Поэзия

Покажи мне малиновый лиф...

покажи мне малиновый лиф, не забудь приколоть
не клубничку к нему, а тельца пары бабочек мёртвых.
мой маэстро давно уже любит не грешную плоть,
а музыку небес в реверансе бродяжьего форте.

я в механике чувств неполадки заплаткой лечу.
расскажи лучше мне, амедеотымой-модильяни,
как из сора стихи прорастают подобно лучу,
и ахматова-аннушка-ню возлежит на диване.

твои трусики цвета запекшейся детской крови
у тулуза-лотрека найду я в пыли под кроватью.
и пойдём мы с тулузом лотрекать абсент визави,
про стихиру парлевуфрансить и поэзию матить!

как у марка шагала любовники — мы полетим.
не над витебском, нет! — а над курским, пожалуй, вокзалом.
я увижу тебя — снова в белом и радостной в дым —
и забуду всё то, что когда-то давно ты сказала...

Из детства

Из далёкого детства ни строчки не выжать, увы.
От Несебра и Бойнице — в памяти белые пятна.
Лишь Иветта (Лизетта? Мюзетта?) — загадочный мой визави —
Посылает рисунки углём, но кому — непонятно.

Пели взрослые песни, стояли в каком-то кругу,
Собирали портреты, любовью марали записки...
Имена компаньонок припомнить уже не могу —
Целовались в бутылочку, втайне мечтав о пиписке.

Наши девочки были, казалось умнее, чем мы.
Говорили: «тарковский-высоцкий-булатокуджава...»
Наши мальчики с горя коверкали рифмой умы,
Доставая ночами бессонницы нежное жало.

Наше прошлое с нами, покуда не начало течь:
Из штанов — вервие, из мозгов и стихов — всё такое...
Замыкается круг и до боли сжимается речь,
Будто небо — как в мае победы — опять голубое.

чувствую: оттепель (марта)

чувствую: оттепель чувствую: реки текут
рыбы идут косяком в направленьи Бермуд
в небе медведица носит под сердцем звезду
чувствую: я нараспашку Неглинкой иду

чувствую: просится каждое слово к земле
ель-наркоманка сидит на смолистой игле
груди берёз набухают от долгого сна
слышишь ли марта как лесом гуляет сосна

милая марта нарциссовый мой ассистент
нет ли безумств в распродаже влюблённостей нет
у Боттичелли небес акварелевый зуд
за руки взявшись заблудим в весеннем лесу

течь монотонная чёрный вороний зрачок
марта моргает чего ж ты хотел дурачок
оттепель сердца текучие реки волос
мартовский вырез прожёг эту землю насквозь

в голове весна и стихи

в голове весна и стихи а не дождь и слякоть
не работа (чур меня!) не зарплата (кстати)
расслабился (сколько можно уже напрягаться!)
скинул лет пять забыл что немолод циничен
захотел любви (как весной бывает) сирени ночных прогулок
вспомнил серпухов было дело одной весною
вспомнил запах жэдэ-дороги которой ездил
каждый день на свиданки свиданки были обманки
и не то чтобы не любила просто не так любила
и была мудрее и старше была практичней
рисовала красками на мольберте рукой на небе
а какие письма она писала! только письма остались
помню запах земли мать-и-мачехи запах неба
стук колёс по мосту над окой (над какой око-ю?)
око-ём окалина прямо в сердце окинешь взором
косогор под которым хотела лежать марина в своей тарусе
а легла ариадна и слышится шум прибоя
говорю ока вспоминается вдруг таруса
и поленово что напротив вспоминается что поделать
а ещё помню суздаль весёлый шумный
скоморошный такой городишко с кремлём-лукошком
помню ночью купались в реке кувшинки хватали за ноги
звёзды были как молодые а мы-то точно

«в голове весна и стихи на дворе природа
у природы нет (говорят) никакой погоды
это всё придумали люди — весну и слякоть
чтоб чуть-чуть любить и от счастья немного плакать»

надрывается сердце дрожит трепещет
мол весна (объясняет мне) понимаю
понимаю весна календарь оторву узелок завяжу на память
буду помнить весна и простудной болеть любовью
если б люди могли выбирать времена и страны
я бы снова выбрал весну в квашнино наверно
лягушачью икру в придорожной грязной канаве
и высокое небо над чёрным широким полем
где душа моя реет веет покоя просит а может счастья
хорошо умирать в россии лучше не скажешь

Войди в меня (поглубже)

Login: мой мальчик

Хочешь играть, мой мальчик, скажи: «играть!»
Помнишь, у нас для этого есть кровать?
Ночь распахну. Ну, танцуй же меж двух дорог! —
Ты, мой хороший. Мой путник. Местами бог.

Хочешь любить, мой мальчик, скажи: «любить!»
Хочешь, могу немножко тебя убить...
Сам выбирай накал, запаляй свечу.
Делай, что хочешь! Чувствуешь: я лечу...

Хочешь сломать, мой мальчик, скажи: «сломать!»
Я же во всём хочу тебе доверять.
Больно не будет, не бойся. Я стёрла боль.
Будет лишь неизвестность... введи пароль!

password: ******

Внимание! Неправильное сочетание «логин-пароль»!
Внимание! Неправильное сочетание «логин-пароль»...

Гламуровая жизнь

Мой гламуровый зайчик вечерней сети Интернет,
Что ты ешь без меня? — не цветную же, правда, капусту?
Мой гламурррный, ты — лучший в тенётах сети интроверт.
Без тебя — не могу и с тобой мне — мучительно пусто.

От гламуровых мальчиков — тени бегут по стене.
От гламуровых девочек — ночь наполняется криком.
Будто Джанни_Родари игрушки рассыпал во сне,
И они — оживились, став рурками и анжеликами.

И — такая потеха, что лучше — зовите друзей!
От сети не отрубишь оживших в реале гламуров.
Микки_Рурк с Анжеликой солируют, пасти раззев.
А гламур Челентано с лже-юзеркой крутит амуры.

Тут не детские сказки, а — порно, в натуре, снимать!
Чем поганей офф-лайн, тем гламурней он-лайна причалы.
Я скачаю картинку и буду себе представлять,
Как в объятиях рурка ты громко и долго кончала...

Лунный джаз

ночь твоя — твой многоликий оргазм
где ты берёшь столько лиц для ночи?
кажется, целая сотня дам
каждую ночь меня страстно хочет

каждая любит на свой манер
кто ты, когда ты совсем другая?
тикают ходики новых сфер
жду, что сейчас ты войдёшь — нагая

в пятый, последний ли, сотый раз
нежно прижмёшься и скажешь: тише!
слышишь: играет небесный джаз
водят смычками лунные мыши

в танце закружишься мотыльком —
бабочкой — лёгкой и невесомой
тень твоих крыльев под потолком
будет клубиться интригой сонной

дальше — начнётся твоя игра
всполохи джаза и междометий
слышишь, пора! — говоришь — пора
снова вернуться в твоё столетье

за руку взявши, меня ведёшь
где это: ницца-тунис-египет
кто я — убийца-трактирщик-дож
где твоя схима и где мой скипетр?

кто эти женщины? — мой гарем
ад мой несбывшийся или карма
сон фантастический ли, эдем
где же тогда черноглазая кармэн

тикают ходики. ночь в пути
слышу твоё и светил движенье
всё, отпусти меня, отпусти!
где-то под сердцем чувствую жженье

свинг улетающих мотыльков
режет мой слух сатанее крика
падают ходики под альков
и уползают мышами тихо

джаз опадает в твою постель
нотами лунного серпантина
дай угадаю! полина... нелли...
ольга... анастасия... марина...

Бесконечный «Титаник»

«Титанику» положено тонуть.
Скажи ему: «Тони!» — и он утонет.
Молчишь — плетётся рысью как-нибудь.
Пока молчишь — никто его не тронет.

Матросы торжествуют, снег скрипит.
И айсберги шныряют воровато.
Пьёт виски капитан — конечно, Смит.
История должна быть глуповатой.

Танцуют вальсы, в моде некто Брамс.
И не придуман SOS по наши души.
Но кто-то там готов воскликнуть: «Бам-с!»,
Забыв, что шутки хороши на суше.

Конечно, кто-то крутит с Шурой Мурр,
Чтобы потом стремглав войти в анналы.
А дальновидный офицер Амур
Ушёл в запой под видом маргинала.

Радист фигачит польку на трубе.
Радистка Кэt толстеет на диете.
Ах, нет радистки?! Ни фига себе!
Откуда же тогда берутся дети???

А Лёнька с Капри бьётся лбом об стол.
Ведь он — герой, и он читал сценарий.
Сегодня будет славный рок-н-ролл!
(Ведь к ним проник известный карбонарий...)

«Столпотворе-е-нье!.. В море меньше рыб.» —
«Не в море, говорите? В океане?»
«Какой банкет!» — «Возьмите этот гриб...»
«Сейчас нам Брамс сыграет....» — «?» — «На баяне!»

Подводный мир забавнее. Не здесь.
Зачем же здесь топить такое судно?!
Потом — алмазы... В воду не залезть!
Сплошной экстрим. Зато в воде — безлюдно.

Джеймс с камерой потеет на корме.
Заснять такое —  «Оскар» обеспечен!!!
Лишь сценарист играет в буриме.
Он всё сказал. И потому беспечен.

...корабль плывёт. И нет ему конца!
Ах, речь не о конце! — коль нет начала,
Уж наняли бы русского гребца,
Чтобы в финале песня прозвучала!

Артефакты любви

причеши артефакты, закрой самотёк на засов
возжелай Невозможного ...буде не в суе помянут.
ты — рыбак или нет? артефакт — это тоже улов
да, конечно же, мёртвый. все факты когда-нибудь вянут

мой сиятельный принц, предадимся, как прежде, любви
ибо только любовь — оправдание нашего детства
и когда Она скажет: «иду,— мол,— ребята, на Вы!» —
тут ховайся, кто может — но дальше постели не деться

чем сильнее любовь — тем горчей артефакты разлук
что ни факт — то ожог, что ни арте — петля или пуля
от любви до разлуки — полкруга. замкните же круг!
я вас очень прошу: не нервируйте бабушку, Муля!

девушка со стаканом морса

девушка со стаканом морса и тремя пирожками в местной столовке
грустно смотрит на стойку бара
она видит себя в мексиканском пабе
со стаканом мартини и лучшим в округе бой-френдом
ей кажется, что весь паб смотрит только на неё
ловит её дыхание, следит за движениями рук
оценивает её бюст (№5), её лифчик (слегка виден)
её попку (не стыдно показать), её темперамент (10 баллов по шкале Рихтера)
её бой-фрэнда (местный Леонардодикаприо с замашками Рэмбо)
свои шансы (равны нулю) и продолжает пить своё виски
своё грёбаное виски (и не менее грёбаную текилу)
за своих детей (которые плодятся как кролики)
за свою жёнушку (старую толстую дуру, умеющую только орать и рожать)
за свою ушедшую юность (сгнившую в этом краю)
за своих весёлых молоденьких сверстниц (ставших старыми толстыми дурами)
которые так легко всем давали (когда им было по 17 лет)
за этот паб (где можно отвести душу)
за бармена (старого толстого нигера Гарри)
за эту девушку (пусть хоть ей повезёт)
и ещё за то, что надо ехать в Россию (в эту грёбаную Россию!)
где коммунисты ходят в шапках-ушанках
пьют с медведями водку на Красной площади
и играют на балалайке (это что-то вроде гитары)
где по Москве текут нефтяные реки
а деньги валяются под ногами (бери — сколько хочешь!)
а девушки там самые красивые и выносливые
надо только собраться, купить билёт на этот грёбаный пароход (самолёт, вертолёт)
сказать жене что поехал на заработки (может быть навсегда)
сказать любовнице что поехал к тещё (в северную аляску)
не забыть сказать детям что их люблю (чтобы не поминали лихом)
и по-а-а-а-а-а-ехать бегом бегом бегом (куда глаза глядят)
в россию в африку в индию в китай (да хоть в японию — пропади она пропадом!)
лишь бы туда где почувствуешь себя снова юным и полным сил и надежд
где девушка со стаканом морса и тремя пирожками в местной столовке
грустно смотрит на стойку бара
и все шансы (как и в 17 лет) у тебя на неё есть

Аргентинское красное

Аргентинское красное — чтобы почувствовать кровь
Этой древней земли, проглотившей конкистское семя...
Неподвластна любви только злобная эта свекровь —
Европейская дура, открывшая «новое» время.

Аргентинское красное — помнит великих вождей,
Сохранивших секрет златоглавой страны Эльдорадо.
Аргентинское танго поставит латинос-ди-джей,
И ответит в горах барабан, что империя рада.

Аргентинское красное... цвет — что гранатовый сок.
Чем пронзительней взгляд — тем острее осколки бокала.
Ну так что же ты медлишь? — из рук утекает песок...
«Слишком терпкое,» — кажется, так ты сегодня сказала.

Из цикла «Киммерийские письма»

Гаю Катуллу младшему

На листьях лавра, друг, тебе пишу —
Папирус дорог в это время года.
И горечь одиночества глушу
Катулловкой судакского завода.

Здесь, в Киммерии, нет иных забав —
Читать Катулла и глотать мадеру.
Зимой здесь у поэта меньше прав,
Чем — можешь ли поверить? — у гетеры!

...Одна зайдёт сегодня вечерком.
Я ей прочту две строчки из Катулла.
Гетеры здесь — кто явно, кто тайком —
В поэзию влюблённые натуры.

Зима, увы,— не время для стихов.
Как спят эпохи — так здесь спит пространство.
Расхристанные души сквозняков
Здесь просят дать от памяти лекарство.

Забудусь же гетерой и вином.
Пылит зима. И ты, мой друг, далече.
Но, отпустив гетеру, перед сном
Чекну тебе, aka: «До скорой встречи!»

Бахчисарай

Бахчисарайская помарка
В тетради странствующих
зим...
С. Брель

Бахчисарая колкое крыло —
Смотри, куда с тобой нас занесло!
Татарские встревоженные люди
Здесь свято охраняют свой покой:
Вот здесь — туристы, дальше — ни ногой.
Не то вас поднесут родным на блюде.

Закрыты двери, мертвенна  вода.
Напрасно, путник, ты проник сюда.
Для инородцев здесь вода — цикута.
Павлин — что хан — позировать готов,
Но, помня скорбь погубленных родов,
Ужасным криком он грозит кому-то.

Здесь был гарем. По счёту юных дев
Розарий шлёт свой пламенный напев.
И чьи-то тени возлежат как прежде.
Давно пусты тугие сундуки.
Но слышен звук протянутой руки.
И голос хана говорит: «Зарежь их!»

Мартиролог вин

В мартирологе вин, упиенных за долгую жизнь,
Вряд ли вспомню «бордо», уж скорей — «бастардо магарачский».
Сколько стран не меняй, но любимые вина отчизн
Остаются навеки с тобой, как акцентик кабацкий.

Мы теряем любовь, покидаем детей и друзей,
Оставляем врагам города, затопляем пустые отсеки...
Мартирологи вин — это всё, что сдадим мы в музей
И оставим автографы — красненьким — в их картотеке.

Мартиролог открыт, и ничто в нас уже не болит.
Мы запили нарзаном печёнку, любовь и свободу.
Только кто-то из нас, как из бочки, по капле цедит
Эту жизнь, эту дурь, эту блажь, эту терпкую воду...

раньше всё было (лучше)
из разговоров двух нищих на помойке истории

— Помнишь цикуту?
— Вот раньше была цикута!
Хряпнешь полкружки — чувствуешь: молодеешь....
Нынче же разбавляют — поди не спутай,
Коли полкружки тяпнешь — и околеешь...

— А помнишь курару?
— О, раньше была курара!
Что ты! Такой курары им и не снилось!
Это теперь — героин, кокаин и шмара...
А от курары даже башка дымилась!

— А помнишь гетер?
— Да, раньше были гетеры!
Качество стопро(центно) — нас не обманешь!
Видимо, всех отправили на галеры.
А на нынешних, проституток, без слёз не взглянешь...

— А помнишь, раньше рыба клевала чаще?
— Э-э, да ты философ, смотрю, бродяга!
Шёл бы ты лесом что ли, а лучше — чащей,
Пока не припомнил гимна, царя и флага!

От любви до могилы

От любви до могилы — чем дальше, тем больше стихов.
Повернёшься хоть слово сказать, а уже пронеслась кавалькада.
И выходит, что лучшая песня должна быть без слов —
Только ты и она. А стихи тебе шепчут — из ада.

От стихиры до славы — чем дальше, тем больше — ничто.
Повернёшься ответить, а коммент склевала синица.
Усреднённый поэт исчезает в сезонном пальто.
И — твоя — обретает чужое обличье страница.

А тебе остаётся — мусолить засаленный тыл,
Целовать бандероль — как посредника при переписке.
Чтоб однажды, свихнувшись, ты вены поэзии вскрыл,
Огорошив врагов и порадовав женщин и близких.

Песни рыб

Ты знаешь, а рыбы умеют петь
На утреннем сквозняке.
Рыбачья лодка бросает сеть
И слушает вдалеке.

А из глубин, поднимаясь вверх,
Песня растёт-растёт.
Даже летяга, охотник стерх,
Свой замедляет лёт.

Рыбы поют удивлённей всех,
Ибо всю жизнь молчат.
В выдохе этом — и боль, и смех.
Рыбы почти кричат.

Крепче за лодку держись, дружок!
Слушай, запоминай:
Сеть переполнена. Ключ. Замок.
Так попадают в рай.

Из цикла «Петербургские строфы»

Весна в Питере

Светлане Бодруновой

по зелёным каналам Питера — затонувшие катера
непонятное время года — почти что май
льёт холодный весенний ливень et cetera
и в кафе «Лоза» согреваешься Catty Sark (а при чём здесь чай?)

Невский полон сломанных зонтиков (как в кино)
эти зонтики плавают в лужах (как корабли)
и в ближайшем кафе «Астория» пьёшь вино
то зелёное (из Китая) а то Шабли

Петропавловку лихорадит и засады на островах
ангел (тот что со шпиля) в спешке у подруги забыл трубу
петербургские строфы вязнут как язык с бодуна в словах
маринисты ушли в пираты и в романтике ни бум-бум

на какую из линий Васильевского ни зайди
параллельно пространству время а ты весне
Николай Гумилёв говорит на моём СиDи
что мол было с одной лаурой а прочее — о жене

в речке Карповке по легенде живёт преогромный карп
рядом жил г-н Попов изобретший сломанный телефон
а теперь живёт некто Ернев он-то знает что тут и как
он напишет сказку про карпа кстати а вот и он

будешь долго бродить кругами (вокруг Невы)
и очнёшься в «Бродячей собаке» — среди теней
а по следу идут разной масти и веры львы
и ты вдруг поймёшь львиный рык и язык камней

и тогда мутанты в Кунцкамере оживут
и огромные твари громя Зоологмузей
над землёй устроят свой самый ужасный суд
и с других планет на пир позовут друзей

но ещё есть время в кружки разлить вина
чёрный ром Bacardi уймёт в нашем сердце дрожь
по зелёным каналам Питера — уплывающая страна
оплывает свечами а ты просто лета ждёшь

Гатчина

Дм. Коломенскому

этой осенью в старой Гатчине знаю снова мне не бывать
не тонуть по вязким болотам с непонятным названьем «гать»
не смотреться в озёра не думать что вот я здесь
может это хотя бы собьёт вместе с пеной спесь

не дано мне родиться в Гатчине — не моё
вот в Кронштадте и Петропавловске — это да
и хотя преследует ё-моё
мне роднее тоска по морю вообще — вода

я холодной столицы насмешливый чую взгляд
мол родился плебеем а грезишь о кораблях
а я в детстве точил кораблики об асфальт
из коры дубовой они получались — в(ах)!

но судьба имеет свои чудеса для всех
корабли из дуба ушли бороздить стихи
отшумел кораблинобельный ХХ век
я живу посреди ветров и среди стихий

в старой Гатчине где промокли мои друзья
под дождём осенним среди бесконечных зим
я очнусь однажды поняв наконец что я
держу путь к Шпицбергену но через гамазин

корабельные сосны мои проскрипят отход
и на плечи сядут СиринЪ и АлконостЪ
и отправлюсь я в бесконечный земной поход
держа путь по звёздам и где-то среди тех звёзд

Любовная треуголка (цикл стихотворений)

I
Гумилёв-Ахматова-Модильяни

Как же вы жили,
грустные дети —
Коля и Аня?
Анино сердце —
через столетье —
всё модильянит.
Коля воюет —
с немцами, львами,
властью и болью...
Встретятся дети
где-то под сердцем
мудрого Бога.

Боженька старый
скажет: ну что ж вы,
дети, так жили?
Милостью Божьей,
честью и раем
не дорожили?
Аня заплачет,
Коля заплачет,
лишь Амедео
В гордом молчаньи
выйдет из рая —
в пропасть — налево.

II
Бог, Анна и Амедео

...а Ты, чей грозен лик,
что делал Ты, когда
свеча в ночи едва
встречалась с тонким ликом
той, что была нага
и счастливо пьяна
художником одним,
парижским прощелыгой?

лишь имя да слова,
глаза и карандаш,
и гибкости её
завидовали руки,
объятая огнём
бикфордова строка
улики все сожжёт,
но сохранятся звуки

чтоб обмануть Его
чьи маски примерять
он заставлял тебя,
художник Модильяни?
но всё ж её черты
сквозь камень проступать
начнут чрез сотню лет
и отразятся в Анне

III
Модильяни — Ахматова

Здравствуй, любовь моя, красный цвет!
Я за тебя заложил бы душу,
Только такого заклада нет,
Чтобы любовью я не разрушил...

«Песнь Мальдорора» тебе прочту —
Ты же всё знаешь про нас с тобою...
Хочешь, шагнём с тобой за черту —
В адское счастье чужого горя?

Нет? Занавеска на том окне
Корчится в судорогах солёных...
Не говори о разлуке мне!
Здравствуй, печаль моя, цвет зелёный...

Разговор Анны и Николая поздней осенью... (вместо послесловия)

— Коля, Коля, Николай,
Кого хочешь выбирай.
Только, милый, не меня.
Жить со мной — одна х_ня!

— Ох, не знаю! Лиза, Анна,
Черубина-несмеяна...
Всех немножечко любя,
Выбираю всё ж — тебя!

— Гумми, Гумми, Николя,
Сиди дома, не гуляй.
В Африке есть Бармалей —
Он глотает Николей.

— Что ты, Аннушка, не плачь!
Я отважен и горяч.
Если что страшнее льва —
То лишь мёртвые слова.

— Коля, Коля Гумилёв!
Мне тяжка твоя любовь.
Львов стрелял, но сын наш — Лев.
Будь здоров, мой Гумми-лев!

— Аня, Аннушка, скажи,
Чем нас век приворожил?
Кто — в могиле, кто в петле...
Грустно, Аня, на земле.