Проза

Снежинки

А город всё спал в тумане и не хотел просыпаться.

Я видела в грязной луже отражение тонкой берёзы. Её последние листья
описывали пируэты в воздухе и падали на землю, сожалея о
чём-то.

Осень.

По луже пробежал малыш в резиновых сапогах. Словно зеркало, вода
разлетелась на осколки.

Из низких туч с разорванными в клочья краями скупо сыпануло
снежинками. И город очнулся. Прислушался. Принюхался.

«Снег ли?» – спросил у берёзы.

«Снег, снег, « – глухо прокаркал ворон из-под крыла.

Хотелось позвонить ему и сказать: «Снег». Но он работал и просил не отвлекать.

Я позвонила.

– Ведь снежинки, – оправдывалась я.

– Я работаю.

– Но ведь снежинки…

Деревья сыпали увядающей осенью. Небо плакало молодой зимой. Я
смотрела в окно и, как молитву, повторяла: «Снежинки, снежинки».
И для осени не нужно было оправданий.

Она и сама знала – снежинки…

И дождь пошёл

Километры за километрами, минуты за минутами. От мелькания травы за
окном побитой временем электрички у меня закололо в глазах.
Мне пришлось отвести глаза от убегающей земли. Перевела
взгляд на пассажиров электрички.

Душно. Где-то вдали, над полями, среди которых только что извивался
наш поезд, недовольно пробурчал гром. Мой желудок, избитый
чипсами, радостно зарокотал в ответ.

Мужчина напротив сложил газету и посмотрел в окно.

– Гроза-а-а будет. Домой бы успеть.

Действительно, успеть бы. Если неумолимо приближающиеся
иссиня-чёрные тучи догонят электричку в полях, придётся ждать, пока буря
пройдёт. А сколько ждать? Вчера гроза бесновалась всю ночь.
Словно не насытилась она и пожелала вернуться снова.

Я потянулась за телефоном. Позвоню маме, скажу, что задержусь.

Гудок, гудок, ещё гудок. Частые гудки. Набрала снова. Связь
оборвалась и не восстановилась больше…

Неугомонная электричка бежала на запад, отражаясь в болотах, не
полностью ещё затянувшихся ряской. Тучи, сверкая огненными
лучами, не отставали.

Шумная компания – парни в оранжевых майках – оторвалась от игры в
подкидного. Заворожено смотрели, как маленькая, юркая
электричка отчаянно стремится убежать от грозы-преследовательницы.

На западе, в вечернем тумане вперемешку с узловатыми лучами солнца,
спал мой город. Спал и не ведал, что в нескольких километрах
от него маленький поезд играет в опасные догонялки с бурей.

Поднялся ветер. Ворвался в открытые окна вагона. Перемешал игральные
карты, заботливо разложенные парнями в оранжевых майках.

– Гроза-а-а… – протянул один из них, досадуя, что игра не завершилась.

Словно растревоженный улей, загудели истомившиеся в жаре пассажиры,
посматривая в окна электрички. Огненные молнии неумолимо
приближались. Гром вывел очередную руладу, затих на мгновение и
вновь раскатился всей своей неистовой мощью прямо над
убегавшей электричкой.

Мы свернули в поля. Тревожнее бились о рельсы колёса поезда, им
стала вторить дробь мимолётного, исплакавшегося дождя.

Снова раскат грома, похожий на протяжный стук огромного далёкого
сердца. Что-то затрещало в динамиках. Я с тоской приготовилась
провести новую ночь среди полей, ёжась от страха в вагоне
электрички. Я боялась дождя, который сейчас хлынет и стеной
оградит меня от дома.

Молния расколола небеса надвое и ушла в землю. Электричка начала замедлять ход.

И вдруг, сделав невероятное усилие, маленький экспресс вырвался из
настигавшего его сумрака. Вырвался, прибавил скорость,
отважно устремившись на запад – туда, где мой город спал под
лучами солнца и не знал о приближавшейся буре.

Домой бы успеть. Успеть, и пусть молнии устраивают свои безумные
пляски до утра, а гром грубо подпевает им.

Заводы промелькнули за окном электрички, которая снисходительно
сажала пассажиров на станциях и бежала, бежала, бежала дальше.

Любимый город встретил пыльной платформой и промасленным воздухом.

Я без приключений добралась до дому. Распахнула окна в квартире и
закричала, что вернулась.

И дождь пошёл.