Проза

Здесь опубликованы страницы из дневника Марты Петровой. Дневник интересен не только стилистически и не только удивительным автопортретом самой Марты, но и тем, что в нём множество вполне узнаваемых персонажей, среди которых имеются участники «Топоса», знакомые с ней лично, и другие представители литературной Москвы. Правда, имена у них вымышленные, но это обстоятельство, тем не менее, не позволяет отнести текст к категории фикшн, на что Марта специально указывает во избежание недоразумений.

Валерия Шишкина

Нон-фикшн

...и моментально уснула.

1 марта. Разбудил сильный стук на кухне. Подумала, что
Васильев «примус починяет» или еще что-нибудь. Оказалось,
прикатили Зинаида с Толькой и разделывают топором огромную
свиную тушу на куски, чтобы поместилась в морозильник. Причем
рубят прямо на подоконнике, недавно мною старательно
прошпаклеванном и окрашенном. Мясо убрали, цветы в своей комнате
полили и уехали. Вымыла выщербленный (и ставший ущербным)
подоконник, затерла следы грязных ботинок на полу и приготовила
еду. Мы с Васильевым позавтракали и стали собираться: он на
работу, я на оптовку за продуктами.

Проводила мужа, помахала ему в окошко. Звонок в дверь. Пришла
понурая Фроська. Отпросилась с труда: сильно заболела голова.
Померила температуру — 37,8°. Дала ей лекарство, уложила спать,
позвонила в Гнесинку Полине Евгеньевне (чтобы не ждала на
урок), взяла тележку и потопала не рынок.

Ашот, увидев меня издали, призывно помахал рукой. Наш любимый
окорок-нарезку сегодня наконец-таки привезли. Купила кило.
Побродила вдоль прилавков, пока колесная сумка не наполнилась
доверху. На дороге ледяные колдобины: и идти неудобно, и везти
тяжело. Пыхтя, втащила тележку на третий этаж. Продукты,
стиральный порошок и другие мелочи машинально разложила по
местам. Глянула на Фроську — спит.

Включила компьютер, занялась графикой. Проснулась Фроська и
запросила еды. Накормила ее, помыла посуду, опять принялась за
картинки. Зазвонил телефон — мама. Жалуется, что тесный протез
натирает десну, а без него трудно жевать. Спросила ее, почему
сразу не указала врачу на дефект? Ответила: «Как можно? Это
выглядело бы неэтично по отношению к профессиональной
компетентности протезиста». Детский сад!

Сварила кофе, села к монитору, стала подбирать шрифты. Звонок в
дверь. Пришел Коля-колумнист из Мосгаза проверить работу
колонки. Колонка постоянно ломается, так что бывает он часто.
Расписалась в тетрадке, заперла дверь, начались телефонные звонки
— Фроськины подруги одна за одной.

Снова села за стол, ушла в Photoshop. Поочередно активизировала
слои, вносила коррективы, но голова сопротивлялась. Решила
поработать руками. Достала пылесос, убрала в комнатах и прихожей.
Вытерла пыль. Напоила дочь чаем с малиновым вареньем.

Опять принялась за работу. Звонок в дверь. Витя из квартиры напротив
зашел попросить новый журнал «7 дней», чтобы переписать
телепрограмму на следующую неделю.

Перекусила, включила на кухне «Глас Арбата», почистила картошку на
ужин под томный голос Алёны Донецкой, нашей соседки по
микрорайону. Оттерла отпечатки грязных пальцев Фросёнка-поросенка
с дверцы холодильника. Вернулась к монитору, собралась с
мыслями. Немного поработала — звонок в дверь. Люся, молодая
жена Юрана из 17 квартиры пришла занять сто рублей до завтра.
Значит, сегодня опять выпьют и заведут на полную громкость
Таню Буланову.

Сохранилась, выключила компьютер. Наугад сняла с полки книгу.
«Человек в поисках смысла» Виктора Франкла. Раскрыла: «Чем
больше человек нацелен на наслаждение, тем больше оно от
него ускользает, и наоборот: чем больше человек стремится
избежать неудовольствия, избежать страданий, тем больше он
ввергает себя в дополнительные страдания; его эскапизм
оборачивается против него».

Позвонил Васильев, сказал, что едет домой. Пошла на кухню готовить
ужин. Поджарила картошку с котлетами, нарезала салат. Сунула
Фроське под мышку градусник. Включила телевизор, послушала
новости в исполнении Чеширского Телекота. Он был в новом
итальянском пиджаке, о котором вчера рассказывала Марфушка.
Говорил про станцию «Мир», которую должны утопить в океане, и
про статую Будды, которую грозятся взорвать в Афганистане. У
Фроськи 38,7°. Завтра вызову Голубеву.

Вернулся Васильев с двумя бутылками «Балтики» № 6. Поужинали под CD
The Very Best of Suzanne Vega. Васильев сел за очередную
статью для глянцевого журнала Morgan Star, куда его иногда
приглашают писать по пятьдесят копеек за знак. Я достала швейную
шкатулку и залатала Фроськины джинсы. Позвонила Кузя.
Поболтала сначала со мной за жизнь, потом с Васильевым о
переводческих делах. Я напоила дочь лекарством и клюквенным морсом.
Залезла в ванну, посидела в пене под «Книгу песен» Ирины
Богушевской.

Поцеловала на ночь Фроську, а она сказала: «Мам, а ведь сегодня
первый день весны!».

4 марта. Утром температура у Фроси оказалась нормальная.
На завтрак дочь запросила «штук двадцать» пельменей, значит,
идет на поправку. Голубева не велела давать никаких
лекарств, только побольше жидкости. Нужно опять сходить за соком и
минералкой.

Погладила Васильеву выходную рубашку и костюмные брюки. Привела в
порядок растительность на его лице. Сегодня вечером прием в
Спасо-Хаусе, куда мы приглашены. Он поедет туда прямо с
работы. Васильев начистил до блеска парадные полуботинки, оделся,
покрутился перед зеркалом и убежал на службу.

Намазала физиономию Марфушиным подарком, французским автозагаром
AMBRE SOLAIRE от Laboratoires Garnier, чтобы не пугать
американцев зимней пожухлостью кожи. Покопалась в гардеробе. В
очередной раз посетовала, что никак не соберусь купить себе
приличную выходную одежду. Вспомнила «Театр» Моэма, достала яркую
косынку, пусть отвлекает внимание от основного наряда. Все
погладила и повесила на надувные плечики.

Сходила в магазин за напитками и свежим хлебом. Вознамерилась
поработать, но дочь выпросила компьютер еще на пять минут, чтобы
«домочить ацтеков и зулусов». Сварила суп из
консервированного лосося. Компьютер освободился. Пару часов спокойно
потрудилась. После обеда тщетно пыталась уговорить дочь хоть разок
проиграть экзаменационную программу. Написала на пыльной
крышке пианино: «Фроська — бяка». Еще немного посидела за
монитором, потом занялась собой. Больше всего времени ушло на
маникюр.

С Васильевым встретились на «Смоленской». Швейцар галантно повесил
на фирменные плечики мое вечно живое, еще ГДРовское, драповое
пальто. В залах было уже многолюдно — большей частью VIPы,
но не только. Посмотрели фотовыставку: деревянные церкви
российского Севера. Встретили знакомых поляков, перекинулись
парой слов. Появился Ося Бове с последней молодой женой.
Пришли коллеги Васильева по журналу, рассказали новый анекдот.
Потом всех пригласили в концертный зал.

Выступала Татьяна Гринденко со своей «Академией» и солисткой Галиной
Мурадовой. Исполняли барочную музыку XVIII века, русскую и
итальянскую: «Орфей» Фомина, «Песни с вариациями»
Хандошкина, «Царицу небесную» Павона, струнный концерт Лолли. Я
слушала и пыталась представить маэстро Татьяну за рулем гоночного
автомобиля и на стрельбище с прищуренным глазом. Играли
увлеченно, не отбывая номер, а с видимым вдохновением. Люблю
камерные концерты в камерной обстановке.

После концерта был фуршет. Штатники почему-то чистят даже корнишоны.
По-моему, в них самое вкусное — пупырчатая кожица. Васильев
пил виски, я — свое любимое Мерло. Поразила нарезанная
крупной соломкой морковка типа «не грусти — похрусти».
Интересно, какие напитки у американцев принято ей закусывать? Или
ждали в гости Братца Кролика?

Вернулись домой. Дочь опять за компьютером. Температуру,
естественно, не измеряла и ужинала одними конфетами. Весь письменный
стол усыпан смятыми фантиками. Ужо доберутся до Фроськи
кариозные монстры.

Телекот сообщил последние новости: коммунисты в Думе собираются
объявить вотум недоверия правительству. Зевающая дочь нехотя
поплелась умываться. Васильев, сославшись на усталость, прилег.
Пощупала лоб — горячий. Поставила термометр — 37,9°.
Лазарет, однако!

В замке защелкал ключ. Пришли Толька с Юраном со второго этажа, оба
уже подшофе. Включили «Радио Шансон». Сидели в комнате,
видимо, добавляли. После полуночи Юран ушел домой, к молодой
жене Люське, а Толян остался спать здесь: Зинка пьяного пускать
не любит.

Как-то лет пять назад (когда они еще жили в соседней комнате
вчетвером), Толян в очередной раз пришел поздно. На звонок Зинка не
отреагировала, и он стал ломать дверь в квартиру. Когда я
не вытерпела и открыла (а кому иначе придется чинить дверь?),
Зинка, высунувшись из комнаты, бросила: «Вы его пустили, у
вас пусть и спит». Толян тогда сумел добраться до кухни,
хотя обычно в подобных ситуациях падал в узком коридоре, где и
успокаивался на ночь.

7 марта. Спала плохо, видела бредовые сны. Один помню.
Двор, похожий на наш, посередине хоккейная коробка, но вместо
льда все пространство заполнено исполинским тортом с
ванильным кремом. Якобы празднуется день рождения Мудрого Лиса, и
мы все: сама именинница, ее муж Яша Галкин, Кузя, Масик с
Ледневым, Петя Гжешко, Ия Солнцева, Лёля Грушинская, Ося Бове,
его боевые сестрицы Иришка и Люка, Васильев и множество
знакомых и незнакомых друзей новорожденной — кувыркаемся в креме
и хохочем.

В полпятого проснулась и дальше ни в одном глазу. До половины
девятого крутилась с боку на бок. Встала. Приготовила завтрак,
накормила болезное семейство. Васильев уехал, якобы в
поликлинику. Но я-то знаю, что на самом деле отправился за подарками.
Голубчик!

Завтра 8 марта. В нашей семье это двойной праздник. Кроме всеобщего
женского дня, это еще и день моего собственного рождения. На
сей раз гостей приглашать не будем. Пусть мои домочадцы
окончательно поправятся. У Васильева еще и конъюнктивит
начался. Успеем после отметить.

Пошла на рынок, все-таки и в лазарете должен быть праздник. Хочется
побаловать больных чем-нибудь вкусненьким. Накупила
провизии, прикатила телегу домой, разгрузила. Поставила овощи для
оливье. Сбила крем, промазала им готовые немецкие коржи,
поставила в холодильник пропитываться. Украшать торт буду
вечером.

Попили чаю с бутербродами. Убрала в нашей комнате, отнесла пылесос к
Фроське, пусть сама у себя марафет наводит. Дочь радости не
выказала.

Отчищая места общего пользования, я пришла к выводу, что наш «ПЕМО
СУПЕР» ничуть не хуже их хваленого Comet. Уж, простите,
уважаемая актриса Инна Ульянова.

Овощи и яйца сварились, поставила их на окно остужаться. Села за
компьютер, продуктивно работала до прихода Васильева. Ушла на
кухню, чтобы дать ему возможность перепрятать подарки из
сумки в «тайник». Приготовила оливье на завтра. Разогрела обед.
Пообедали, или скорее даже поужинали. За мытьем посуды
почувствовала сильную слабость и озноб. Измерила температуру —
38°. По радио пели: «Птица счастья завтрашнего дня прилетела,
крыльями звеня...».

Васильев разложил мне кресло-кровать. Я прыгнула под два одеяла,
согрелась и уснула.

8 марта. Ночью внутри меня шла жаркая битва, но «наши»
победили. Проснулась с ощущением полного блаженства. Получила
от любимого супруга в подарок домашний халат и завтрак в
постель. Целый день провела в неге и праздности, облаченная в
новое одеяние. Спасибо Васильеву, теперь старое со спокойным
сердцем выкину. Не люблю держать в доме лишнее барахло.
Фроська даже издевается: «Знаю, мамочка, твою сокровенную мечту:
сначала выкинуть все вещи из дома, потом
выкинуть себя саму, жить на помойке и с
восторгом наблюдать, как там люди постоянно всё
выкидывают».

Дочь тоже щеголяет по дому в подарке-обновке. За последнее время она
заметно повзрослела и похорошела. Васильев хмурит брови,
когда звонят мальчики. Ревнует. Фроська удивительно похожа на
отца и брови хмурит точно так же.

Утром отвечала на многочисленные поздравительные звонки. Васильев, в
свою очередь, обзванивал родных и знакомых особ женского
пола. Мои сестры, Майя с Юлей, поздравления приняли с
радостью, первая с бурной, вторая с тихой. Верыванна, старшая сестра
Васильева,— с грустной обреченностью. Теща пребывала в
миноре, ибо начала делать маникюр, а «зятья один за другим все
звонят и звонят». На поздравление кокетливо ответила: «Да
какая я женщина? Смотрюсь в зеркало — морщины прямо как у
старухи». И это в восемьдесят лет! Марфуша спросонок басила. Они
с Телекотом совы, похлеще нас.

Днем Фрося одарила нас концертом из собственных сочинений на
фортепиано и новых песен под гитару. Потом вместе обедали и пили
чай с домашним тортом.

Вечером у меня опять поднялась температура. Васильев клевал носом.
Остаток праздничного дня провели лежа, уставившись одним
глазом в книжку, другим в телевизор.

Среди ночи явился пьяный Толька, долго не мог попасть ключом в
замочную скважину и матерился. Потом громко храпел в своей
комнате.

Окончание следует.