Поэзия

Киммерийская ночь

Бармену мне налить за гривны нечем -
в тисках тяжёлых век - луна и вечер.
Морская рябь снимает отпечатки
глазного дна, хрусталика, сетчатки...

Не суетись за столиком, Арахна,
тебя хмельные эллины не трахнут -
вдень в ушко Золотых ворот, как пряжу,
утопию писательского пляжа!

Пусть облака сюда вдоль этой нитки
скользят, как виноградные улитки.
Растаскивая вечность на цитаты,
надбровием костра дрожат цикады. 

Наверное, не музы, а химеры
вербуют графоманов на галеры,
где "паркер" и отдельная каюта,
а вместо кофе в чашечках -  цикута...

Поэтому народу здесь не спится,
на пирсе спичкой чиркает синица...
И Карадаг - бульдог, неандерталец,
показывает морю  Чёртов палец.

Роза Судана

Летят лепестки на ладонь,
мигают на солнце и – вспых!
Бегонии беглый огонь
ведётся из окон твоих.
Наверно, с утра, как и ты:
из шланга вода и ботва –
с ума посходили цветы
в саду, на Окольной дом два.
Ну, выпусти пар в потолок,
вернёмся к началу начал.
С паршивой овцы файф-о-клок –
пора замириться под чай!
Но ты, бузина, говори
про дядьку, что в Караганде…
Экс-гибискус мне завари,
по-русски, спитой каркаде.
Позднее споём, без затей:
«Ах, роза Судана цвела…» -
свободны в ночной тесноте,
как пули в канале ствола!

Прощанье

Морок октябрьский. Сценический газ
тлеющих листьев – вулканы разлуки.
Тянутся молча и целятся в нас
лип догорающих ржавые руки.

С галками ветер сыграл в уголки,
с крыши смахнув, их отправил за кормом.
Памятник Кирову, сжав кулаки
набок упал, словно вырванный с корнем.

Стрёмным идеям сегодня - не фарт,
стронешь кого в эти сумерки с трона!
Пастью распахнутой дышит асфальт -
в трещине режется зуб шампиньона.

Милая, знаю, упущен момент -
жизнь обрывается  сценой постельной
в выгоревших ворохах кинолент… 
Пахнет смолой - это дым из котельной

кочетом скачет, попавшим в ощип,
гузкой над жалом чилийского перца…
Дождь, будто выпущенный из пращи –
не откудахтаться, не отвертеться.

Глюк

Несмазанной осью телеги
я труден течению дня…
Стихи – это проза в джипеге
к обеду жди, Пегги, меня!

Сойду в будуар с гобелена,
сползу, как вампир по стене -
я твой бедуин, с Бодуэна
филолога де Куртене.

Не куксись брезгливо: скинь кеды
окурок в кармане оставь!
Вчера приставали скинхеды
с такою же просьбой – поздравь!

Как быть, на одном прерыванье
сыр-бор о взаимном вреде?
Проявим упорство баранье –
объявим вендетту «Винде»!

Несмазанной осью кареты
я выдохну: «Мазда» - о, да!
И выйду off line некорректно,
зубами зажав провода!

Покров

Не спасают наушники поздних цветков
в барокамере медленных звуков.
Комару за кизил я ответить готов,
тетивою зелёного лука!
Дальнозоркое солнце не тронет тебя…
Расшатай языком эту пломбу:
воздух  взорван рябиной в конце октября
и кислит батарейкой на пробу.
Шкет Давид из рогатки в тебя, Голиаф
бьёт горохом… Подстрелен с разбега,
упадёшь, будто мимо педалей попав,
на носилки из первого снега.
Растащили осеннюю роскошь враги!
Только, слабой надежде неймётся…
Бумерангом копчёной куриной ноги
бабье лето уже не вернётся.

Жене

Снег первобытный магмой бронзовеет,
грядущий день готовится на взлёт.
Не повезло с Везувием Помпее,
да и тебе со мною не везёт.

Подряд курю - чаи в ночи гоняю,
проветриваю кухоньку в мороз.
В цветочные горшки твои роняю,
ошпарив пальцы, пепел с папирос.

Помазанник на трон царя Гороха,
чихнешь - он бубенцами зазвенит...
В моей груди прошедшая эпоха
гуляет, как хронический бронхит.

Распластанный на крыльях птицы-тройки,
в какой момент зевнул я: со смешком,
всех деревянных кукол перестройки
осыпал враг волшебным порошком?

Доколе нам теперь, терзаясь  прошлым
неизлечимым, хоть огнём гори,
обратный путь искать по хлебным крошкам,
которые склевали снегири?

Облава

Ночь напролёт опять рубили сук,
скопилось их с пяток  в одном притоне:
не тискали, а брали на испуг,
пока сэнсэй лечил ребро ладони...

В щепоти сжав фуражки козырёк,
внёс участковый  в протокол  недели 
раздавленный французский пузырёк...
и мухи ошалели от шанели!

Губу задрав,  хозяин бардака
спокойно прыщ давил на подбородке...
Косились на погоны дурака,
сочувственно  кудахтая, кокотки.

Свою жену, в засаде, до утра
решил дождаться....выскочил....вернулся.
Прощаясь, понимали опера:
в который раз Отелло промахнулся...

А он, в смятенье этом не простом,
поймав сто грамм в потресканном стакане,
печатал долго рапорт, а потом  -
стихи на перевёрнутом баяне.

Первая любовь

Весь опыт - за спиною в школьном  ранце,
но почему, прозрением дразня,
простая цепь  химических реакций
так тяготит и радует меня?

Что наполняет негой каждый кластер -
в шестнадцать лет звонок на перекур...
Там, где мелькнула лисья морда страсти -
прольёт огни на ёлку Байконур!

Умыт дождём, декабрь летит с катушек,
ходулен по асфальту каждый шаг...
Не притворяйся рыжей, хохотушка,
довольно загорать через дуршлаг!

За пазухой моей избыток хвои.
С губы роняет искры  «Беломор» -
я, понимаешь, искренен с тобою -
зачем  на рану сыплешь NaCl?

Из атомов колеблющихся соткан,
шепчу мгновенью каждому «замри...»:
бьют волосы твои огнём из сопла
ракеты улетающей с Земли...

Оттепель

Рождество безоглядно раздарено, 
на Крещенье карманы – тощей... 
Сколько можно хлебать мне январево 
до оскомины правильных щей? 

В мокрых шубах растеряны модницы, 
помышляя о новом рядне. 
Что-то в зимнем порядке не сходится, 
словно кончились дырки в ремне... 

Лёгким заморозком, ближе к полночи, 
взвесью хвои толчёной со льдом 
сквозь ноздрю оторвавшейся форточки 
надышаться старается дом. 

Потакает природа оболтусам, 
лишь в цветочный киоск загляну: 
гладят волосы мне гладиолусы, 
и тюльпаны к рукам так и льнут... 

Нужным образом выпадет денежка, 
улетев, как седьмой лепесток... 
Без цветов не останется девушка, 
приглашённая мной на каток!

Дикари

Подковой сжаты: катер, берег.
Провисло море, как батут...
Пусть эту бухту Коктебелем
потомки  тоже назовут!

Хоть мы устроились убого,
на пляже – минимум затрат,
полоской света над порогом
не устаёт гореть закат.

Ночной заплыв по кромке света –
за нами вьётся след таков,
как на фольге из-под конфеты
блестит канавка от зубов...

Любимая, уйми отвагу,
пора, ударившись о дно,
дрожать под флагом Карадага,
обнявшись, в спальнике одном!

С утра холодным пивом булькай,
кусая соль на рукаве.
Дождь свежевыловленной тюлькой
кишит в камнях и на траве.

Похоже, выступившей солью
ровняя прелесть бытия,
стихи растут из don’t be sorry –
как, накануне, ты и я!