ВВЕДЕНИЕ В ВЫСШУЮ ЛОГИКУ

Ювеналий Тимофеевич Артемьев

http://teleport.al.ru

Предисловие

Глава I.  Ограниченность методов традиционной логики

 Традиционную (формальную) логику можно подразделить на два основных раздела - индуктивный и дедуктивный. Ведущее практическое значение принадлежит методам индукции. Все естественные науки являются индуктивными. Основу индуктивного метода составляет обобщение единичных фактов. Таким путём обра-зуется и предикативная посылка в дедуктивном методе. В этом отношении индуктивный метод оказывается базовым. Поэтому с него необходимо начинать наше изложение.
 
      Индукция
 
Индуктивный метод имеет в своей основе умозаключение, построенное в направлении от частых однородных фактов к общему выводу. Например, в Европе встречаются три вида лебедей: лебедь-типун, лебедь-кликун и малый (тундровый) лебедь. Все они имеют белую окраску. Но вот мы приехали в Австралию и там увидели лебедей, но только не белых, а чёрных. Теперь наш вывод о белой окраске всех лебедей оказался неверным. Поэтому индуктивный метод считается ненадёжным, лишь вероятностным. Часто он позволяет делать только предположения. Его достоверность достигается лишь при "полной индукции", когда проверены все варианты данного класса. Осуществить последнее обычно не удаётся. Практически стремятся лишь увеличить количество обследованных объектов. Чем больше их число, тем надёжнее результат. В таких случаях на помощь приходит математическая статистика, позволяющая вычислить доверительную вероятность ("достоверность") полученного результата.
 
На основании приведённого примера можно заключить, что индукция, во-первых, оказывается "пространственным" методом - она не содержит времени. Во-вторых, метод охватывает изолированно от окружающей действительности какую-то одну группу однородных фактов и тем самым обладает, помимо временной, ещё и пространственной ограниченностью. Окружающая нас реальность бесконечна в своих изменениях во времени и пространстве. Вместе с тем нас окружают относительная неподвижность и неизменность многих объектов. Мир как подвижен, так и неподвижен, изменяем и стабилен. Индукция представляет собой логику одной лишь пространственно изолированной неизменности, логику покоя, но не движения и изменяемости. Индуктивный метод односторонен и потому не универсален. Он имеет ограниченное применение при корректном подходе. На деле наблюдается почти полная противоположность. Статический метод сплошь и рядом применяется к процессам.
 
Качественно иной эффект, видимо, достигается при увеличении числа самих "индукций". Так выдающийся немецкий биолог Эрнст Геккель и позже русский зоолог, эволюционист А.Н.Северцов использовали "метод тройного параллелизма" или, можно сказать, "метод тройной индукции" - обобщение фактов с позиций сравнительной анатомии, эволюционной эмбриологии и палеонтологии.
 
Таким путём Э.Геккель пришёл к открытию биогенетического закона (историческое развитие повторяется в индивидуальном развитии), а А.Н.Северцов к открытию циклического характера эволюционного процесса. Метод тройного параллелизма подобен решению математической задачи тремя разными способами. Если все три ответа совпадают, то задача решена верно. Этот метод "разносторонней индукции" имел для теоретической науки огромное значение. Достаточно сказать, что таким образом была создана и эволюционная теория Ч.Дарвина в 1859 году. Обладая пространственной широтой, "исторический метод" Дарвина включал ещё и время в результате привлечения палеонтологии. Работавшие позже Э.Геккель и А.Н.Северцов использовали фактор времени, привлекая ещё эмбриологию. Возникший таким путём исторический метод представлял собой огромный шаг вперёд в области логики. Пространственно-временные ограничения, просуществовавшие в ней более двух тысячелетий, впервые были преодолены. В биологии начала складываться своя специфическая теория относительности. Биология в этом отношении ровно на столетие опередила физику. Для этого нужно заметить, что попытки соединить пространство и время существовали уже и ранее - в эволюционной теории Ж.Ламарка в 1809 году и в "Началах геологии" Ч.Лайеля в 1830 году.
 
Экспериментальная наука XX столетия не оценила по достоинству этого грандиозного логического прорыва. Ведь именно он породил эволюционное мировоззрение человечества. На смену этому величию мысли пришло почти безраздельное господство эмпиризма с его ненадёжной неполной, к тому же ещё и "автономной индукцией". От обычной неполной индукции она отличается дополнительной пространственной ограниченностью - по сравнению с "разносторонней индукцией". Исследователь обычно не замечает ничего вокруг, кроме результатов своего эксперимента или им подобных данных. Он живёт в своём крохотном "автономном" мире и даже знать не хочет того, что творится за его пределами, в соседних областях знания. Тем самым утрачивается стратегическая роль индукции в науке - выход от единичных фактов на просторы широких эмпирических обобщений. Примером последних может служить научная деятельность В.И.Вернадского. Он был приверженцем "метода эмпирических обобщений" (по его собственным утверждениям) и делал таким путём умозаключения глобального содержания, создав, например, теорию биосферы.
 
В отличие от Ч.Дарвина, Э.Геккеля, А.Н.Северцова, В.И.Вернадского и других классиков науки, генетика, взявшись за решение эволюционных проблем, коллективными усилиями воспользовалась чисто внешней односторонней аналогией (тоже индуктивным методом), которая завела её эволюционное направление в глубочайший тупик на период почти всего XX столетия. Дело в том, что основой эволюционного процесса в теории Ч.Дарвина составляет случайная ("неопределённая") наследственная изменчивость. В начале столетия генетики открыли мутационный процесс, похожий на дарвиновскую неопределённую изменчивость. На основании того, что мутации тоже носят случайный характер и изменяют наследственность, генетики включили мутагенез в теорию Дарвина при создании ими "синтетической теории эволюции" ("синтез" генетики и дарвинизма). При этом они исходили главным образом из идеологии генетики, проигнорировали данные классических наук - палеонтологии, эмбриологии, сравнительной анатомии, биогеографии. Не были учтёны так и те свойства мутаций, которые противоречили самому дарвинизму. Например, мутации антиадаптивны, они понижают приспособленность и тем больше, чем обширнее наследственные изменения. Эволюция по Дарвину - выживание наиболее приспособленных, а не мутантных дистрофиков. Такое противоречие генетиков не беспокоило и они удовлетворились односторонней аналогией. Насколько ненадёжен такой логический приём видно на таком примере. Допустим, в зимний день мы видим на оконном стекле морозный рисунок листа финиковой пальмы. На основании такой аналогии можно было бы сделать вывод о том, что растущие в тёплых странах финиковые пальмы - тоже произведение Деда Мороза. Аналогия в науке пригодна для иллюстративных пояснений, при построении рабочих гипотез, но никак не для доказательной аргументации или всевозможных модных "объяснений", часто заводящих науку в тупик.
 
Другой разновидностью индуктивного метода служит категория причинно-следственной связи. Она образует один из фундаментальных принципов современной науки. В руководствах по логике обычно бывает показан её вероятностный характер и даются приёмы повышения надёжности результатов, основанные на устранении случайных влияний. Как выяснилось в наших исследованиях, могут быть и такие случаи, при которых ложные выводы совершенно неизбежны. Когда два независимых явления имеют общий "источник", они могут выглядеть стабильно взаимосвязанными как причина и следствие. Их независимость обнаруживается только при изменении внешних условий системы. Об этом случае речь пойдёт ещё далее.
 
Пожалуй, наиболее главное состоит в том, что в руководствах по логике не учитывается неадекватность восприятия нашим мышлением причинно-следственных зависимостей: объективно они детерминированы (следствий без причины не бывает),  а субъективно - только вероятны. Положим, отказал двигатель автомобиля с конструктивными особенностями середины XX столетия. Допустим, обнаружилось отсутствие искры. Тогда вероятными становятся несколько причин: нарушение оптимального зазора между контактами прерывателя, неисправность конденсатора, высоковольтной катушки, резистора, распределителя, высоковольтного провода. Предстоит последовательная проверка возможных неисправностей. Предположим, неисправным оказался резистор. В отличие от нас машина об этом "знала" определённо. "Для неё" неисправность детерминирована, а для нас только вероятна. Можно взять пример и с двумя мыслящими объектом и субъектом. Ну скажем, дети играют "в прятки". Один из них спрятался. Он точно знает своё место. Другой ищет его, проверяя всевозможные места нахождения товарища. Следовательно, наше мышление преобразует детерминированную объективность в неадекватную ей вероятность. Видимо, некоторые исключительные экстрасенсы могут обладать адекватным восприятием и способны назвать то место, где, например, спрятан украденный автомобиль.
 
В примере с неисправностью автомашины мы знаем устройство двигателя. Только благодаря этому можно устранить неисправность. Чем сложнее конструкция, тем труднее это сделать. В области теории вероятностей есть теорема умножения вероятностей. Согласно ей, общая вероятность сложного события равна произведению частных вероятностей, влияющих на конечный результат. Так в примере с неисправностью автомобиля сначала мы имели две составляющие - отсутствие искры и горючего. Вероятность каждого элемента равна 1/2 (либо исправен, либо - неисправен). Общая вероятность причины в данном случае равна (1/2)х(1/2)=1/4. Во втором случае участвовали уже шесть элементов. Вероятность причины в нём уже составляла (1/2)**6=1/128. Как видно, чем сложнее система, тем труднее найти причину. Видимо, категория причины-следствия наиболее подходит для простых систем. Может быть, именно по-этому прогресс в XX столетии оказался больше научно-техническим, а не фундаментально-техническим.
 
В биологии дело приходится иметь с исключительно сложными системами. Работа с ними в итоге порождает сплошные предположения и надуманные "объяснения". Последние уводят далеко в сторону от поисков объективного решения. В подобных случаях полезнее вообще отказаться от причинно-следственной связи. Значительно важнее показать несоответствие фактов общепринятой теории. Ложное объяснение только маскирует противоречия между фактами и устаревшей теорией, создаёт видимость благополучия и препятствует движению научной мысли вперёд к решению важнейших проблем практического содержания. Следует ещё заметить, что необъяснимых фактов практически не бывает. Обычно всегда находятся люди, способные объяснить всё, что угодно. Поэтому категория причинно-следственной связи в приложении к сложным системам не только малоэффективна, но и способна играть весьма негативную роль. Видимо, необходима ещё иная логика - логика сложных систем.
 
      Дедукция
 
В современной господствующей логике дедуктивный метод считается единственно доказательным. Все способы доказательства обычно строятся на нём. Существует ряд правил для достижения истинности умозаключения (силлогизма). При этом совершенно опускается из внимания то, что предикативная - большая посылка строится по индуктивному принципу. Поэтому она может быть истинной только тогда, когда образована путём полной индукции. Последний случай, как было сказано выше, в условиях науки представляет собой достаточно редкое событие. Поэтому и силлогизм соответственно может быть чаще всего только вероятностным.
 
Обратимся к такому примеру с ложной большой посылкой в результате неполной индукции:
 
   Все птицы летают
   Страус - птица
   --------------------------
   Страус летает
 
В итоге мы получили ложное умозаключение. Житель зоны африканских саванн сразу это заметит, исходя из своего житейского опыта. Жители крайнего севера далеко не все обратят внимание на ложность первой посылки. Всё будет определяться содержанием индивидуального жизненного опыта. Критерием истины выступают практически не правила дедуктивной логики, а индивидуальный или коллективный жизненный опыт (здравый смысл, общепринятое мнение). Поэтому жене трудно понять мужа, мужу жену, родителям детей, католику мусульманина, горожанину сельского жителя… В быту, на политических митингах, на научных конференциях никто не занимается проверкой истинности общих посылок. На практике мы очень часто утверждаем, сами того не подозревая, что "страусы летают". Предметам постоянно приписываются свойства ("предикаты") нашего опыта. У кого какой опыт, такие и предикаты.
 
Один из самых важных недостатков формальной логики состоит в статичности, неподвижности её умозаключений, в их неадекватности процессам, имеющим широкие пространственные связи и длительность во времени. Жизнь человека реализуется в пространстве и времени. Пользование традиционной формальной логикой походит на измерение скорости автомобиля одними километрами без учёта времени. Вместе с тем это не значит, что её вообще можно игнорировать и не иметь о ней ни малейшего представления. Во-первых, она во многих случаях имеет место в житейской практике, при оперировании статичными, конечными (по мнению Гегеля) понятиями. Во-вторых, без её общих знаний невозможно освоить более высокие уровни логики.
 
Пожалуй, наибольшее практическое значение из правил традиционной логики имеет закон исключённого третьего: из двух суждений одно истинно, другое - ложно, третьего не дано. Этот закон имеет огромное практическое значение. Им постоянно пользуются домашние хозяйки, жёны, мужья, начальники и подчинённые, бизнесмены и политики, дети и взрослые. Закон отражает нашу склонность и привычку мыслить альтернативно: кто-то прав, а кто-то виноват, эта теория правильна, а другая - ложна. Действие закона лежит, в большинстве случаев, в основе семейных, междуведомственных и межгосударственных конфликтов. Он составляет основу различных форм экстремизма, терроризма, религиозной и национальной неприязни и ненависти. Следует заметить, что в области политики экономически наиболее развитых стран в последние десятилетия наметился отход от этих низких форм мышления. Сознание стало выходить за пределы своей прежней ограниченности: межгосударственные конфликты стали разрешаться не путём войн, а посредством переговоров - наметился отход от принципа "или-или".
 
В заключение следует заметить, что формальная логика выросла на почве житейских отношений Древней Греции. Поэтому она продолжает существовать и в нашем быту в неофициальной форме, свободной от строгих правил. Попытаемся коротко коснуться упомянутой темы. 

ОБСУЖДЕНИЕ