Жизнь как есть

Сугубо личные заметки. Молотов – Пермь – Москва. И Ракетные войска стратегического назначения

5. Дворец культуры имени Сталина

Город Молотов. Дворец культуры имени Сталина. 1952 год.

О! Это была песня… Трудно переоценить его значение для формирования моих эстетических, этических и социальных пристрастий. Тут надо бы пояснить обстоятельства, в которых я впервые увидел это чудо.

Это случилось в 1954 году. В новогодние праздники. Билеты на елку давали только школьникам. Но соседка бабушки работала гардеробщицей во Дворце и обещала посодействовать. Жили мы тогда в Нижней Курье. Зимой из Нижней Курьи в город можно было добраться только на дачном поезде. Ходил этот поезд два раза в сутки: рано утром и вечером, после окончания рабочего дня. Останавливался дачный поезд на станции того же названия (она и посейчас существует на том же месте). Днем до станции ходили автобусы. А на утренний поезд надо было идти пешком километра три через лес.

Встать пришлось где-то пол-шестого. Собрались. Меня закутали в шаль. Двинулись. Вначале по обочине дороги. Ориентировались по редким огням окон окрестных домиков, за которыми собирались такие же ранние пассажиры. Потом – по лесу. Дорога по лесу освещалась тусклыми фонарями на столбах. «Освещалась» - это сильно сказано. Лампочки мерцали как звездочки в ночи, обозначая лишь направление на станцию. Но, слава Богу, не было метели. Только потрескивали сосны на морозе.

Добрались до станции вовремя. Из темноты выплыла в клубах пара громада паровоза. Как сейчас помню: пассажирский скоростной паровоз еще дореволюционной серии Су – с тремя огромными красными колесами. За ним вереницей зеленые вагоны дачного поезда. Внутри вагон создавал впечатление громадного бесконечного сарая: стеклянный граненый фонарь со свечкой внутри над входом и уходящие в темноту коричневые лавки по обеим сторонам прохода. Противоположная торцевая стена вагона терялась в полумраке.

Поезд шел долго, собирая по платформам народ, направлявшийся на работу в город из Курьи, поселков Железнодорожный, Пролетарский, Пермь-Сортировочная. Прогромыхал по одноколейному мосту и прибыл на станцию Пермь II. Здание вокзала было тогда еще в первозданном виде, каким его можно видеть на открытках начала ХХ века. В залах ожидания стояли те самые легендарные железнодорожные дубовые скамьи с высоченными спинками и вырезанными буквами «МПС».

С перрона спустились к остановке трамвая. Трамваи были тоже еще, наверное, дореволюционные. Ну, по крайней мере, того дореволюционного типа, который можно видеть на тех же открытках или старых кинофильмах. Замерзшие стекла в трамвайных вагонах дребезжали, складные двери не закрывались, а отопления отродясь не бывало. Трамвай, позванивая, бежал по улице Ленина до Карла Маркса (нынешнего маршрута № 5 по Борчанинова тогда еще не было) среди покосившихся деревянных домишек, заполнивших всю нынешнюю эспланаду, от улицы Дальней (нынешняя Хохрякова) до самого Разгуляя. Потом пошел по Карла Маркса до Горьковского сада и дальше – по нынешнему маршруту № 6 до улицы Полины Осипенко, по которой дошли до бабушки.

Улицы тут были непроезжие, тротуары расчищались жителями. Ну, как расчищались – прогребалась обычно тропинка, чтобы по колено не проваливаться и вдвоем разойтись. Об освещении этих улиц можно было говорить тоже с весьма большой натяжкой. Галогеновых ламп тогда еще не изобрели, и весь город освещался обычными лампами накаливания. Но, если на центральных улицах хотя бы этих ламп было достаточно много, то в районах, типа Слободки, – разве что по углам кварталов. Так что окраины города мало чем отличались от деревни.

У бабушки мы встретились с соседкой-гардеробщицей и с трепетом направились во Дворец. Шли пешком по улице Белинского, застроенной двухэтажными обветшавшими двухэтажными домами, мимо темнеющей громады водонапорной башни, потом наискосок мимо 56-й артиллерийской базы (забор этот с колючей проволокой и сторожевыми вышками сохранился до сих пор; правда, за ним нынче – жилой комплекс 25-этажных человейников «Арсенал») к 77-й школе. Прошли один квартал – и я задохнулся от восторга!

Посреди площади, обрамленной ансамблем пафосных зданий сталинского ампира, возвышалась Елка! Вершина ея терялась в поднебесье утренних зимних сумерек. К ней взбегали, переливались, кружились гирлянды разноцветных волшебных огней (это я потом узнал, что это по факту были обычные круглые бытовые 50-ваттки)!.. А вокруг!.. Снежные скульптуры, ледяные горки, сказочные разноцветные домики!.. И через это волшебное царство стекались вереницы ребятишек к ступеням Дворца! Его изящные граненые колонны с коринфскими капителями служили роскошными декорациями к Елке.

Посреди колонн поместились Двери из мореного дуба с латунными накладками понизу, латунными же решетками стеклянных вставок и литыми фигурными бронзовыми ручками. Между внутренними и наружными створками гудела (невиданное диво!) горячая струя воздушной завесы. Вестибюль поражал буковыми перилами гардеробов и широченной Мраморной лестницей, ведущей в Фойе.

Город Молотов. Дворец культуры имени Сталина. Главная лестница. 1954 год.

А на задней стене зрительного зала, в которую упиралась лестница, была устроена, как бы сейчас сказали, инсталляция на сюжет известного сказа Бажова. Огромное панно во всю стену изображало зимний уральский лес. На переднем предметном плане расположилась заснеженная избушка. А на крыше избушки стоял олень Серебряное копытце. Олень периодически поднимал переднюю ногу и ударял ею по крыше избушки. И из-под копыта рассыпались по сторонам цветными огоньками драгоценные камни. И над всем этим шел Снег (это я потом понял, что это были всего лишь блики от вращающегося шара, обклеенного осколками зеркала и подсвеченного прожектором). Само собой, что все вошедшие ребятишки замирали с открытыми ртами перед этой картиной, так что родителям с трудом удавалось утащить их в гардероб.

От этой инсталляции два – опять же мраморных – пролета вели собственно в Фойе с наборным вощеным дубовым паркетом. Посреди этого двусветного Фойе стояла вращающаяся (!!!) Елка, украшенная блестящими стеклянными игрушками, бусами и нарядными медными гирляндами. С балюстрады второго яруса балкона, открывающейся поверху в фойе, играл духовой оркестр. Плафоны фойе были украшены фресками. Па потолке – знамя Победы (эту фреску и по сю пору можно видеть на том же месте), на торцевой стене – поясной портрет товарища Сталина (этой фрески, разумеется, после 1961 года там нет). Кстати, на этом вощеном паркете ребятишки нещадно падали во время хороводов, поелику почти все были в валенках. Меховых ботинок тогда почти никто и не видал.

Город Молотов. Дворец культуры имени Сталина. Главное фойе. 1954 год.

Из фойе вели проходы к широким боковым коридорам, из которых открывались двери на балкон и ложи первого яруса зрительного зала. В коридорах звук шагов гасился ворсистыми коврами, на стенах висели Картины (это я потом узнал, что это все были посредственные копии) маслом. Зрители в антрактах могли передохнуть в глубоких массивных мягких креслах и на диванах, затянутых белыми полотняными чехлами. Где-то в конце 60-х, по тогдашней моде, да и в ознаменование избавления от «эпохи культа личности», диваны заменили низенькими банкетками на хлипких ножках. И пафос этих анфилад пропал сразу.

Из боковых проходов по лестницам можно было подняться на второй ярус. Эти лестницы были уже не из мрамора, а из литого шлифованного бетона с мраморной крошкой. Но на всех их лежали ковры, прижатые латунными прутами во вмурованных в лестничные марши кронштейнах. Прутов, как и ковров с тех же 60-х годов на этих лестницах нет, а кронштейны еще можно видеть.

И в целом, вспоминая все залы, переходы, стены и окна Дворца, остается впечатление добротности, высокого качества, обстоятельности этого величественного сооружения. Вместе с тем он оставлял ощущение уюта и доброжелательного отношения к любому посетителю. Туда хотелось вернуться и быть там все время. Непонятно было, как он возник в таком виде из суровой и неухоженной действительности уральского промышленного города. Это потом, много позже, как бы между делом, я узнал, что достраивался Дворец, как и поселок вокруг него, руками немецких военнопленных. Вот откуда его нерушимая добротность и скрупулезная тщательность отделки. Его интерьеры стоят фактически без ремонта 60 лет. Может быть, от этого же детского восторга проистекает и мое интуитивное восхищение немецким подходом к делу? Ну, да ладно…

В боковых коридорах стояли раскрашенные фанерные избушки, из окошек которых девушки в кокошниках выдавали ребятишкам Подарки! Те самые: с Мандаринами, Яблоками, Вафлями и Шоколадными конфетами! Для этого надо было просунуть в окошко Пригласительный билет на елку с отрывным талоном «Подарок». Пригласительный билет во Дворец тоже отличался от всяких талонов с печатями, которые выдавали на всех других заводах и конторах. Это была пафосная цветная глянцевая раскладная открытка на вощеном картоне!.. Но у меня билета не было. Я же – по блату. Подарок мне дома сделала бабушка. Она испекла замечательные плюшки и разборник со смородиновым вареньем.

Город Молотов. Дворец культуры имени Сталина. Зрительный зал. 1954 год.

Ну, сам Зрительный зал – квинтессенция пафоса: бархатные кресла, буковые полированные двери, расписной плафон и огромная хрустальная люстра по центру. А над порталом сцены – Государственный Герб, ноты и первая строчка Государственного Гимна. В ту пору оперный театр, с его потертыми креслами и стертыми ступенями из известняка на узких лестницах, ведущих на галерку, был скромным зрелищным предприятием на фоне Дворца. Не случайно, что самые важные городские мероприятия либо гастроли театров и популярных исполнителей проходили, как правило, именно во Дворце. Все последующие ведомственные дворцы культуры появились много позже. И были, кстати, не такими добротными. ДК им. Ленина в Мотовилихе позже лет на 15; ДК им. Гагарина, Дзержинского, Кирова, Калинина – позже лет на 20-25.

Дворец был действительно крупным комплексным очагом культуры. Кроме масштабного зрительного зала, во Дворце был кинотеатр, читальный зал с богатой научно-технической библиотекой, спортивный зал, балетный класс, танцевальный зал. При Дворце работали многочисленные кружки и самодеятельные коллективы: духовой оркестр, эстрадный оркестр (им, кстати, руководил патриарх советского джаза Генрих Терпиловский), народный хор, народный драматический театр («Не замахнуться ли нам на Вильяма, нашего, Шекспира?»© – это примерно оттуда), ансамбль народного танца. Ну, уж про всякие кружки кройки и шитья, рисования, поделок, фото- и кинолюбителей и говорить не приходится. И для всего были предусмотрены помещения.

Дворец был спроектирован во второй половине 30-х. Архитектура тогда уже отошла от конструктивизма 20-х в духе Родченко и Мельникова, но еще не забронзовела в пышном ампире 40-х в представлении Алабяна. Стиль его я затрудняюсь идентифицировать. У нас в городе из того  времени можно припомнить, пожалуй, лишь несколько зданий: пара домов на Сталинском поселке (Компрос 83, 85; Г.Хасана, 32), дома Горсовета в Мотовилихе (Уральская, 87, 91), да в центре (Коммунистическая, 11). Дворец начали строить еще до войны. Но во время войны было не до него. Построенная коробка использовалась в качестве овощного склада. А достройка с его пышной отделкой была осуществлена уже после окончания войны вместе с постройкой всего Сталинского поселка от улицы Коминтерна до Башни.

Организовывал строительство директор завода Анатолий Григорьевич Солдатов. Был допущен большой перерасход средств, в частности на паркеты, мрамор, росписи, лепнину, латунные пруты и прочее. Доброжелатели просигнализировали, куда надо. Были разбирательства. Но Анатолий Григорьевич, как гласит легенда, ответил: «Для народа строим! Для победителя!» По факту – отстали.