Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Мой папа работал в Чехии, а Катин папа — плавал, и поэтому этикеток
(у нас игра в фантики называлась «этикетки») — так вот,
этикеток у нас с ней было много. Даже играть было неинтересно,
неазартно.

Как-то сидим мы с Катей на балконе и строим из себя Взрослых
Девушек. Делали мы это так :прикрывали глаза, пили воду с лимонным
соком через трубочки, и всяко «томились» — ногами, плечами и
лямками купальников. И никто нас не видит, на пятом-то
этаже. Несмотря на все усилия.

Тогда Катя сказала: тащи этикетки и мою сумку. Я притащила. Всю свою
коробку. А Катя из сумки достала альбом — в таких марки
хранят. Дала мне... а там — отборные вкладыши от долгоносиков,
японские роботы и динозаврики, бруклины всех цветов радуги,
в общем — только эксклюзив.

Мы это все вытряхнули в мою коробку — и стали кидать с балкона. Это
было невероятное, захватывающее чувство, как в фильме
«Блеф», когда у Челентано из чемодана деньги сдуло. Мы его уже
видели — думаю, Катина идея была из «Блефа» родом.

Под балконом быстро собрался народ. Сначала мальчишки. Они кричали
«Эй, подруги! Ещё, давай ещё!» — мы хохотали и попеременно то
кидали им этикетки, то поливали их лимонной водой из
стаканов.

Но шок, настоящий шок, мы испытали позже.

Когда к мальчишкам присоединились взрослые.
Взрослые дяди и тети, побросав свои кошёлки и портфели на скамейку
у подъезда — рыли руками пыль, обдирали руки о шиповник,
прыгали и тоже кричали: «Ещё! Ещё давай!».

Я помню, мне стало так противно — что меня стошнило. А Катя всё
бросала и смеялась, смеялась. А потом она заплакала. И плакала —
пока моя мама не пришла с работы и не спросила, в чём дело.

Ненавижу этикетки.