Литературная критика

(Рецензия на книгу: Александр Чанцев. Желтый Ангус. М.:ArsisBooks, 2018)

Корни этой книги уж столько раз относили к древнеяпонским «запискам от скуки» дзуйхицу, что поневоле хочется встать в чужую лыжню и, стараясь не отталкиваться от, а следовать за (какой-нибудь Сэй Сёнагон), помчаться заданным рецензионным маршрутом. Чтобы, как любят японцы, нежиться в теплом потоке… Нет. Не получается. Это слишком современно: название первой же главы новой книги Александра Чанцева «Желтый Ангус» — цифровое. Строго говоря, это всего лишь номер сотового телефона оператора NTT DoCoMo. Но и такой комбинации достаточно, чтобы навести на мысль не о замшелых дзуйхицу, а о прогрессивных кэйтай сёсэцу — романах, написанных в мобильных телефонах, новом жанре японской литературы, ставшем особенно популярным на рубеже XX и ХXI веков — ровно тогда, когда и была написана первая глава.

Знал ли об этом автор? Смешной вопрос. Чанцев — японовед или, как почему-то модно стало говорить в XXI веке, японист. Для меня разница в понятиях очевидна, как очевидно, что суси с соевым соусом сёю вкуснее, чем без него, но макать в него рис нельзя — только рыбу, это надо понимать. Японист — просто специалист по этой стране, японовед, тот, кто ее ведает, то бишь, понимает. Чанцев знает Японию глубоко, широко и тонко одновременно, рисом букв в соус иероглифов не тычет. Он из тех, кто умеет создавать изысканную каллиграфическую скоропись своих рассказов без малейшего напора кистью на восточную экзотику и уж точно не пользуясь мобильником.

Книга, состоящая из двух частей (короткорассказовая — «Время цикад»; более афористичная — «Гумусовый горизонт»), сразу тормозит читателя, взявшегося было за нее с мыслью быстренько прочитать и все про все понять. Время цикад в Японии — жаркий и убийственный духотою август, то самое мандельштамовское буддийское лето, когда главное — не спешить. Август — время цикад — как символ всей ментальности Дальнего Востока, как запрет на скорость. Летом ничего делать быстро нельзя — вспотеешь, а толку — чуть. Чанцев насквозь и тонко восточен. Его надо читать, как будто живете в токийском августе — медленно, аккуратно, боясь лишних движений собственного воображения: его герои осязаемы, они рядом настолько, что видишь их, слышишь их голос, запах их тел.

В пронзительно желтолицом «Желтом Ангусе» нет, к огорчению многих япономанов, даже оттенка модного попсового дзэн-буддизма, нет совсем муракамиевщины. Зато настоящей Японии, незаметной, пастельной, еле слышной — хоть отбавляй. Даже само чтение этой книги — процесс однозадачный и уже самим этим абсолютно японский. Она заставляет стать немного японцем, но не в том смысле, что «не пей сакэ — япончиком станешь», а тихонько, по-чанцевски заменяя нашу генетическую разбросанность их островной сосредоточенностью. Эту книгу надо читать не только медленно. Ее надо читать одну, не отвлекаясь ни на что, как нельзя в принципе в Японии ни на что отвлекаться, если вы уже чем-то заняты. И в ней придется разбираться, как разбирают ту самую паутинную скоропись редкие специалисты, коих и в Японии немного, а у нас и совсем поперевелись.

Справедливости ради надо сказать, что автор изо всех сил пытается этой однозадачности, однолинейности «отбавить», найти потерянный каждым японистом (да — здесь так) выход в неяпонскую многозадачность, лелеет надежду стать европейцем. Что греха таить, каждый из нас, много написавший об островитянах, мечтает о них больше никогда не писать, но… не может. Поистине, самурай без меча то же самое, что самурай с мечом, только без меча. В этом смысле вторая часть книги напоминает известную стратагему ниндзя — «вывернутый мешок». Короткие афоризмы, в которых Островам вроде и места почти не осталось — все сплошь свое, родное, знакомое, по сути и больше всего напоминают сообщение, отправляемое современным другом какой-нибудь Сэй Сёнагон с перекрестка Сидзё и Каварамати, в запрещенный у нас японский мессенджер Line: «Вышел и состарился». И, кажется, его можно записать иероглифами или ромадзи…