себя огромные ресурсы;

    - отношения с Украиной, Белоруссией и Казахстаном ухудшатся, но транспортировка по их территории российского сырья и товаров останется стабильной. Будут реализовываться и новые транзитные проекты, хотя и не так быстро, как это было бы при нормальных отношениях;

    - Китай приобретет большое влияние в России через свои диаспоры на Дальнем Востоке, в Сибири, в крупнейших городах европейской части России и начнет использовать их в своих политических и экономических целях;

    - европейские и американские инвестиции в российские ТЭК, связь, химию и сельскохозяйственное машиностроение, как и европейские рынки для российского газа и нефти, существенно увеличатся. Фактически Россия превратится в сырьевой придаток Европы, поставляя сюда в конце десятилетия втрое больше сырья и полупродуктов, чем в "союзный" Китай.

    Россия, несмотря на свое декларируемое  антизападничество, к 2010 году окажется под мощным экономическим влиянием Европы и США, одновременно попав и под влияние Китая. Это создаст уже в это время ощутимую разность потенциалов между европейской и азиатской частями России.

    Ее политические и военные силы  будут сосредоточены  на решении кавказских проблем и проблем, возникающих со странами распавшегося СНГ, а также с Турцией, Ираном и Афганистаном.

    Экономика приобретет более сбалансированный характер и в целом интегрируется в мировую экономику. Кое-где от наплыва российских товаров начнут защищаться тарифами. Кстати, это и будет одной из причин осложнения отношений между Россией и некоторыми странами Центральной Азии.

    В головах россиян перебродят агрессивные идеи и реваншистские послекризисные настроения, превратившись к концу десятилетия в консолидирующее евразийство славянско-тюркского и православно-исламского направления.

    К 2010 российское геополитическое пространство будет напоминать заболоченную  неуютную местность. С европейского запада – отвесная стена. На мусульманском юге – трясина. На китайском юго-востоке – безбрежный океан. Очередной тайфун оттуда грозит смыть все живое. Российские политики по-прежнему будут решать: толи на стену взбираться, толи дамбу строить, толи  по болоту в сапогах и на авось. А кто-то решится «построю плот и поплыву». И поплывет, под звуки вальса «На сопках Манчжурии».

    Впрочем, это дело политиков - решать и решаться куда плыть стране и дрейфовать регионам. Обычным российским людям первое десятилетие нового века представится деятельным и полноценным. Многие обретут простые ориентиры в жизни, утраченные в девяностые годы XX века вместе с работой, стабильным социальным статусом и моральной цензурой. В это время возродятся многие рабочие и НТРовские профессии, статусы четко оконтурятся и сложатся в устойчивую иерархию, а государство снова объяснит людям "что такое хорошо и что такое плохо".