Проза

В поисках ближайшего православного храма я не нашел ничего в
Андалусии. «Ближайшие» для меня русские православные храмы — один в
Мадриде (около 560 км), другой — в Аликанте (Валенсия) —
километров столько же. Однако в местной англоязычной газете
Costa del Sol Times я обнаружил в рубрике CHURCHES объявление
— дескать, каждое воскресенье в некоей церкви Санта-Клара
Father Peter служит Divine Liturgy of St. John Chrysostom. И
даны его телефон и е-мейл.

Я написал ему, мол, I am a Russian Orthodox believer; мол, should be
happy to attend the church services you celebrate. Отец
Питер любезно мне ответил, пригласил на ближайшую службу 16
ноября и подробно написал, как найти эту церквушку в Марбейе
(Marbella). Хорошо, что я поехал на ее розыски заранее еще в
пятницу, ибо с первого раза я бы не нашел. Поскольку
находится она на территории урбанизации La Virginia, в месте
непроходном, уютно расположившись среди маленьких красивеньких
домиков, с фонтанчиком во дворе, массой тропической зелени и
цветов. Урбанизациями здесь называют районы вилл или
таун-хаусов, обычно огороженных, немного в стороне от центра.

В воскресенье с раннего утра не знал куда себя деть — служба
начиналась в 11.30. Как ни старался не спешить, все равно меньше
100 км/час не получалось — дороги ведь классные, встречного
движения нет, машин в воскресенье утром мало. Подъехал к храму
в Марбейе меньше, чем за 35 минут — даже не успел доиграть
альбом Марли. (Это быстрее, чем мы до своего офиса на ВДНХ
добираемся, только тут расстояние еще в 4 раза длиннее!)

На крыльце у входа в церквушку (она больше похожа на часовенку)
стояли женщина и пожилой человечек, и разговаривали
по-английски. Я поздоровался, разговорились. Потом вышел на минутку отец
Питер, спросил: Are you Basil? — Yes, of course, говорю, и
он меня благословил. Потом еще поболтал с англичанами,
познакомились.

Я говорю: «Atrhur ['a:thе] and my Christian name is Basil.»

Пожилой и приятный человечек назвался: Рас (Russ).

Я переспросил: Russel ['rasl]?

«Ну да, можно просто Russ. У меня нет православного имени,— виновато
добавил он».

Женщина оказалась женой отца Питера, на мой вопрос «What's your
name?» она ответила: «Pam».

Я не понял, и видимо на лице моем это отразилось, потому что она
добавила: «Pam — Pamela. А в крещении — Анна, но меня так никто
не зовет».

Я сказал, что мне очень интересно узнать на английском разные
молитвы. Памела вынесла из храма распечатку Литургии, где выписаны
были все места, где поет хор. Там очень здорово, на листе в
три столбика рядом расположены тексты на английском,
болгарском и испанском языках. Памела объяснила мне, что хора у
них нет, она с Расселом подпевают, вот и все. Можете, говорит,
присоединяться хоть на русском. А Рассел даже произнес
по-русски: «Гос-по-ды поми-люй!».

Памела сказала, что они живут в Кампаниллас, это недалеко от Малаги,
Рассел тоже — он друг семьи. Я спросил, а что во всей
Андалусии нет православного храма? Она сказала, что в Севилье
недавно открылся единственный, отец Питер знает где.

Сказала, что в октябре справили свадьбу с венчанием. Дело было так.
В сентябре в Марбейю приехала отдыхать молодая пара, он —
грек, она — англичанка. Они чудом попали и на православную
службу, которая бывает здесь только в третье воскресенье
каждого месяца. Им так понравилось, что они решили здесь жениться
и обвенчаться, через месяц приехали и так и сделали.

Потом отец Питер позвал меня на исповедь в маленькую комнатку сбоку.
Он не читал, как у нас, молитвы перед этим, а поставил меня
перед столиком, где под покровом стояла чаша, готовившаяся
на Литургию, а над столиком небольшая старенькая икона
Христа, и дал в руки какие-то молитвы на английском. Я прочел их
вслух. Сейчас не помню их, но смысл был понятен. Потом я
отдал молитвы отцу Питеру и повернулся было к нему, как у нас
на исповеди, но он, стоя позади меня, сказал: говори перед
Господом, указав на икону.

Православные иконы, кстати, видно было, что привезены с собой на
службу, были расставлены в храме перед алтарем и сбоку. А на
стенах висели не православные иконы, но все равно интересные.
Я их сфотографировал, могу прислать.

Я прочел заранее написанную исповедь по бумажке, подытожив, что
несмотря ни на что хочу к Богу. Отец Питер сказал, что это самое
главное — никогда не терять надежду и всегда стремиться.
Потом возвел над моей склоненной головой не епитрахиль, а
руки, и прочел разрешительную молитву, смысл ее я уловил, такой
же как на русском. И благословил. Я заготовил две огромные
записки имен на английском языке, и спросил его, мол у нас
так принято — подавать записки на Проскомидию. Он кивнул, да,
конечно же, и взял.

Не зная, как написать О ЗДРАВИИ и О УПОКОЕНИИ, я написал на свой
манер: TO THE HEALTH OF и FOR THE DEPARTED. Я думаю, достаточно
понятно. Тем более, когда после службы подходили целовать
крест, он только мне дал просфору.

И началась служба. А поскольку церквушка рассчитана на любые
конфессии, там справа и слева стоят скамеечки. Но Памела с Расселом
встали перед службой, и я встал за своей скамеечкой сзади
них. Еще здесь здорово, что нет иконостаса, как в древних
церквях, и священник читает все молитвы при нас. И так начали:

Blessed is the Kingdom of the Father, and of the Son, and of the
Holy Spirit, now and ever, and unto ages and ages.

И мы пропели: Amen.

Господи помилуй, по-английски: Lord, have mercy.

Святый Боже вот так: Holy God! Holy Mighty! Holy Immortal! Have mercy on us.

Мне подарили эту распечаточку. Тут и «Достойно» есть..., и «Символ
веры» (The Creed), и «Отче наш» (Our Father). Так интересно!

Сначала мы были втроем, потом зашли целых три молодые пары, лет по
двадцать пять, две из них с малыми детьми. Мы стояли за
скамейками по левую сторону. Они сели за скамейки по правую
сторону. Дети начали шуметь, выбегать и вбегать в/из храмчика. А
парни со своими женами сидели, улыбаясь, переглядывались с
друг дружкой. Памела осторожно поглядывала в их сторону.
Однако служба шла своим чередом и дошла до малого входа
(«Приидите поклонимся и припадем ко Христу, спаси ны Сыне Божий,
поющия Ти: Алилуйя...». Но перед этим отец Петр возгласил:
«Премудрость! Прости!». «Прости» по-гречески означает «Стойте
прямо», по-английски оно так и звучит: Wisdom! Stand upright!

Молодежь после этих слов продолжала сидеть, как в театре. Тогда отец
Питер, уже обращаясь к ним, строгим голосом возгласил:
Stand upright! — Младежь подскочила со своих скамеечек и
вытянулась по стойке смирно. А, надо сказать, голос у отца Петра
зычный, очень красивый густой баритон. И слова все он
произносит четко, так что все было понятно (я следил по распечатке),
правда, для меня это происходило очень быстро, так что я
едва успевал.

Так мы дошли до Причастия. Отец Питер причастился сам, потом
повернулся к нам с чашей, со словами: With fear of God, and faith
and love, draw near! И мы вышли из-за своих скамеечек. Памела
оглянулась на меня, я кивком пропустил ее вперед. Рассел не
пошел причащаться. Я с трепетом подошел к чаше, отец Питер
со словами, где я разобрал только Basil, аккуратно поднес
мне прямо в рот большую частицу Св. Тайн. Я вкусил, сам обтер
губы красной тряпицей, поцеловал чашу и отошел. И вот тут-то
произошло удивительное. Молодые люди, один за другим стали
подходить к чаше, и отец Питер невозмутимо подавал каждому
частицу. Ребята спокойные и довольные отходили на свои места.
А детей почему-то никто не причастил. Они играли на улице,
одна мама с самым малым, как вышла, так с тех пор, как он
раскричался, больше и не заходила.

Потом я у них спросил, почему не причащались. Она сказала, что у них
только мужья крещеные in Orthodox, а жены и дети еще нет.
Они, кстати, после службы как раз договаривались с батюшкой
насчет крещения, тщательно обсуждая, какие сосуды побольше
привезти с собой, поскольку здесь-то естественно ничего такого
не было. Я попросил Памелу с батюшкой сфотографироваться.
Они с удовольствием согласились.