Литературная критика

Вряд ли жизнь американцев в последней четверти ХХ века можно уподобить
раю, в кущах которого пребывают безгрешные Адам и Ева. Но все
же жизнь американского обывателя была настолько предсказуема и
спокойна, что великий и ужасный Стивен Кинг просто не мог не появиться
в качестве эксклюзивного поставщика на рынок популярной литературы
фасованного в мягкий переплет щемящих порций страха. Сонный обыватель
нуждался в адреналине. И Стивен Кинг, уловив момент, начал добросовестно,
патентовать свой бренд под названием «хоррор», или по-русски –
ужас.

Весьма возможно, что Кинг внимательно проштудировал философские
размышления на сей счет Серена Кьеркегора «Страх и трепет», где
есть такое определение страха:

«Страх – это желание того, чего страшатся, это симпатическая антипатия;
страх – это чуждая сила, которая захватывает индивида, и все же
он не может освободиться от нее, – да и не хочет, ибо человек
страшится, но страшится он того, что желает».

Его расчет оказался верен. Слово не загримируешь. В отличие от
кино и телевидения, где тоннами льется кетчуп, черт – костюмированная
и всеми узнаваемая звезда Голливуда, пули холостые, а ходульный
и кукольный Кинг-Конг давно уже стал фотомоделью на фантике от
чупа-чупса. Настоящий страх не в большом количестве трупов и море
крови. Как сказал тонкий специалист по страху Альфред Хичкок:
«Нет ничего страшнее человека».

И американцы приняли «хоррор» с энтузиазмом не меньшим, чем коринфяне,
к которым в своем послании обращался Апостол Павел: «И сердце
его весьма расположено к вам, при воспоминании о послушании всех
вас, как вы приняли его со страхом и трепетом». Ведь Кинг обвенчал
страх с обыденной повседневностью, со средним американцем, который
рядом с тобой уплетает за обе щеки ход-дог и пепси. Обвенчал мастеровито
и со знанием дела.

Сам же великий и ужасный своим происхождением как часто это и
случается, обязан добропорядочной протестантской семье, которая
поселилась в том северо-восточном углу США, именуемом Новой Англией.

В 26 лет Кинг окончил филфак университета и занял всегда вакантное
место обыкновенного американского труженика. Был вахтером или,
как пишут, сторожем, упаковщиком, разнорабочим на ткацкой фабрике,
тренером по бейсболу, подборщиком на книжном складе, рабочим в
прачечной и даже кассиром на автозаправке. В общем, прошел тот
стандартный путь или школу жизни рядового американского писателя,
который до того, как стать знаменитым, ищет себя, а, найдя, начинает
ковать железо, пока оно горячо.

Колыбелью славы для Кинга оказалось место преподавателя университета
в штате Мэн. Но за первый свой рассказ, написанный им в 1970 оду,
«Как я грабил могилы» он получил всего 35 баксов.

Тема, эта золотоносная жила писателя, была угадана верно: добропорядочный
обыватель грабит могилы! И Кинг, начав разрабатывать «кимбирлитовую
трубку», засел за роман. В 1974 году книга, где одинокая затравленная
девочка обладает даром психокинеза (перемещением предметов усилием
воли) и мстит окружающим за свои унижения, принесла автору и первых
успех.

Спустя год – очередной успех и хороший гонорар, который греет
не только душу, но и карман творца, принес Кингу детективно-мистический
роман «Судьба Иерусалима».

В 1977-80 гг. – он пишет самые известные и удачные свои романы
– «Сияние», «Мертвая зона», «Воспламеняющая взглядом». В 1983
выходят «Кристина» и «Кладбище животных», в 1986 г. – «Оно», в
1989 г. – «Темная половина» и так далее, что называется без остановок.

Перечислять все, вышедшее из-под пера Кинга, дело неблагодарное.
Книг у него более 40. Скажем лишь, что безостановочное производство
триллеров, сопровождаемое скандалами в прессе и читательским успехом,
запретами и изъятием книг из библиотек, бурным потоком экранизаций,
успешных и бездарных, привело к тому, что Кинг стал одним из самых
высокооплачиваемых поставщиков сценариев для голливудских ужастиков.
Сбылась мечта служащего прачечной – к концу 1980 года он стал
миллионером.

Необъятные просторы нашего книжного рынка Кинг стал осваивать
еще в далеком 1984 году, дав интервью «Литературке». Там же впервые
появился и его рассказ. А в самый разгар перестройки, с 1985 по
88 гг. его романы начали появляться и в наших журналах.

Можно сказать, что Кинг вошел в нашу жизнь на гребне гласности
и ускорения, наряду с «Архипелагом ГУЛАГом» и «Лолитой». Ну а
с 1992 году у нас в стране началась «кингомания». Почти все произведения
были спешно переведены на русский и растиражированы в миллионах
экземпляров.

Любопытно, что колыбелью, откуда книги Кинга начали свое триумфальное
шествие по отечественному книжному рынку, был тихий подмосковный
город Жуковский. Этакий прототип американской глуши, откуда явился
миру и сам Кинг.

Далее книжный рынок, перенасыщенный Кингом, сначала подавился,
а потом и поставил зарвавшегося американца на свое законное место,
где он неплохо себя чувствует в шеренге между известными фантастами
и авторами фэнтэзи. Сейчас спрос на Кинга небольшой, но стабильный.
Появилась неплохая возможность отдышаться, оглядеться по сторонам
и спокойно без нервов, взглянуть на то, что же такое на самом
деле Стивен Кинг.

Кинг в первую очередь, конечно, не столько мастер слова, сколько
сюжетной выдумки. Он – крепкий американский профессионал, не опускающийся
до дешевых бульварных или дамских романов, но и звезд с небосклона
изящной словесности голыми руками не хватающий. Динамизм повествования
и необходимость удерживать читательское внимание до, как говорится,
финального свистка арбитра, для него важнее плетения кружев. Описание
у Кинга всегда наглядное пособие для начинающих сценаристов, желающих
пойти по стопам «отца ужасов». Оно конкретно и детально. Психологизм,
если иной раз недолго и ночует в романах у Кинга, то в виде не
обремененного излишним интеллектуальным багажом диалога, выделенного
курсивом или разрядкой: «Я Т Е Б Я Л Ю Б Л Ю».

Подкладка кинговского языка отнюдь не аристократического происхождения,
его герои не цитируют работу Серена Кьеркегора «Страх и трепет»,
ассоциации с другими произведениями мировой классики не давят
друг друга в очереди для того, чтобы угодить в текст.

Порой русские переводы намного мягче или вежливее своих американских
сородичей. Просто Кинг пишет на том энергичном разговорном American
speak, которым говорит обычный среднестатистический американец.
И который в переводе на русский не всегда пристоен. Это вовсе
не значит, что герои Кинга беспрерывно матерятся, однако сфера
допустимого в английском языке значительно шире, чем в русском.

И все-таки есть у реалиста Кинга, дотошно воспроизводящего детали
быта одноэтажной, провинциальной Америки с описанием язв и пороков
современного общества потребления, насилия и развитой демократии,
свой конек, который роднит его с нашей не менее ужасной, чем сюжеты
книг Кинга, реальностью. Хеппи-энд для Кинга – большая редкость.
В связи с этим многие критики даже поговаривают о том, что своеобразный
жесткий стиль Кинга есть результат переваривания им приемов и
сюжетов классической литературы. Ну, к примеру, «франкенштейновская»
тема сотворения человека дьяволом и стивенсовский сюжет о раздвоении
личности на темное и светлое начала.

В романе «Дорожные работы», где герой погребает своего врага прямо
посреди шоссе вместе с роскошным автомобилем отчетливо видны контуры
«Бочонка амонтильядо» Эдгара По. А в «Мертвой зоне» легко узнаются
герой американского фольклора Рип ван Винкл, проспавший 20 лет,
Джек Потрошитель, которого разоблачил невинный младенец, бродячий
сюжет о даре ясновидения, обретенном через мнимую смерть, и, не
менее бродячий сюжет об искупительной жертве, спасшей мир от гибели…

Будучи человеком американо-западноевропейской культурной традиции,
к теме смерти Кинг подходит совсем можно сказать прагматично и
утилитарно, делая из нее сюжетный ход, обыгрывая ее на уровне
черного юмора, а, не возводя вокруг мистического и сакрального
ореола. Вампиры, оборотни, ожившие мертвецы, духи и приведения
– завсегдатаи, своего рода «домашние животные» в романах Кинга.

Второй страхообразующий элемент в прозе Кинга – выход вещей и
животных из подчинения человеку. К примеру, в романе «Кристина»
и новелле «Грузовики» американский апокалипсис начинается после
того, как автомобили обретают душу.

Сюжетно-фабульная увлекательность его прозы, характерный для писателя
пафос человеческой стойкости, индивидуалистический оптимизм, соль
и перец его жутко правдоподобных историй стали любезны рядовому
американскому, да и не только, читателю.

Да, многие герои шаблонны, а диалоги невыразительны, но кто сказал,
что увлекательное чтиво не имеет право на существование?

Просто до сего дня ни у кого из писателей не хватало таланта и
наглости раскопать и показать страх во всей своей прелести и в
красивой упаковке. Кинг сумел.

Подтянутый, спортивного вида, выглядящий моложе своих лет, мужчина
в очках, характерной американо-англосаксонской физиономией, живущий
в маленьком городке Бангор, во все том же штате Мэн. Обыкновенный,
средний американец, который любит бейсбол, теннис, ход-дог и выпивку
в умеренных дозах.

Впрочем, когда осенью прошлого года, словно картонные, рухнули
близнецы– небоскребы в Нью-Йорке, по началу никто не испугался.
Все думали, что это очередной сюжет из романа Кинга. Зато теперь,
когда страх и трепет давно и прочно вошли и в эту жизнь, ни у
кого не повернется язык сказать, что Стивен Кинг напрасно пугал
обывателя. И не предупреждал. Предупреждал, предчувствовал. И
не его вина, что жизнь внезапно стала страшнее, чем его романы…