Искусство

Про львовский фестиваль АртРаут я узнала в Берлине
на съёмках документального фильма.
И очень обрадовалась.
Ведь Львов – город моего детства.
Когда мне было восемь лет, меня увезли в Германию. 
Но я помню этот волшебный город,
похожий на старинную австрийскую музыкальную шкатулку. 
Я помню проходные дворы, кафедральную церковь, 
цитадель, рядом с которой мы жили, и
многое другое, что отпечаталось на сетчатке моего глаза. 
Первые годы эмиграции мои глаза не узнавали пейзаж и слезились.
И я стала хуже видеть. Но это всё в прошлом.
Я приехала из Берлина, и мы стали репетировать
«Грязную Еву» на двух языках. Под слайдами и фотографиями. 
В результате получился интересный спектакль.
Это напомнило мне театр Брехта и Гришковца,
которого я когда-то видела в Москве.
Бергер готовил видеопрограмму, я переводила и репетировала Еву.
Что меня удивило, так это организация фестиваля. 
Половина людей так и не получила пригласительные.
Все звонили нам домой и что-то спрашивали.
Все, что было обещано, рушилось, и подумала, что не полетим.
Я даже была рада, потому что мой парень был против.
Но Бергер настроился ехать, несмотря на то, что в последний день
отказался лететь Курицын,
потому что не пригласили Немецкую Волну – Настю
и не сделали ей билет.
И вот мы полетели вдвоем.
С пересадкой в Вене.
Аэропорт Дюссельдорфа, огромный и бессмысленный,
сдвинул мне точку сборки.
И началась новая реальность. 
В Вене мы блуждали час по каким-то дьютифри,
курили в комнате для курения с молодыми японцами,
пили кока-колу, и она шипела во рту,
а крышка делала звук, похожий на звук дверей автобуса.
Потом ещё два часа на маленьком самолётике, похожем частный, и
мы во Львове. 
Нас встретили Юля и Ростик Соколовский – артдиректор фестиваля.
Жить нам пока было негде, и мы поехали в центр города
в офис к Дрозу в фирму Инотур.
Там мы пили шампанское, а Бергер с Соколовским говорили про фестиваль. 
Курить мы выходили на балкон, и там,
прислонившись к старинной кованой решётке в стиле модерн,
я смотрела на собор святой Клариссы и плакала от воспоминаний, 
шампанского и дыма, который попал в глаза.
Пахло детством. 
На улице стоял конец октября.
Вечером нас поселили на старинную квартиру в прекрасном районе
возле милиции на Мартовича.
Мы заселились и стали разбирать вещи,
а Соколовский поехал встречать гостей.
Из Киева приехало человек 50. 
Это были претенциозные светские девушки – такими они себе казались -
и молодые художники.
Среди художников был Ройтбурд, которого я помню еще маленькой по 
выставке в галерее Гельмана.
Вечером все они пришли к нам в гости. 
Все спорили о современном искусстве. 
Особенно девушки и Ульянов из Киева.
Вскоре многим стало плохо, 
или слишком хорошо, что, впрочем, одно и то же.
Мужчины унесли своих девушек и наступила волшебная львовская ночь. 
Готичная.
Я легла в комнате со старинной польской печкой-камином и
смотрела Тарантино.
Утром за нами приехала карета с лошадками. 
Кучером был Александр Дитчук – известный львовский печатник,
которого я помню с детства,
его плакаты висели у нас на Колессы и на Зелёной. 
Мы сели в карету и поехали в отель Жорж
встречать Гнатюка и Виолетту
из Москвы.
Это было прекрасным развлечением. Из кареты я рассмотрела, что все 
девушки во Львове прекрасны и ходят на каблуках.
Встреча с Гнатюками была прекрасной. Мы поселили их в номер, где жил 
Шопен. 
Потом выпили кофе в кафе, где убили Ивасюка – это такой украинский певец 
известный, из группы Ватра, в переводе на русский – Костёр.
После этого мы зашли в консерваторию к Манилову в фонотеку.
Это божественное место силы.
Миллионы звуков смешались в единый космос в старинном здании.
Манилов гостеприимно сверкал очками.
Я смотрела в окно на старинные львовские крыши и думала: какая я крутая – 
я тут!)))
Мы послушали музыку, выдали студентам какие то пластинки и диски 
и пошли на пресс-конференцию. 
Пресс-конференция происходила на площади Рынок в старинном здании
на третьем этаже.
Там собрались журналисты и телевидение. Мне понравился какой-то 
местный культуртрегер, который пригласил нас на семинар
по городской культуре. 
Было еще несколько минут до начала и подслушала разговор
Бергера с этим человеком.
Бергер говорил, что городская культура не предполагает сельских песен на 
центральной площади и пустого города по выходным,
потому что все уехали на село. 
Он предлагал пригласить замом мэра Львова бывшего мера Амстердама
или Варшавы,
который не понимает по-украински
и у него нет знакомых, – он не сможет брать взятки и, главное,
он знает как наладить движуху.
Потом началась конференция. 
Мне не понравился Ульянов, который говорил о том, что Львов зазнался и 
расслабился. 
Что регионы сделали некий рывок в современном искусстве,
а Львов отстал.
Но сам Ульянов вместе с его фамилией был столь тщедушен
в старинной огромной комнате,
что слова его звучали совершенно неубедительно.
Тихо жужжали камеры, журналисты задавали вопросы,
Соколовский взволнованно говорил про первый международный фестиваль.
Все было очень мило.
Затем мы с Бавильским пошли гулять по городу. 
Бергер устроил экскурсию – удивительную
по своей информационной плотности.
Все происходило, как в тумане. Как в измененном состоянии сознания.
Периодически какие то люди окликали нас и оказывались нашими 
знакомыми или друзьями детства. 
Так мы встретили Илью Левина – фотографа Люсика.
После этого Люсик был нашим гидом.
Люсик говорил очень много и с огромной скоростью.
Мы посетили с ним самые знаковые места города
от Дома Ученых до Лычаковского кладбища. 
Там я увидела блуждающую могилу польской актрисы-утопленницы.
Барочный памятник – тщательно вырезанная
то ли из мрамора, то ли из известняка 
девушка, спящая в постели на подушке с кистями.
Кладбище не принимает эту могилу, и этот памятник каждые сорок лет 
меняет место.  
Там еще очень много таких историй, 
сейчас просто нет времени и места про них писать.
Мы видели дворец графа Потоцкого, Бернердинский собор, Армянскую 
церковь, Собор святого Юры...
Мы попали на службу в Кафедральный собор... 
Хор и орган.
Всё время нас окружали какие то прекрасные львовские люди.
Мы видели маятник Фуко и место,
где мушкетеры пели песню в советском фильме моего детства.
Время остановилось.
Песочные часы времени моей жизни перевернулись, 
как в старинной львовской аптеке-музее, и
я даже смогла говорить по-украински.
Бавильский гулял с нами и пропитывался Львовом. Он пытался строить из 
себя моего парня, и это было мило и смешно.
Реальность окончательно отступила, и
мы гуляли по средневековью 
среди колонн во дворике польского короля,
и смотрели, как каменный ангел дарит лиру Адаму Мицкевичу.
Мы смотрели на оперный театр с ангелами и богами на крыше
и слушали историю про архитектора,
который построил такие же театры в Париже, Вене, Одессе,
а построив театр во Львове, покончил с собой, 
потому что под театром течёт подземная река Полтва,
 и в день сдачи Театр покосился на один бок.
Архитектор покончил с собой в соседнем доме,
а театр стоит до сих пор. 
Вечером мы пошли на фестиваль.
Фестиваль проходил на огромном старинном пивном заводе,
построенном еще австрийцами.
Там в огромных сводчатых залах теперь пивной дом ДОМСА.
Много старинного сводчатого пространства. 
Всё завесили картинами, которые не очень хорошо видны в полумраке.
Видеоэкраны, сцена, гостеприимство.
Этот фестиваль мне напомнил большую встречу друзей,
или свадьбу, или какой-то юбилей.
Пространство  располагало не к выставке, а к празднику. 
Возможно, в этом и заключается концепция названия АртРаут.
Выставка, на которой было подавляющее большинство киевских работ,
мне понравилась, 
но не открыла ничего нового.
Почему-то не были представлены старые львовяне  и не были распечатаны 
принты польского и немецкого художников.
Теперь стыдно им смотреть в глаза.
Теперь я четко понимаю, что такое немецкий менеджмент, организация
и опытные люди,  которые необходимы в таких проектах. 
В Гааге есть институт, куда я хотела поступать на ивентменеджмент,
так вот,
даже студенческая вечеринка там организована лучше,
чем международный фестиваль во Львове.
Бергер расставил выставку Космозиккеров, и тут выяснилось, 
что вся наша программа не получится,. 
Потому что видео в одном зале, а звук в другом зале.
Обычно в таких случаях отказываются от выступления.
Но фестиваль уже начался,
завертелся, и огромное количество нарядных веселых людей гуляло по залам.
Всю видеопрограмму, которую мы привезли с собой, показать не удалось. 
Девушек на подтанцовку не было.
Мы переоделись в туалете, потому что не было гримёрок, 
там же мы провели фотосессию
и вышли на голую сцену.
Минут двадцать искали звукорежиссера, который уже пил в соседнем зале.
Все это было не так страшно, потому что атмосфера была хорошая, люди 
смотрели картины и виды в соседнем зале. 
Я увидела спонсоров фестиваля и оказалось, что я знаю их с детства.
Это милые люди Асаевич, Купович и Зархен. Они практически не 
изменились, только стали еще мягче и добрее.
Были и другие, кого я помню и рада была видеть: 
каскадер и парашютист Туровец, 
композитор Ира Сайдаковская,
их сын Миша – мой друг и ровесник,
еще какие то люди… 
В этой шумной толпе я натолкнулась на холодный взгляд Вики Филатовой, а 
рядом, как всегда, звучал хохот её мужа Саши.
Соколовский что-то объявлял. 
Фестиваль развивался.
Приехала группа Петра Налича
и привезла книги издательства Запасный Выход. 
Их разложили на столе в виде импровизированной выставки,
и Соколовский вызвал нас выступать.
Мы вышли на голую сцену без света, без видео, без декораций,
включили музыкальную фонограмму и начали выступление. 
В этот момент на сцену вылез пьяный красномордый парень
и вырвал у меня микрофон. Он не понял что это начало спектакля –  
какой-то киевский художник из молодых.
Тогда Бергер вырвал у него микрофон и резко столкнул его со сцены
в объятия охраны. 
Мы продолжили выступление.
Градус веселья в зале был столь высок, что ничего уже не могло испортить 
праздник.
После нас вскоре выступила группа Петра Налича,
пользующаяся в Интернете и в России большой популярностью. 
Я их слышала в сети, а живьём они оказались еще лучше.
Потом все пили.
Мы остались во Львове еще на два дня.
Но об этом я умолчу. Пусть это чудо останется со мной и моими друзьями.