МАССА ЗНАНИЯ,  ЭНЕРГИЯ МЫСЛИ:

КАК ОДНО ПРЕВРАТИТЬ В ДРУГОЕ?
 

Михаил Эпштейн



Обычно наука рассматривается как область накопления и систематизации  объективных знаний о действительности. Во всех определениях науки на первом месте стоит именно "знание". [1] При этом возникает вопрос, особенно существенный для самоопределения гуманитарных наук: как деятельность познания соотносится с деятельностью мышления? Служит ли мышление средством приобретения знаний или, напротив, знание представляет лишь одну из ступеней мышления?

Mежду "знать" и "мыслить" имеется существенное различие. "Знать" - значит иметь в уме верное понятие или сведение о каком-то предмете. "Мыслить" - значит совершать в уме  действия с  понятиями, сочетать их, разъединять, соединять на новом уровне.  Мышление - это динамическая работа с теми понятиями, которые статично представлены в  форме знания.

Безусловно, у знания есть своя собственная динамика, которая выражается глаголом "познавать". Познание - это процесс приобретения знания, в ходе которого неверные понятия и их сочетания отбрасываются, а верные сохраняются и приумножаются. Познание необходимо включает в себя  процесс мышления, т.е. творческой работы с понятиями. Но мышление не сводится к познанию и не укладывается в формы знания, поскольку оно создает такие понятия, которые  не соответствуют ничему в действительнсти. Наоборот, действительность может быть постепенно приведена в соответствие с этими понятиями. Так возникает все, что человек "от себя" привносит в  действительность,  т.е.  сверхприродный мир истории и культуры. Мышление содержит в себе ту прибавку к знанию, которая и создает вторую действительность, рукотворный и мыслетворный мир, включая идеи и ценности, науку и технику.

Таким образом, скорее знание можно считать моментом мышления, а не наоборот. Ведь даже естественные науки, хотя они и представляют собой знание о природе, отсутствуют в самой природе. Знание не содержится в предметах знания, а приобретается в ходе мышления о них.

Мышление пользуется знанием, чтобы, верно отразив мир, тем более уверенно его преображать. Знание можно определить как адаптивный механизм мышления, способ его выживания в условиях практического взаимодействия с окружающим миром. Раньше считалось, что адаптация,  как механизм дарвиновской эволюции, господствует в природе и определяет эволюцию видов. Ныне этот взгляд отвергается многими биологами, стоящими на позициях конструкционизма: организм не столько приспособляется к среде, сколько сам конструирует ее, приспособляет к себе. По мысли крупнейшего современного биолога Левонтина (эволюционная генетика), "следует отбросить отчужденный взгляд на организм и среду. Дело обстоит вовсе не так, что среда имеет свои независимые законы, а организмы открывают их,  сталкиваются  с ними и вынужденно  к ним приспособляются. На самом деле, разные типы среды - это последствия того, что Маркс назвал "чувственной активностью" организмов.  ...Организмы сами построили  (constructed) мир, в котором мы живем". [2]

Если чувственная активность организмов создает среду по их подобию, то тем более это относится к интеллектуальной деятельности, которая гораздо более независима от материальной среды. Адаптация - это только средство трансформации. Знание - это  адаптивный механизм, посредством которого мышление координирует себя со средой для того, чтобы тем вернее ее трансформировать, адаптировать к себе. Все, что мы называем историей и культурой, и есть результат такой адаптации действительности к мышлению.
В любом фрагменте искусственной среды, от избушки до небоскреба, от автомобиля до книги,  можно увидеть оттиск мышления, систему овеществленных или означенных понятий.

Различие понятий "знать" и "мыслить" интуитивно выражено в грамматике языка. "Знать" как переходный глагол сочетается с прямым дополнением, которое обозначает предмет знания: "знать действительность, людей, страну, математику". "Мыслить" редко употребляется как переходный глагол, а "думать" вообще не употребляется, поскольку содержание  мышления не связано прямо с его предметом, они опосредуются предложным падежом: "мыслить, думать о чем". Соответственно нельзя сказать "мышление чего-то", но лишь "мышление о чем-то". В тех случаях, когда "мыслить" употребляется как переходный глагол, он сближается по значению  с "представлять", "воображать", т.е. указывает не на объективно существующий предмет, который может быть  познан, а на предмет мыслимый, т.е. на понятие или образ предмета. "Я не мыслю без тебя своего будущего". "Он мыслил свое счастье в упорном труде". "Мы не мыслим русской литературы без участия критиков и философов". Здесь "будущее", "счастье", "русская литература" берутся как идеальные проекции, понятия, мыслимости, продукты представления или воображения, а не объекты, которые мысль находит вне себя и которым стремится соответствовать (как в случае "знания предмета").

С философской точки зрения, знание и мышление соотносятся примерно так же, как понятия массы и энергии соотносятся в физике (knowledge and thinking are related in metaphysics as mass and energy in physics). Когда мышление останавливается, застывает, обретает  инертную массу покоя, оно становится знанием как неким "идеальным телом", отражающим свойства своего объекта, совокупности фактов.  Напротив, распредмеченное знание переходит в энергию мысли, которая разрывает устойчивые, "познанные" связи фактов, по-новому сочетает  понятия, отрывает их от фактов и обращает в фикции, которые ничему не соответствуют вне мышления, но которые могут найти себе последующее воплощение в общественной практике, искусстве,  технике и тем самым раздвинуть границы самой действительности. Мышление перерабатывает известные факты, превращает их в фикции, чтобы некоторые из этих фикций могли  стать новыми фактами.

Общее поле мышления и знания можно обозначить как мыслезнание (thinknowledge: в самом составе этого неологизма знание, knowledge, начинается с той буквы, какой заканчивается мышление, think). Эта эпистемологическая категория указывает на соотношение мышления и знания как двух форм интеллектуальной деятельности и на способы их взаимоперехода.

Эйнштейновская формула превращения массы в энергию может быть условно использована как эвристическая схема превращения массы знания в энергию мысли. E=mc2. В применении к сфере мыслезнания, это формулу можно интерпретировать так:

Mышление=знание х скорость перестановки понятий в квадрате рефлексии.
Перестановкой  мы назовем перегруппировку понятий и элементов суждения, которые содержатся в массе знания, т.е. в данной совокупности установленных фактов.  Рефлексия означает, что, выстроив серию ассоциативных перестановок первого уровня, мы переходим на следующий метауровнь, позволяющий нам описать первый. Мысль движется по ступеням обобщений, скачками по лестнице "мета", что и указывается знаком степени, т.е. умножения определенной величины на саму себя.
Энергия мысли равняется массе знания, помноженной на скорость диссоциаций и ассоциаций его элементов в квадрате рефлексии.
Таким образом, масса знания - это положительный фактор, увеличивающий энергийность мысли, но далеко не единственный: важна еще свободная игра понятий, скорость их расчленений и сочетаний, перестановок, перекодировок, и глубина рефлексии, т.е. перехода между уровнями сознания/обобщения.

Возьмем к примеру такое тривиальное утверждение:

Город Вашингтон является столицей США.
Такова элементарная  единица знания, относящегося к городу Вашингтон. Следует еще, конечно, учесть, что любое суждение включает в себя не только эксплицитное, но и имплицитное знание. В вышеприведенном примере это знание того, что такое город, столица, страна, как соотносятся между собой эти понятия.

  Можно обобщить вышеприведенное суждение в такой схеме:
     Элемент В является центральным в системе С.

Итак, перед нами краткий и плоский фрагмент географического знания, общеизвестный факт - и тем не менее даже из него можно "раскрутить" серию вопросов, обращенных к мысли и получающих от нее ответ.  Такой процесс "выделения" мысли из знания - смыслотворение - напоминает бомбардировку вещества на атомарном уровне пучками заряженных и ускоренных частиц. Мышление есть энергизация знания, разрыв и перестановка связей между его элементами, производство новых смыслов, "ускоренных" по сравнению с их статических пребыванием в форме известного факта.

Переносятся ли все свойства системы С. на ее центральный элемент В. или специфика центрального элемента состоит как раз в том, чтобы маркированно отличаться от всех других элементов системы? Этим объясняется, почему Вашингтон, как город центральной власти, иностранных и международных представительств,  приобретает черты интернационального мегаполиса и именно в силу своей центральности становится все меньше похож, по своим обычаям, укладу, темпу жизни,  на ту страну, которую он представляет и как бы концентрирует в себе. Тем самым обнаруживается противоречие в самом понятии столицы, которая, с одной стороны, представляет собой самое характерное в своей стране, ее символ и квинтэссенцию, а с другой - именно в силу своей представительности, знаковости резко отличается от всей остальной, "менее знаковой" территории. Парадокс в том, что "самое характерное" есть одновременно и "наименее характерное",  что отсылает к диалектике совпадения максимума и минимума у Николая Кузанского. Вашингтон - максимальнo и одновременно минимально американский город. Быть центральным, самым представительным элементом данной системы - значит вообще не быть элементом данной системы, находиться вне ее, что манифестируется особым административным статусом Вашингтона как "внештатного"  города, особого "дистрикта Колумбия".  Если Вашингтон управляет всей страной, то Вашингтоном управляет не глава страны, президент, и даже  не глава штата, губенатор, а всего-навсего глава города, мэр, т.е. наибольшее как бы находится внутри наименьшего и управляется наименьшим.

Нужен ли вообще системе центральный элемент? Как меняется значение центральности управления в условиях растущей диссеминации знания и распыления коммуникативных полей (интернет)? Нужна ли столица государству или оно, особенно в эпоху электронных коммуникаций, может обходиться без сосредоточения власти в одной  административно-географической точке, управляясь сетевым сообществом, "роевым" разумом сограждан? Как изменились бы разные территории с изъятием их властных центров, или если бы властность этих центров была рассеяна равномерно по территориям стран, а статус центра упразднен?

Может ли политическая столица одновременно выполнять функции культурной и индустриальной столицы? Желательно или предосудительно совмещение таких функций в демократическом государстве? Усиливает или ослабляет систему такая абсолютизация столицы? В каком смысле, отличном от политического,  Вашингтон является не столицей, а полной ее противоположностью - провинцией? Какие другие города США могут притязать на звание неадминистративных столиц и в каких отношениях? Находится ли центр тяжести современного государства в области политико-административного управления и по каким признакам  другие города являются больше столицами, чем Вашингтон?

Как предположения об относительном весе или изменении столичного статуса Вашингтона могут вписаться в игру политических сил США? Если "Вашингтон" всегда служит негативным знаком ("бюрократия") в политической риторике партии, борющейся за власть, то как это согласуется с ее собственным стремлением стать означаемым этого знака?

Все эти мыслительные акты в форме вопросов, парадоксов, сомнений, предположений и даже утопий (территория без центра власти) возникли из "ядерной реакции расщепления" одного  общеизвестного факта, соединяющего два элемента, город Вашингтон и государство США. Именно  перегруппировка этих элементов, раскрытие парадоксов "представительства" и нахождения большего в меньшем расшевелило  маленький огонек "смыслообразования" в выгоревшем очаге знания, ставшего географическим трюизмом.   Вопрос, освобождающий элементы суждения от их жесткой связи;  предположение иных, свободных связей, рекомбинация; реинтерпретация, выяснение смысла каждого из этих новых сочетаний; экстраполяция, обобщение данного суждения по сходным элементам других тематических областей;  переход на другой уровень, рефлексия, метаописание, самопредмечивание мысли, мыслящей о себе...

Все это и есть процесс, описываемый эйнштейновской формулой в ее гуманитарном измерении: энергия мышления (E) как переход элементов   знания  (m) в скоростное движение (c) и саморефлексивное удвоение (2). Мышление (1) выводит массу знания из состояния инертного покоя,  установленности, известности, фактичности; (2) расщепляет его связанные частицы, разгоняет их до максимально возможной скорости ("скорости света"), усиливает процессы диссоциации и ассоциации логических признаков, связей, сходств, различий, притяжений и отталкиваний; и (3) множит  уровни их движения этих частиц,  т.е. обращается сама на себя, "самоумножается", возводит себя в квадрат. Энергия  мысли извлекается из тела факта  посредством расщепления его внутренних связей и образования новых, множественных, скоростных, "световых", "бесплотных", виртуально-фиктивных сочетаний составляющих его частиц.

Такое гуманитарное применение известной физической формулы не есть просто метафора, скорее, это аналогия, которая подчеркивает сходство энергетических процессов в  разных областях бытия, физической и ментальной. Можно также рассматривать такой перенос как абдукцию   - логическое "умыкание", когда термин или понятие переносится из одной дисциплинарной области, где он уже принят и автоматизирован,  в другую, где он остраняется и вступает в  поле гипотетического дискурса. [3]

Параллель между светом и мыслью, которая движется "быстрее света", далеко не случайна в свете новейших теорий о квантовой основе мозговых процессов (Роджер Пенроуз [4] ) и новейшей технологии квантовых компьютеров, имитирующих процессы мышления с превосходящей их скоростью. Между инертной массой покоя и фиксированным знанием фактов, с одной стороны, и взрывной энергией  ядерных и умственных процессов, с другой, обнаруживается глубинное структурное сходство, что и позволяет использовать эйнштейновское уравнение как эвристическую формулу, действующую в разных секторах мыслезнания.

Знание - это овеществленное, "прошлое"  мышление, как фабрики, станки и другие средства производства есть прошлый труд. Всегда есть опасность, что в научно-образовательных, академических учреждениях, профессионально занятых выработкой и распространением знаний,  запас прошлой мысли начнет преобладать над энергией живого, "незнающего" мышления.

Основная задача научной и академической работы обычно  определяется как исследование  (research): "тщательное, систематическое, терпеливое изучение и изыскание в какой-либо области знания, предпринятое с целью открытия или установления фактов или принципов". [5] Исследование -  важная часть научного труда, но далеко не единственная.
Любая частица знания есть результат мышления и предпосылка дальнейших мыслительных актов, которые от познания сущего ведут к созданию чего-то небывалого. Мышление приобретает форму знания, когда адаптирует себя к  определенному предмету.  Но следующим своим актом мышление распредмечивает это знание, освобождает его элементы от связанности, приводит в состояние свободной игры, потенциальной сочетаемости всего со всем и тем самым конструирует ряд возможных, виртуальных предметов (знаковых ансамблей, текстуальных полей, технических приборов...).  Некоторые из них, благодаря искусству, технике, социально-политической практике, становятся предметами окружающей среды, которую мышление таким образом адаптирует к себе. В искусственной среде нет ничего,  что первоначально не содержалось бы в клетках мозга, в активности нейронов, в тех понятиях и образах, которыми оперирует мышление.

Поэтому ограничивать научную или академическую деятельность сферой познания, т.е. накопления и умножения знаний, - значит упускать то целое, частью которого является знание. Правильнее было бы определить задачу научных и академических учреждений не как исследование, а как мыслезнание, интеллектуальную деятельность в форме познания и мышления, т.е (1) установление наличных фактов и принципов и (2) производство новых понятий и идей, которые могут продуктивно использоваться в развитии цивилизации. Знание есть информация о наличных фактах и связях мироздания; мышление - трансформация этих связей, создание новых идей и представлений, которые в свою очередь могут быть претворены в предметы или свойства окружающего мира.
 



Примечания

1. Вот  несколько словарно-энциклопедических определений:

    "Накопленное и установленное знание, систематизированное и сфомулированное в связи с открытием общих истин или действием общих законов" (Вебстеровский словарь, несокращенное издание 1913 г.).
    "Любая система знания, связанная с физическим миром и его явлениями, которая предполагает беспристрастные наблюдения и систематические эксперименты. В целом, наука  - это поиск знания, охватывающего общие истины или действие фундаментальных законов". (Британская энциклопедия).
    "Система развивающихся знаний, которые достигаются посредством соответствующих методов познания, выражаются в точных понятиях, истинность которых проверяется и доказывается общественной практикой" (Б. Кедров, А. Спиркин. Наука. Философская энциклопедия, в 5 тт.. М., Советская энциклопедия, 1964, т. 3, 562.
     "Особый вид познавательной деятельности, направленной на выработку объективных, системно организованных и обоснованных  знаний о мире" [В. С. Степин. Наука. Всемирная Энциклопедия. Философия. Ред. и сост. А. А. Грицанов. Москва, Минск, 2001, с. 673]. "Область культуры, связанная со специализированной деятельностью по созданию системы знания о природе, обществе и человеке". Культурология. ХХ век. СПб., Алетейя, 1998, т. 2,  71.
2. 1. R. C. Lewontin. Facts and the Factitious in Natural Sciences, in Questions of Evidence. Proof, Practice, and Persuasion across the Diciplines. Ed. by James Chandler, Arnold Davidson, Harry Harootunian. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1994, p. 506.

3. Абдукция (abduction - буквально "похищение", "умыкание") - выведение понятия из того категориального ряда, в котором оно закреплено традицией, и перенесение его в другой ряд или множественные, расходящиеся ряды понятий. Этот термин был введен  Чарлзом Пирсом для обозначения логики гипотетического мышления.  Например,  название или метод научной дисциплины "похищается" у определенной предметной области и переносится на другую  - так Мишель Фуко создал "археологию знания", хотя собственно археология имеет дело с материальной культурой.  Или у науки похищается ее предмет ("язык" у лингвистики, "древнее" у археологии), который становится предметом другой (иногда новообразованной) науки ("сайлентология", "археософия"). Абдукция  перекликается с метафорой, перенесением значения по сходству; но это не поэтический, а логический прием, основанный на расширительной работе с теоретическим понятием.

4. Roger Penrose. Shadows of the Mind: A Search for the Missing Science of Consciosness. New York, Oxford: Oxford University Press, 1996.

5. Webster's New World College Dictionary, 3rd ed. Cleveland (OH):
Macmillan, 1997, p. 1141.