Демон
Его постригли, как слугу, поцарапали при бритье. Пришел жаловаться
заплаканный. Подушку дали – доплачь, иди на диван, потом
расскажешь.
«Закрутит фразу, – сказал Магомедов, – не распутаешь».
« Ты его не жалей – он хитрый», – сказал Караулов.
«Да я не жалею, просто помочь охота», – сказал Миша.
Он ворочался от их слов, плакал, себя жалел, хотел встать, не
решился – валялся дотемна, дождался, пока все спать уйдут – и на
кухню, кастрюли проверить: два кусочка мяса из супа выловил,
горсть вермишели со сковородки, чаем холодным запил – и в
двери.
Где шлялся – неизвестно, приперся к утру возбужденный, пьяненький.
Облобызал всех, братьями называл, выпил стакан чаю – только
его и видели.
Объявился через год – лохматый, бородатый, с огромной сумкой.
Обрадовались: «Давай, рассказывай», – говорят.
Стал бормотать что-то неразборчивое. «Я, – говорит, – сокровенное
вам расскажу», – и задолдонил.
«Каким был занудой, таким и остался», – зашептали.
«А в сумке-то что у него?» – Миша заинтересовался.
«А ты не спрашивай!» – Магомедов предупредил.
Не выдержали – спросили: интересно все-таки, может, и вправду
изумруды. Обрадовался, засиял, расстегнул молнию, а там тетрадки,
вся сумка тетрадками по сорок восемь копеек забита.
«Вот, – говорит, – все, что за год написал. Счас почитаю, чаю мне
налейте покрепче, сахару два кусочка, я счас, счас найду», – в
рукописях закопался.
Чай принесли, сахар. Читать стал – скороговоркой, руками машет,
стакан опрокинул на Караулова, на ногу. Караулов взвыл, а он не
слышит.
«В горле пересохло, – говорит, – чаю-то мне принесите», – и
Караулова локтем в бок.
Тут Караулов не выдержал и лампой настольной по голове. Сразу под
стол свалился, что там: худой, слабый. И кровь струйкой изо
рта. Магомедов боком-боком и в двери хотел.
«Ты куда?!» – хором закричали.
Сконфузился Магомедов, остался.
«А ты поучаствуй давай, не робей», – Караулов предложил.
Плюнул в бороду с близкого расстояния, на ухо наступил.
«Ну, добро», – Караулов кивнул и на Мишу посмотрел внимательно. Миша
покраснел, глаза забегали, выхода значит, искал, по
инерции, конечно.
«Уу, сука! – закричал, – праздник испортил, турист!» – и каблуком с
победитовой подковой по лицу, нос вдавил, щеки разодрал,
разошелся.
«Ну, будет тебе, будет, – усовещивать стали, – он же твоим другом был».
«земляные черви его друзья», – Миша закричал и разрыдался.
«Что с трупом-то делать будем? – Магомедов наружно больше всех
испугался. – Завещание-то хоть оставил?»
«Не боись, Магомед. Есть завещание, в устной форме. Просил, чтоб,
как Энгельса, над морем развеять, – сказал Караулов. – Правда,
Миша?»
«Да, вроде того, так, вроде, оно и есть».
Испугались сильно, но неосознанно, машинально, вдруг засуетились,
нашли крафт-мешок, запихали, сверху бумажным шнурком затянули
– и в багажник, в магомедову тоету, на озеро отвезли,
бензином облили. В пять минут сгорел – не пожалели бензина.
Вернулись, спирт голландский пили, три литра выпили – да так, не
раздеваясь, и отрубились. Утром Караулов проснулся. В дверь
кто-то тарабанит. Открыл, а там он с крафт-мешком: «Вот,
принес на ваш суд – год работы».
Караулов закричал – и в окно. Вдребезги. Как-никак шестой этаж.
1992
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
