Проза

 

Я сразу заметила, что он очень зол. Его лицо стало каменным, и весь он словно был сделан из острых углов. Я улыбнулась и прошептала: «Как я люблю, когда ты заезжаешь за мной…» «А я думал, тебе больше нравится тот», — сказал он неожиданно жёстко и потащил меня к машине. Я тут же поняла, о ком он говорит. Глупый, ну разве можно так ревновать! Ничего, сейчас мы приедем домой, и я докажу, что мне никто не нужен кроме тебя.

 

— Как прошёл день? — спросила я, когда мы выехали на большую дорогу.

— Сука, ненавижу тебя! — процедил он, не поворачиваясь.

Ещё никогда он меня не обзывал. Щурясь от солнца, он смотрел на дорогу.

— Что-то случилось? — прошептала я.

— Только доедем, — прошипел он, — я тебя убью.

 

Вот и дом.

Он выволок меня из машины, вцепившись, словно клешнями, в моё плечо. Пока мы поднимались по лестнице, его злоба перешла в холодную ярость.

Мы вошли в квартиру, он, даже не заперев входную дверь, потащил меня в комнату.

 

— Здесь, — сказал он, ставя меня лицом к окну. — Смотри туда, смотри на улицу, не поворачивайся ко мне!

— Подожди! — крикнула я.

— Нет! Я не смогу потом.

— Подожди! Один вопрос только! Один! За что?! За что же?!

— Вспомни... неделю назад!

«Ничего не было! Ты что! Ничего не было между нами! И не могло быть! Никогда! Никогда!»

— Послушай!!! Ничего не...

— Прощай!

 

Выстрел.

Как громко.

Почти не больно.

«Господи! Почему же он стреляет в шею?!»

Ещё один выстрел.

«А я так надеялась, что останусь жива…»

Я падаю в обморок? Пол плывёт влево, темнеет в глазах... Неприятно... словно шею отлежала... Но не больно... Может быть, притвориться мёртвой, тогда он уйдёт?

Ещё один.

Ещё.

Глаза закрываются.

Со стороны, откуда-то сверху и сбоку, мне видно, как рвётся на спине моё платье красными кляксами...

Что же ты делаешь!

Платье такое дорогое!

Хватит!

Ты не оставляешь мне шансов!

Жёлтый холодный свет, танцующие пары замерли, все смотрят на меня, я лежу на полу.

Пол кружится подо мной.

Трудно дышать, или я уже не дышу.

Что же это такое.

Тепло.

Пустота.

Розовое платье моё.

Жёлтый свет, как вода в раковине, по спирали уходит в пустоту.

Не больно и спокойно.

Темнота.

 

 

 

 

 

 

Каср Монадович Вантоз, светило отечественной науки, человек с большим выпуклым лбом, лысиной и заострённым лицом, на котором криво торчали юношеские усики и дореволюционное пенсне, принадлежавшее когда-то его прадеду, Амфибрахию Амфидипиондовичу Балеако, прославившемуся своими остроумными опытами на ещё живых собаках; носивший исключительно бордовые в чёрную косую полоску галстуки, мотивируя это тем, что такая расцветка больше всего гармонировала с его красными носками и потёртым портфелем, завсегдатай палеонтологических и палеологических музеев, знаток геологии, биологии и психофизики, в пять лет сконструировавший свой первый инфразвуковой глубинный щуп, автор многих бессмысленных изобретений, худой, подвижный и изворотливый сорокапятилетний мужчина был пойман соседями по квартире за махинациями с электросчётчиком.

 

Было решено изгнать Касра Монадовича из коммунального социума, что и было стремительно исполнено с тупой обывательской жестокостью морозной февральской ночью 19.. года.

 

Каср Монадович, переминаясь с ноги на ногу, тоскливо смотрел на покосившийся фонарь; без перчаток отчаянно мёрзли руки, шарф остался в тёплой прихожей, а на голове вместо песцовой ушанки усмехалась засаленная кепка Вовы Пустоструева. Пальцы правой руки примёрзли к ручке портфеля, ветер задувал в криво застёгнутое осеннее пальто с воротником из свалявшейся собаки.

 

Каср Монадович думал о борще со сметаной, который готовила ему Фёкла Мартыновна, куске ржаного хлеба, обильно политом подсолнечным маслом и посыпанном крупной солью, с натёртой чесноком корочкой, о тех вечерах, когда за окном шёл непроницаемый дождь, а он, Каср Монадович Вантоз, светило отечественной науки, жарко натопив печку, играл в полутьме в преферанс с отставным подполковником Гомоном Блоховичем Голубовым и военным врачом Пигапом Петрушковичем Юфть.

 

Под утро Каср Монадович умер.

 

Так великий человек отомстил самому себе за глупость.

 

 

 

 

 

В 1994 году при археологических раскопках была найдена большая каменная плита с нанесёнными на неё таинственными знаками. Лишь недавно надпись удалось расшифровать:

 

«Сегодня величайший день в истории человечества. Чувства переполняют меня, и я с трудом удерживаю в руках рубило, которым наношу сейчас на камень эти строки. Сегодня я изобрёл письменность.

Я шёл к этому открытию несколько лет. Пока мои соплеменники тратили время на междоусобицы, набивание собственного брюха и ловлю вшей, я творил. Я взвешивал каждую идею; я забраковал множество вариантов начертания букв, несколько раз менял орфографию. И вот мой труд окончен!

Но чем передать мне моё горе, как я могу его описать? Я не могу рассказать о своём открытии никому из соплеменников, ведь мы не умеем говорить. Разве можно отдельными невнятными выкриками, которыми общаются между собой эти низкие полуживотные, объяснить смысл того, чем я сейчас занимаюсь?

Они хмуро посматривают на меня своими красными глазами и, скорее всего, собираются забить меня палками на охоте. Но им не стоит утруждать себя. Сейчас я допишу эти строки и утоплюсь в асфальтовой яме от грусти и тоски».