Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Когда он вспоминал о родине, ему виделись не березки, не луковки, а длинный серый забор, мимо которого он шел, следуя Серегиной уверенной походке, держа в одной руке удочки, а в другой — помятую консервную банку. Было жарко и пел, наверное, жаворонок. Поднимать голову вверх и шарить там глазами против солнца было лень, и даже если бы он увидел эту птицу, все равно не узнал бы. После получаса однообразного путешествия вдоль забора, где-то в середине, в нем обнаружилось полукруглое окошко, безугловую сторону которого повторяли масляные буквы. Вот такие:

П     И     В     О

В тот момент, когда голова Серёги поравнялась с ПИВОм, чья-то магическая волосатая рука по ту сторону забора крепко поставила полулитровый бокал со стекающей пеной на деревянное основание, изображенное на рисунке в виде пунктирной линии.

— Это мне? Спасибо! — совсем не удивился Серега. Серёга вообще ничему не удивлялся, потому что все, что попадалось на его пути, с его точки зрения, посылалось лично ему и только ему, как в теоремах, которые они учили в физмат школе, выполняющихся «тогда и только тогда». К тому же шли они под жарким солнцем долго и идти оставалось ровно столько же, поэтому появление пива в заборе было осмысленным и практичным.

На этом его воспоминание о родине обрывалось, как будто оборвалась лента в аппарате, и катушка начинала вращаться быстро и впустую. Он не мог вспомнить, что случилось с пивом и с Серегой. Он вообще не понимал, что произошло со всеми и с ним с тех пор. Все потеряло смысл. Kазалось, что тот акт установки пива на доску перед Серегиными ясными глазами был последним осмысленным жестом, который ему довелось засвидетельствовать в жизни. С этого момента заканчивалась его родина.