Литературная критика

...Яков Семёнович [Маркович] обижается на Зинаиду Гиппиус за то, что она ставит Аполлона Майкова выше Фета. «По каким критериям?» – возмущается Яков Семёнович. И сам же отвечает: – «Да очень просто. Майков был академиком, а Фет – член-корреспондентом. И не важно, что от А. Майкова осталась единственная строка («Весна! выставляется первая рама»), а Фет является одним из тончайших лириков в истории мировой литературы». (...) Не знаю, что и думать о мнении Якова Семёновича. Тем более что он заранее подстраховался, сразу продемонстрировав, что его оппоненты – литературная мошкара.

Без лукавых мудрствований, ясно и просто, как хлеб насущный, как вода, как пение птиц на заре, слагала свои стихи классик детской литературы Елена Благинина...

Тургенев в «Рудине» представил собственную трактовку сюжета об Агасфере. До времени скрытое в подтексте религиозно-философское наполнение романа в финале прорывается на поверхность, являя себя в христианской концепции мира и человека: «Все мы под Богом ходим».

В земной юдоли люди, в том числе отцы и дети, даже если они родственны не только по крови, но и по духу, не в состоянии достичь абсолютного единства. Каждый неизбежно отделён от другого и собственной физической оболочкой, и неповторимым внутренним миром, остающимся во многом таинственным для самого его носителя, «Ибо кто из человеков знает, чтó в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нём?» (1 Кор. 2: 11).

Шибко интересно вчитываться в стихоплетения достоевских словес: интересно, ибо дополнительные краски к вечному бытию громады всегда сообщают ей добавочной яркости…

...Я не знаю страны, обладающей такой огромной лирической силой и такой трогательно живописной – со всей своей грустью, спокойствием и простором, – как средняя полоса России. Величину этой любви трудно измерить. Каждый знает это по себе. Любишь каждую травинку, поникшую от росы или согретую солнцем, каждую кружку воды из летнего колодца, каждое деревце над озером, трепещущее в безветрии листьями... (Константин Паустовский)

...переписываются писатели, действительно, с кем хотят, и как долго хотят. Критика, конечно, приписывает себе роль всевидящего ока, особенно, если это один или два специалиста в этой области. В общем, стоит быть более деликатными при оценке чужой жизни, которая закончилась столько лет назад. Хотя... Мы все иногда попадаем в число «гробокопателей», как их называл Иван Бунин.

Экзистенция его книг высока: он был философом жизни: с этакой сократической улыбкой исследуя все её наслоения, всю её пёструю мешанину.

...в романе «Преступление и наказание» разрабатывается базовый сюжет платоновского мифа о Сократе: диалог мудреца-силена с честолюбцем, приводящий к духовному перерождению младшего из собеседников. Роль честолюбца в этом сюжете исполняет Раскольников, в роли Сократа выступает Порфирий Петрович.

Не знаю, входит ли «Детство» Вадима Андреева в список обязательной литературы для изучения в педагогических училищах и вузах, но, если нет, его следует включить туда обязательно.

Образ Франкенштейна предвосхищает сложности, связанные с субъективным психическим пространством. Такие психические проекции и искажения диктуют сложность психического взаимодействия в процессе построения или реконструкции личности. По мнению философов XX века (таких как Жиль Делез) мир виртуальный, гораздо важнее актуального...

...нет-нет, да и слетает с языка то одного, то другого публичного человека злополучный Александрийский столп и теснит с Дворцовой площади Санкт-Петербурга Александровскую колонну Огюста Монферрана.