Проза

Вот молоком чаши глиняные наполним, отопьём, а как тело укрепится
белёсою сладой, песнь из уст пойдёт, в унисон распустим
голоса. Расплетём косу памяти куплетами, накладками звуковыми
разольёмся, певать-величать коня огневого будем, звать крылатку
начнём.

У каждой души человеческой он есть – помощник он. Конь осанистый,
грудь шаром мышцастым покрыта, спина выгнута, прямо, горно
ставлена. Грива ржаво-алая, шёрстка червлёная под масть
гривную, под цвет красного хвоста. Ретивый конь, крылья огненные не
выдумка. Рождается конь, как человек родится, днём третьим
после, но далеко от дитяти, чтоб не обжечь и чтоб как
вырастет ребёнок, взрослым станет – искать коня пошёл, из дома
вышел, родных оставил – силу обрёл в разлуке, тогда коня и
приручит. А как приручит, так конь хозяина подхватит и
быстро-быстро по дороге жизненной понесёт – человек тогда телеса свои
с душой и духом соединит – воином и творцом станет. Жизнь
свою образно творить будет, согласно образам высшим, законам
славным космическим; драться со злом сумеет, победит его.
Над земным да бренным поднимется, воодушевится вышним. Но
далеко конь живёт, не просто достать, не просто услышать,
чувствовать его надо. А чувствует сердце живое. Стучать оно должно
чётко, пробивать звук жизни сердечной уверенно, надо рьяным
быть ему также: кричать далеко, петь мелодично, молчаливо
смиряться, болеть и желать сильно, иначе дряхлое оно,
тряпошное, воздух насыщенный не вдохнет, пустой воздух не выдохнет.
Луч белый не войдёт в вяленую рыбку – человек ему нужен.
Сном-дрёмой не объятый, не ленный – небо мятежных любит;
дышать ветром способных, грудь широко, вольно жизнью наполнять
желающих.

Вот бывает ночью, проснёшься и не спишь, долго так не спишь – нет
тебе сна, и всё думаешь: «Кто я?», – и сердце словно тянет
куда-то, не бессонница это – конь виноватик зовёт, кличет,
мается, копытом землю бьет. Вот и нет тебе сна – ворочаешься с
боку на бок, с ребра на ребро перекладываешься, заснуть не
можешь. Да встанешь, бывает ночью, ломоть хлеба отломишь, в
рот сунешь, а нет аппетиту и сна нету. И ходишь взад-вперёд
комнатой – нет сна – конь искры огневые чинит, на крае света
копытом чиркает, летят горячие вспышки, ветром
подхватываются, жар разносится – душно, томно хозяину, бессонно. А люди
тогда говорят о страдальце: «Подменили человека. Чужой стал,
всё неймется ему, нет жизни. Всё тужит о чём-то». Эх, не
понимают они, человек не виноват, цельным становится, ищет себя
истинного и, дай Бог, найдёт. Коня крылатого разыщет,
оседлает, цельным тогда станет. Ведь как загонишь коня, в гриву
вцепишься – твой он, собственный. Лети на нём куда хочешь, не
страшно, не боязно, смелость да удаль с внешним спокойствием
на лице. Миров любых касайся! Твори, что душа пожелает.
Только все скажут: «Снова подменили. Помолодел, светится,
сияет, удача к нему ластится». Только удача теперь одна –
единство, цельность мира внутреннего с внешним. Конь оседлан,
крылья его в небе. Хозяин его светел, душой и сердцем чист –
мосток между мирами выстроен. Земной путь под картой небесной
открыт.

Вот так-то, молоко сладко пейте, да в унисон подпевайте,
подбадривайте друг друга куплетами. Меня понимайте. Кто другого слышит,
тот смысл в себе содержит, тот не пустая земля – солёная.

Вот корж добро соленный, из печи достанем, по крошке отломим, по
локоть поделимся, второй сказ протянем – не устанем славить,
голосами поддерживать. Силу обретём, она в памяти родовой –
правь славящих человеков, потомков бога видящих.

А три сказанья знать-помнить будешь – себя истинного найдёшь, душой
успокоишься. Талант, богом данный, на службу богу, богом
поставленный, в себе откроешь – зерно, в тебе спящее разбудишь,
взрастишь и размножишь. Хлеб испечёшь, себя и людей
накормишь, а сытый хлебом из печи огненной никогда не умрёт, потому
как нет в нём, чему тлеть и стариться – чист он полностью,
бездумность вышла, а осознанность – так это жизнь вечная.

Лучше всех о вечности птица жаровая знает. На плече вечного сидит,
зёрна отбирает – кому какое дать, да сколько их отсыпать
считает. Птица-огонь, душа пламенная в ней, перьями золотыми
украшенная. Глаза цветов разных: правый – рубиновый, левый –
цвета сине-сапфирного. Клюв в тончайшие сосуды пройдёт –
изящный. Хохолок поталевый, алмазными росинками украшенный, ночью
сверкает, днём горит, так ярко и красиво, что люди думают,
звезда в небе красном, да нет же, то птица жаровая летит
глубоко, в лоне неба высокого, искрится. Крыльями машет плавно,
словно плывёт, огонь людям несёт, вдохновение солнечное,
ново-денное. А хвост у души птичьей, огненной,
длинный-предлинный, весь цветками алыми вит, тонкой божественной работой
делан, переливами цвета изогнут. Женщины наши за ней красоту
повторяют – платки узорами выбивают, гладкой нитью расшивают,
носят, разворачивают, на плечах широко, роскошно
выкладывают, друг другом любуются – блистать жаром-красотой хотят –
птица жаркая пример им роскоши истинной, вдохновитель на
сияние.

Живёт там, куда конь крылатый поднимается, по утрам шлейф её виден в
окнах, над полями-озёрами, горизонтом. Виден тому, кто рано
встаёт, солнца дожидается – заря она. Глазом рубиновым на
людей взирает, преодолевших семь глупостей житейских ищет.
Кто лишнего не ест, долго не спит, за наживой не гонится, кто
счастьем делится, лени не потакает, зависти да злой памяти
не имеет, любовь-сострадание проявляет, тот жар-птицу и
тронет. Зерно истины от нее получит, в руке сожмёт, согреет, а
как проснётся оно, лелеять его надо, трудиться, ухаживать за
ним – растить.

Вторым же глазом, иссиня тёмным, птица злых людей видит, облетает
их, бисерное зерно никогда не даст, потому как руки у них
дырявые, глаза боком глядят, а сердце чёрное-пречёрное иль нет
его вовсе. Зачем ей к таким лететь, птица она мудрая, зёрна
крепко держит, просто так не обронит, не даст.

Молоко допили, корж горячий размяли – сытыми стали. Крылатых
огневиков вспомнили, призвали. Пора свечи зажигать, дух третий
огненный вспоминать. Образ мудрый творить, дары его благодарно
принимать. Где живёт он, расскажу, как выглядит, вспомню,
шёпотом у свечи путь к нему открою. Нитью красной вышивать
запястья, вороты да подолы будем – к нему в оберегах пойдём.

Живёт дух тот высоко-высоко, далеко-далеко. В горах, на вершинах
острых да хладных, неба достающих. Ходит тихо-претихо. Поступь
важная, лапа сильная, когти – лезвия. Зверь крылат
неожиданно – размах горизонт достаёт, а перо так плотно уложено, что
словно зеркало, даже солнце, отражаясь, белым-белое
предстаёт.

Грива зверя – дуга яркая, сфера семицветник, на ледяном ветру
развивается, вспыхивает, лоснится.

Зверь миротворец, но рыкать как начнёт, так горы трясутся, земля
раздвигается, камень трещит, снега лавинами бурлят. Чрез ноздри
его пластами небо ходит – грозы ворочаются, облака борются,
молнии родятся – так горячо сопит. Сильней в мире зверя
нет!

Величие истинное в сердце его – Огонь белый!

Стережёт он храм древний, богами построенный, в котором чаши две на
нитях тонких подвешены – вода-живица да вода-слеза в них
лежит, как ей отмеряно, каплями, точно в мир проливается: кому
слёзы, кому радость несёт, кому доброе, кому другое. Человек
каждый испить должен ковш свой сполна, вот только чем
наполнить судьбу – сам выбирает: что подумать, как поступить,
какое чувство излучать – выбор свободный, высоко парить или
низко пасть, захотеть ли после падения подняться. Но непременно
каждый из своей чаши отпивает, потому, как каждый из воды
сотворен, водой до края наполнен, водой значит управляемый.
Не жить без воды ни младому, ни старому. Лев белый вот и
следит, чем чаши наполняются, кому капля-слеза, кому
капля-радость – справедливостью невидимой мировой ведает.

Тайна над храмом тем – в нём чаша третья есть, не вода в ней, свет в
жидком состоянии материализованный. Лекарство это верное
для людей утомлённых, отчаявшихся, оступившихся, кому
подняться предстоит, но сил мало, кто на краю стоит и может в
пропасть сорваться.

Просить о помощи надо льва белого крылатого, звать из последних сил,
а главное верить в него крепко. Кликать и кликать, пока не
отзовётся, звать и звать, пока громовой рёв не раздастся,
ждать, пока не явится, искать, пока не отыщется, а как
предстанет в виде шара белого, не пугаться. Просить его надо,
просить неистово, сердце сильно распахивать, чтобы cвета белого
дал, просить, чтобы сердце оживил, чтобы усталость, серость,
дряхлость из души вынул, скуку липкую отогнал.

Вот три сказанья огневых для вас, для памяти, для ободрения.

Любите друг друга, мир храните, мир добром восполняйте, выбор
свободный бесстрашно делайте. Да не потухнет свеча белая в сердце
каждого.

Любовь и гармония да откроют врата в бесконечность мира белого
светлого высшего.