Михаил Эпштейн
Те постгуманистические движения западной мысли, которые вдохновлялись ницшевской философемой сверхчеловека, а затем постструктуралистской эпистемой "конца человеческого" (М. Фуко), к началу 21 в. получили новое оформление. С одной стороны, возникло "калифорнийское" движение трансгуманизма, которое пытается соединить прорывы в области компьютерных и генетических технологий с синкретическими воззрениями в духе New Age. Трансгуманизм нацелен на возникновение т. н. Сингулярности, когда созданные человеческим интеллектом механизмы и искусственные организмы выйдут на передний край эволюции разума - и поведут за собой (а может быть, и полностью поглотят) все более отстающих человеков. С другой стороны, в академических кругах интерес к новым технологиям и их воздействию на традиционный предмет гуманитарных наук рождает новое поле исследований, то, что иногда называют posthuman studies и что можно также назвать гуманологией. Хороший пример такого исследования - книга Кэтрин Хэйлес "Как мы стали постчеловеками: Виртуaльные тела в кибернетике, литературе и информатике" (1999). [1] Нижеследующая статья - пунктирныe, в тезисной форме, очертания этого нового дисциплинарного поля.
ГУМАНОЛОГИЯ (humanology) - наука о
трансформациях человека и человеческого в процессе создания искусственных
форм жизни и разума.
Другое название - "постчеловеческие" или "постгуманитарные" исследования
(posthuman studies).
До недавнего времени в распоряжении ученых была только одна, естественная форма жизни и одна, человеческая форма разума, исследование которых не позволяло прийти к обобщениям о природе человека и разума именно потому, что они были доступны для наблюдения только в единственном числе, тогда как обобщение требует сравнения разных форм одного явления. Гуманология рассматривает человека в ряду не только внеразумных форм жизни, но и внебиологическиx форм разума, - как элемент некоей более общей парадигмы, как "одного из": в ряду животных, гуманоидов, киборгов (киберорганизмов), роботов.
Постепенно человеческое приобретает ту специфику, которой раньше обладали его подвиды - нации в составе человечества. Глобализация, т.е. объединение наций в техно-экономически-культурную целостность человеческого рода, происходит одновременно со спецификацией и даже нацификацией самого человечества как одного из видов (species) разумных существ. Такая "постановка в ряд" сужает значение данного элемента и одновременно маркирует его, выделяет как особо значимый. У феномена человека появляется как бы грамматическая форма, "падеж" со своим определенным значением, тогда как раньше он был внесистемным феноменом, единственным субъектом и объектом гуманитарных наук. Теперь мы начинаем рассматривать человека как одну из фигур ноосферы, и он получает дополнительные дифференциальные признаки. Гуманология обогащает тот язык, которым мы говорим о человеке, вносит в гуманитарные науки новую парадигму: человек в отличие от других форм разума. Тем самым гуманология выделяется из круга традиционных гуманитарных наук, конституирует себя как новую науку о человеке.
По мере того как машины, техника, компьютеры овладевают традиционными областями человеческого мышления и действия, человеческое все более воспринимается как нечто редкое, диковинное, удивительное, не просто "поглощается", но дегустируется, у него появится особый, благородный вкус и запах, как у старинного вина. Нужна высокоразвитая техническая цивилизация, чтобы запечатлеть образ человека на таком экологическом уровне ("тело, прикосновение, разговор по душам, взгляд, любви старинные туманы"). Возникает примерно такое же отстраненное и остраняющее отношение к человеку, как к природе в рамках экологии, - отношение издалека, как к исчезающему виду. Уже в 18-20 вв., наряду с природой, объектом такого экологического внимания и ностальгического влечения становятся первобытные народы, архаические и традиционные культуры, т.е. человек как предмет этнографии или культурной антропологии. Постепенно и современный человек будет передвигаться в область экологического внимания и заботы, поскольку "современность" будет осознаваться как техно-социальная среда, из которой человеческая телесность и индивидуальность выпадает "в осадок", как рудимент давней стадии развития разума - полудикой, промежуточной между природой и культурой.
Соответственно этому новому мироощущению возникает и дисциплина, которая относится к гуманитарным наукам, как экология - к наукам естественным. Физика и биология изучают природу "как таковую", тогда как экология рассматривает ее как часть человечески формируемой среды. Подобным же образом гуманитарные науки изучают "человека как такового", тогда как гуманология изучает человека как часть технически формируемой среды, как один из видов разумных существ, "биовид", наряду с возможными искусственными "техновидами", и способы взаимодействия между ними, технизации человека и очеловечивания машины. Природа и человек все более воспринимаются в модусе редкости, как замкнутые биоценозы, встроенные в более могущественную техническую среду. Функция человеческого, возможно, будет закрепляться за искусственно изолированными, охраняемыми объектами, вроде того, как природа в настоящем, "первозданном" виде уже сейчас существует за оградой искусственных заповедников. Такие плантации, или заповедники, или натуральные музеи человеческого будут принимать самые причудливые формы, как некомпьютизированные и неэлектрифицированные островки давно прошедшей "естественной цивилизации".
Как пример только что зародившего гуманологического предмета
можно
привести рукописание - маленький заповедник человеческого в мире
компьютерной печати. Рука, привыкшая нажимать клавиши с готовыми
буквами, вдруг впервые ощущает свою человечность, водя пером по бумаге.
Раньше акт письма не воспринимался как собственно человеческий, поскольку
он имел функциональную нагрузку: передача информации. В компьютерный
век письмо, уступая эту функцию машине, заново открывает свою телесность.
Писание как способ касания бумаги и как символическое прикосновение к адресату;
как откровение о личности, интимное обнаружение психо-моторных свойств
автора; как ритуальная пляска руки, разновидность танцевального искусства.
Сам этот предмет - письмо - существовал издавна, но предметом гуманологии
становится именно в своем исчезающем и новооткрытом качестве: как устаревший
способ коммуникации, как проявление тактильно-жестикулярных свойств,
как рецидив и рудимент человеческого в постчеловеческой цивилизации.
Появляется даже такой термин: "мокрая подпись" (wet signature), т.е. традиционная
чернильная подпись, в отличие от просто подписи, под которой уже понимается
электронная, цифровая идентификация. Технизация человеческих способностей
происходит одновременно с архаизацией и экологизацией самого человека.
На рубеже 20-21 вв. вырисовывается новое соотношение между тремя основными дисциплинами изучения человека: антропологией, гуманитарными науками и гуманологией. Разница между ними соответствует трем основным эпохам: доисторической, исторической и постисторической.
Антропология изучает человека как биологический вид, одной из особенностей которого является культурная эволюция; как особую ветвь естественной эволюции животного царства. Предмет антропологии физиология, раса, генетические и культурные свойства, специфические для вида "homo sapiens", его происхождение и переход из природы в культуру. При этом культура берется в своих ранних, примитивных, стихийных, нерасчлененных, синкретических формах, по контрасту с природой, а не во внутренних своих разделениях.
Гуманитарные науки изучают человека как суверенного субъекта, творца и распорядителя всей окружающей знаковой, культурной вселенной. Они имеют дело с различными областями развитой и дифференцированной культуры, целенаправленными творческими усилиями человека: философия, литература, искусство, история, психология... Отсюда и множественное число английского humanities, указывающее на расчлененность и многообразие человеческих способностей.
Гуманология изучает человека как часть техносферы, которая создается людьми, но постепено подчиняет и растворяет их в себе. Человек предстает как создатель не просто культурной среды, а самодействующих форм разума, в ряд которых он сам становится - создатель среди своих созданий. Если антропология изучает специфические признаки человека среди других живых существ (животных и особенно высших приматов - гоминидов), то гуманология изучает его специфические признаки среди мыслящих существ, умных машин (муже- и женоподобных - гуманоидов, андроидов, гиноидов).
Гуманология зеркально симметрична по отношению к антропологии, поскольку обе эти дисциплины обращаются к пороговой ситуации человека на границе с природной и технической средой. Предмет антропологии - человечество, вырастающее из природы; предмет гуманологии - человечество, врастающее в технику, которую оно само создает.
Гуманология имеет дело с человеческим в плане его интеграции или контраста с машиной, и этот искусственный контекст условно передается в искусственности самого термина, соединяющего латинский (human) и греческий (logos) корни. Гуманология изучает то, что остается в человеке после присвоения его функций мыслящей машиной, - и то, что происходит с машиной по мере ее очеловечивания. Гуманология - это экология человека, но вместе с тем - и антропология машины, т.е. наука о взаимном перераспределении их функций, о технизации человека и гуманизации техники. У слова "человекообразный" появляется новый референт - машина. Раньше нелепо было прилагать меру и понятие человека к таким приборам, как паровая машина, рычаг или телескоп, поскольку они имитировали и усиливали лишь отдельные функции человеческого организма (рука, глаз и т.п.). Но мыслящая машина, которая начинает усваивать одну из основных функций мозга, вычислительную, уже достойна называться человекообразной, даже если внешне она не похожа на человека.
Таким образом, гуманология возникает вследствие перехода человека в
новую, активно-эволюционную, искусственно-техническую фазу
развития.
Человек уходит в прошлое как биовид - и переходит в будущее как техновид,
мыслеформа, киберорганизм (киборг), искусственный организм, генетическая
фантазия. Предмет гуманологии - это человеческое, которое остается
за пределом машины, - и человеческое, которое интегрируется в машину.
Соответственно возникают два направления в гуманологии:
эко-гуманология
- о человеке как выходце
"консервативной", природной среды, страдающем, смертном существе, физически
несовершенном, творчески одаренном, культурно дерзающем - о специфике человека,
несводимой к машине;
техно-гуманология - о функциях человека,
передаваемых машине, интегрируемых в новых техно-организмах, способных
к дальнейшему самостоятельному развитию и уже несводимых к их прародителю,
homo sapiens.
Человек - биологически и интеллектуально ограниченное существо: у его органов чувств - узкий диапазон восприятия, у его мозга - слабая память и медленный темп переработки информации, у его тела - ограниченный запас выносливости и краткий срок жизни, и все это сокращает эволюционный потенциал человека как вида. Возможны, по крайней мере гипотетически, более успешные, конкурентноспособные формы искусственной жизни. Переступая границы своего вида, человек становится одновременно больше и меньше себя. Меньше, потому что он уже не краса и цель творения, не пик эволюции, каким воображал себя с эпохи Возрождения, но только точка перехода от космической к технической эре, от мира органики к миру культуры, где возникают все менее зависимые от него самодействующие системы разума. С другой стороны, человек превосходит себя в своих сверхчеловеческих созданиях. Происходит одновременно истощение, исчерпание человека как отдельного вида - и распространение человеческого за его биологический предел.
Подобно кенозису Бога, который воплощается в слабой, смертной человеческой плоти, чтобы наделить людей даром обожения, люди истощают себя в своих творениях, мыслящих машинах, чтобы передать им свою человечность, способность мыслить, свою мечту о бессмертии, всезнании и всемогуществе. В 21-ом веке гуманитарные науки могут пережить кризис подобный кризису теологии в 20 в. Кенозис Бога - его самоистощение в человечестве - дальше переходит в кенозис человека - его самоистощение в новейших технологиях.
Гуманология и есть попытка осмыслить эту перспективу "творческого исчезновения" человека. Наряду с "а-теологией", которая исследует Бога в формах его отсутствия, молчания, несуществования, можно представить себе "а-гуманитарное" исследование, которое рассматривает феномен человеческого в его отчужденно-опустошенных и даже деградированных формах, таких, как порожденные дурным намерением или ошибкой колонии компьютерных вирусов. Гуманология тем самым переступает предел гуманитарныx наук, которые имели дело с "человеческим, слишком человеческим" - само человеческое ставится под вопрос, проблематизируется в этой новой теоретической модели. Но тем самым человеческое и обнаруживает впервые свой подлинный масштаб - способность создавать нечто, превосходящее своего создателя. [2]
----------------------------------------------------------------------------------------
Примечания
[1] N. Katherine Hayles. How we Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetrics, Literature, and Informatics. Chicago, London: The University of Chicago Press, 1999.
[2] О гуманологии в контексте других методологических проблем см. Mikhail
Epstein. The Role of The Humanities in Global Culture: Questions and Hypotheses,
in Rhizomes: Cultural Studies in Emerging Knowledge (Bowling Green
University, Ohio), No.2, 2001. http://www.rhizomes.net