Онтологические прогулки

I

А начну как раз-таки со связей. Вдруг подумалось, что они-то лучше всего характеризуют саму свободу. И если связей ничтожно мало и все они очень слабые, то из этого совершенно естественно следует, что это и есть она - свобода. И напротив если  много связей и все они прочные и устойчивые как в пространстве, так и во времени, то нет смысла искать и предполагать здесь свободу части от целого, коль скоро эта часть крепко накрепко кругОм повязана. И является пусть даже центром, но центром монолитного гранитного валуна.

И вот пример из наболевшего. Был ты относительно свободен. И вдруг вкусил власти. Стал царьком. Вошёл во вкус. Время идёт и идёт. И вот ты ощущаешь себя "рабом на галерах". Но остановиться уже не можешь. И естественно  говорить ни о какой свободе не приходится. Ты погряз во всём целиком, повязан по рукам и ногам. Повсюду обязательства и естественный шлейф проступков и грешков. Но главное – ты стал рабом своей мстительности и мелочности, а властолюбие тебя сжигает. Ты одержим своей незаменимостью, ты – избранный, ты – мессия. И как же без театра. Идёшь на уловки так же, как прежде до тебя шли родственные души. Картинно отказываешься от власти, отстраняешься, оставив на троне несмышлёного наместника, а сам ждёшь и надеешься, что опомнятся, придут, поклонятся, призовут. И ведь сработало, как прежде в веках. И ныне пришли и призвали. Ты – прослезился и  вернулся, что б уже никогда не уходить и бесконечно долго транслировать на других себя и свою полную несвободу. Ты начинаешь всё и везде запрещать.  Наступает «опупеоз». Повсюду гнёт, ограничения и зависимость всех ото всего. Ты самодержец. Свободы и без того не было, а теперь её нет нигде и ни у кого. И вот уже придворный дьяк «пиарского» приказа транслирует беседу одной твоей половины с другой, из которой должно быть понятно, что  у твоего раздвоенного величества и в мыслях не было выгодно запечатлеваться на скрижалях истории как оплот стабильности и процветания, а всё токмо общей пользы дела и попечения для.

Так вот возвращаясь к главному. Свобода – это недостижимый, поднебесный предел. Свобода – это «куда хочу – туда лечу, куда лечу – туда хочу». То есть было б желание, а так поступай как знаешь, и как нравится, и всё шито-крыто. Но это разумеется небывальщина. И свобода – красивая, заманчивая, притягательная штука, но для человеческого обихода вещь непригодная в этом своём привлекательном смысле, когда каждый волен вытворять что угодно, и ничего плохого и разрушительного не будет ни ему, ни другим. И это при том, что пока не принимаем в расчёт очень вероятные и слишком пагубные последствия для будущего. И всё от того, что повсюду СВЯЗИ. Каждая связь накачана энергией. Они прочны. Для разрыва и даже просто игнорирования нужны воля и силы. И какая ж к чертям собачьим может быть болтовня о свободе там, где сплошные преодоления, напряжение воли и сил. И всё переплетено и взаимосвязано. И естественно свобода нисходит до уровня относительного понятия. Больше свободы, меньше, но, как правило, её нет совсем. Рискну даже утверждать, что свобода одна на всех и лимитирована. И потому, если у кого-то свободы прибавилось, то неизбежно у кого-то другого убавилось. А коль скоро мы знаем, что люди очень далеко не ангелы, то всегда приищется кучка таких мастеров прибрать всё к рукам, что весь лимит свободы переключат на себя, и обернут всё так, что как ни парадоксально, свободы не будет ни у них, ни у других.
А ведь свобода подразумевает ещё и возможность. Ту самую, когда имеется желание, и к желанию приложена возможность. Возможность в смысле доступности, лёгкости воплощения, без ощутимой затраты энергии, когда само в руки плывёт. Но пока что более или менее вижу такую возможность только в желании размышлять, мечтать, фантазировать. Тоже с оговорками конечно, но терпимыми.

А в полноценном виде свобода несостоятельна и со стороны возможностей. Где ж и у кого видана возможность, которая ничем не ограниченна,  ничем не обременена, без обязанностей, без долга. Свобода с полным простором в пространстве и во времени. Эдакая ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ свобода с беспрепятственной, доступной и ничем не обременённой возможностью действовать.
И есть ли свобода в первозданной сути своей в сегодняшнем обусловленном и взаимосвязанном человеческом мире? И каким образом соотносится её суть и род человеческий? В полном объёме свобода противна нашему роду человеческому. Ведь что означает свобода ПОЛНОГО объёма?  Это такие условия и обстоятельства при которых человек или группа людей, во-первых, не испытывают никаких затруднений перед началом делания. Во-вторых, в самом процессе делания не встречают помех и ничем необременены, неограничены, неугнетены и независимы. И в-третьих, по завершении делания реализованная ими свобода своими последствиями никак не скажется ни на них, ни на других людях. А это, друзья мои,  - утопия. В силу переплетения всегда имеющей место быть липкой паутины связей. И всё скатывается до разного рода уровней свободы. А сама она становится дико относительной.
 

II

Таким образом, подытожу вышесказанное. Речь вёл об абсолютной свободе, о той которая недостижимый идеал. А родина всех идеалов, как это совершенно очевидно, находится в мире идеального. Там где парят первозданные сущности идеалов - эталоны в форме схем, благих намерений и целей. В том числе для такой субстанции, как свобода. Оттуда-то они и проецируются в наш мир, не без искажений конечно. И об этих искажениях и поведу дальше речь.

Но сначала, для того чтоб перед глазами находился эталон свободы, набросаю его схему. Абсолютная свобода - тогда, когда на некоторое нечто НЕ ДЕЙСТВУЕТ НИКАКИХ СИЛ на всём протяжении от начала времён к их бесконечности. Полнейшая невесомость. Исключительная несвязанность, несцепленность, несклеенность ни с чем. Если это нечто надумает тронуться с места, то его ничего НЕ отягощает и НЕ гнетёт. Оно не имеет никаких скреп, прицепов и грузов. То есть у него нет инерции. Наоборот, оно всегда имеет потенциал - запас энергии для активности. И когда пожелает переместиться в пространстве из одного места в другое, то в любые времена и на любом направлении своего пути оно рассекает лишь пустоту. Оно НЕЗАВИСИМО и ни с чем не взаимодействует, не сталкивается и ничем не тормозится. То есть никаких тебе ускорений, а значит сил и совершаемой работы, и в конечном счёте затрат энергии. Вольность необыкновеннейшая. И плывёт оно во времени и по пространству, и действует как заблагорассудится, и  никак при этом не изменяет своего статуса вседозволенности и безнаказанности. Никакого ущерба ни себе, ни окружающему, ни сейчас, ни для будущего.

А теперь спустимся на грешную землю. Разумеется абсолютность здесь никак не приживается, другой это мир, и бал правит относительность. Поговорим об искажениях. Рассмотрим для простоты отдельно взятого человека. И определим граничные условия, при которых его можно объявить свободным. Пусть пока не важно, сам о себе или кто со стороны об этом судит. Ведь совершенно точно то, что в ходу это словечко - свобода. Чего-то же оно да означает.

Разумеется, все привычные отягощения и связанности мы выводим за скобки. Для начала вес собственного тела и естественные нужды. Это с детства. Пообвыклись. Видим, что он не в кандалах и не в клетке. Ошейника и надзирателя поблизости не наблюдается. Покумекали и резонно признали его свободным. Это и взяли за точку отсчёта.  К сему добавим то, как он сам оценивает своё положение. Совесть, конечно, погладывает, но в общем чиста, в пределах нормы. Заботы тоже есть, но обычные и знакомые. Возможности ограничены, желаний больше, но баланс опять же привычный. Права, вроде, тоже имеются, но всё как-то не реализуются, ну да и пёс с ними. Ведь говорят же, уж что-что, а право имеешь. Туда же за скобки.

В итоге, признаём этого отдельного человека свободным. Помня о том, что приняли много каких допущений. Всё, что вынесено за скобки и мешало чувству свободы, я называю ГНЁТОМ и ОГРАНИЧЕНИЯМИ. За скобками они оказались в силу относительности. К ним привыкаешь и таковыми уже остро не ощущаешь. Хотя это не абстрактные, субъективные ощущения. За ними потраченная физическая и психическая энергия. И всё оттого, что надо преодолевать силы противодействия. А это суть – связи. Но есть связи, которые начинаешь ощущать своими, родными, привычными.

Но даже с учётом всего сказанного это касалось только состояния покоя, статики. Вся цепочка, весь процесс, как я в первой части говорил, это чувство свободы до делания, непосредственно при делании, и после по результатам делания. То, что я назвал ПОЛНОТОЙ свободы, в динамике, в развитии. Я пока описал первый. И разумеется свобода в статике это также частичка свободы, когда предаёшься мечтам и фантазируешь как то, другое сделал бы. И здесь есть немалая ущербность. И потому дополнением является свобода в процессе делания. На этом этапе добавляются ЗАВИСИМОСТИ.  Если гнёт и ограничения в статике, до всякого делания, человек ВСЁ РАВНО, УЖЕ ощущает - вес тела, голод, холод, муки совести, чувство одиночества и безысходности и пр., то зависимости дают о себе знать только в процессе делания. Например, пока сидишь на склоне - это одно, но как только полез в гору, так сразу и ощутил дополнительную нагрузку. И т.п. Но если и эти зависимости вынести за скобки, как привычные, то можно говорить о свободе до и в процессе. Это новый ноль, и начала отсчёта. Все дополнительные ограничения и зависимости будут поначалу восприниматься ущемлением этой относительной свободы.
Теперь, коль что-то сделано, то должны быть результаты, они же последствия. На этом этапе заковыки назвал РИСКАМИ. Но не те риски, от риска – чёрточка, царапина, а от риск, рисковать. Извините, это я занудствую. И характеризуют они завершающую часть полноты свободы. И эти риски надо было просчитывать и учитывать до и в процессе делания. Опасны они тем, и тем связаны с предыдущей относительной свободой, что могут запросто её уменьшить. Обратно к разбитому корыту отшвырнуть. Например, свобода слова. Если попался на эту лживую либеральную удочку, да слетело с языка то, что было на уме. И не подумал о риске, да задел власть имущего. Так и получишь за покушение на его честь и достоинство. Пусть их там и в помине не было. Но если уж всё было более менее учтено, и всё окончилось без особых потерь, хотя по результатам издержки конечно были, их не могло не быть. Но они опять же за скобками. Вот это и есть полная свобода. Но помним, что хоть и полная, но относительная.

Вот такого отдельно взятого человека, со всеми оговорками, языковая практика смело величает свободным.

III

Таким образом, говоря о свободе, скорее говорим о её ИЗМЕНЕНИИ относительно привычного уровня. К примеру человек, покинувший места лишения свободы, с полным основанием может заявить: - я свободен. Он только что  избавился от чрезмерно докучной опеки, с безднами специфических зависимостей  и ограничений. Поэтически это звучит как: «Темницы рухнут - и свобода\ Вас примет радостно у входа». И напротив только что ввергнутый туда индивид с горечью отметит: - не свободен, весьма. И здесь тональность такая: «Сижу за решеткой в темнице сырой». То есть разговор идёт о разности между тем, что стало привычным, и тем, что заимел на данный момент. Привычка, она на то и привычка, что приедается даже тот уровень свободы, в котором долго находишься. И свобода теряет вторую составную часть – «свою волю», то есть хотение как-то действовать. Даже при наличии первой – некоторого простора. Совсем другое дело вот такое резкое за короткий промежуток времени приращение или убывание свободы. Тогда-то особо остро и отмечаешь для себя тот факт, что существует это нечто – свобода – с её приливами-отливами.

Таким образом, окончательно ОТМЕТАЮ СТОРОННЕЕ суждение о свободе некоего человека. Здесь полнейшая относительность и произвол. Потому как на примере всякого распупырышного царька-тирана ясно видно, что он будет высокого мнения о мере свободы, оставленной им своим подданным. И остановлюсь на суждении человека о себе самом.
Почему и всплывает на поверхность из всего сказанного первым делом то, что для человека суть свободы – это ЧУВСТВОВАНИЕ себя и ВПЕЧАТЛЕНИЕ о себе. И коль скоро СВОБОДА становится НАЗВАНИЕМ субъективного МИРООЩУЩЕНИЯ, то и следует сначала посмотреть на крайности из этого вытекающие. Например.  Когда при всё равно каких стеснённых обстоятельствах, пусть и полной связанности и оцепенелости, человек чувствует себя комфортно и производит сам же на себя впечатление человека всемогущего. И это конечно один из крайних случаев. Он о том, что будучи практически уже в «деревянном макинтоше», в состоянии грандиозного паралича, человек, тем не менее, много о себе думает и мнит, и хоть все тресните, но он – свободен. Как говориться с чувствами не поспоришь.

И другой вариант, противоположный первому тот, при котором человек  настолько апатичен и безволен, что в обычных для себя обстоятельствах без видимых причин не чувствует себя свободным. Это о таких «субчиках» А.С.Пушкин рубанул: «К чему стадам дары свободы?».

И чтоб свобода не превращалась в фикцию из-за произвола суждений субъекта, необходимы какие-то объективные признаки. И вот я о чём. О том, что для нормального человека свобода находится где-то между этими крайностями. И складывается это чувство СВОБОДЫ из двух частей. Из наличия хоть какой-то воли, то есть желания и возможности действовать. Плюс имеющего место быть, пусть даже крохотного, простора, то есть - незанятого поля деятельности и крох времени на эту деятельность. То, что называется: «Пока свободою горим,\Пока сердца для чести живы». И всё это должно время от времени реализовываться. Потому что существенной и объективной проверкой свободы на её наличие и её прочность может быть только процесс её реализации. И главной в этом процессе является обратная связь. Отрицательная или положительная. Если человек не просто мнит себя свободным, но и объективно свободен, то проверить это он может только действиями или бездействиями. В зависимости от обстоятельств. И тогда он фиксирует уровень наличной свободы, затем совершает поступок или проступок (или воздерживается от совершения), и получает результат. А по приращению или убыванию зафиксированного прежде уровня свободы понимает так ли уж был он свободен, как это о себе полагал прежде действия или бездействия.

Например некий субъект возомнил себя таким свободным, что восчувствовал себя невесомым и независимым от сил гравитации, почему и сиганул с высоченного обрыва. Надо полагать что на какое-то непродолжительное время он действительно вкусил этого рода свободы. Но обычно чудес не бывает и результат предсказуем. Хотя в некотором смысле этот субъект действительно стал окончательно и бесповоротно свободным. Но жаль, что на деле в какой-то уже иной реальности. А в нашей с прискорбием можно констатировать, что крохи свободы, возможно бывшие до полёта, по окончанию такового развеялись прахом. Вывод ясен, впечатление свободы в виде независимости от действия сил гравитации было обманчиво. И налицо отрицательная обратная связь, говорящая не только о том, что свободы убыло, но и о мнимости первоначального чувствования свободы, которое было неадекватно реальности.

Или обратный случай. Человек при кочевой жизни засомневался в фатальности своей зависимости от прихотей и неверности охотничьего успеха. От того и решил прирастить свободу. Стал оседлым скотоводом и земледельцем. И - о чудо! - уровень его свободы вырос. И если не прибавилось досуга, то качество жизни улучшилось. И результат труда стал более прогнозируем и зависим от собственных усилий. Налицо положительная обратная связь, прирост свободы. А главное первоначальное чувство свободы было не миражом, и действительно  был этот самый некий достаточный простор. Чему свидетельство приложенная своя воля, да так что силы направленные на действия не были полностью блокированы внешним противодействием. Это и есть она самая возможность действовать по-своему. Он самый простор – неотъемлемая черта свободы. И простора этого стало больше, а своей силы воли теперь надо прилагать меньше.

И вот здесь важная граница, рубеж. Здесь выявляется феномен ПЕРЕСЕЧЕНИЯ свобод. И вырастает громадная проблема. Не заедаешь ли ты своей свободой чью-то ещё свободу. Возможно свободу флоры, фауны или вообще биосферы земли, или чью ещё. А в конечном итоге был ли простор простором, или ты просто-напросто не заметил того, что место было уже занято, и время ты украл. Например, бряц – и срубил деревья, занялся так сказать подсечным земледелием. Тебе свобода, а природа между тем потратила не год и не два на выращивание этих деревьев. И надо полагать природе они зачем-то были нужны.
Впечатление о себе свободном вроде и верным осталось, и в краткосрочной перспективе повтор тех же действий вроде бы и подтверждает пусть не прирост, но прежний уровень твоей свободы. Ан нет, в долгосрочной перспективе маячит исчезновение лесов и все сопутствующие этому неприятности, которые с некоторого времени начнут явно уменьшать твою свободу, подбрасывая ворох нежданных и серьёзных проблем, а с ними зависимостей, связанностей, ограничений. Хочешь не хочешь, а по-новому будешь всё чувствовать и скорректируешь своё восприятие свободы.

Так вот и получаем целый веер разных видов свобод. И это притом, что я ограничился рассмотрением  свободы только с точки зрения самого индивида, и свободу только в качестве своего чувствования, самовосприятия. И говоря о большей или меньшей свободе по-прежнему имею в виду количество и качество СВОЕГО простора. До и после действия или бездействия.
Одно дело такая свобода при которой многие связанности, ограничения, тяжести и пр. можно выводить за скобки. И за основу свободы принимать уже не простор как таковой, а привычку не воспринимать остро многие сорта рисков, зависимостей и гнётов. Когда свыкаешься с грузами, выжимаешь из обстоятельств все крохи возможностей, ищешь отдушины - ростки простора: незанятое пространство, урывки времени и продолжаешь существование-влачение. Но при этом по-прежнему чувствуешь себя свободным и имеешь хорошее о себе впечатление. Одним словом при таком виде свободы свою волю напрягаешь в направлении санации простора на предмет, а не будут ли ущемлены чьи-то интересы, а каким образом реализация свободы скажется на всём остальном, да ещё в упреждающем порядке. И только потом действуешь так, чтобы не уменьшить свой простор, а значит свободу.

Другой край это такой вид свободы при которой с простором не церемонишься. Главное была бы своя воля, да воля посильней. Всё дело тут в способности человека расширять свой кругозор и наращивать мощь. В первую очередь используя свой разум и рациональность в поведении. Опять же в ход пойдут и хитрость, и коварство, и грубая сила, и вообще всякое природой данное превосходство. Всё это позволяет человеку с такой разновидностью свободы не ждать и не примеряться, а вырывать возможность действовать по своему. И противодействовать, тому что мешает и соответственно сметать препятствия со своего пути. Коль скоро невозможно быть вне ограничений, зависимостей и связанностей, то и выползает на первое место в свободе, своя воля и доморощенная возможность действовать по-своему. То есть приходится пересиливать и перебарывать. Одно дело, когда простор – это нечто со слабым противодействием, и совсем другое кем-то уже обжитый простор. Вроде того, когда лезешь в чужую нору, зная, что воли и сил у тебя достаточно для того, чтобы сломить сопротивление и вытолкать хозяина из норы. И при этом превосходство этого человека таково, что он с лёгкостью достигает задуманного. Что и позволяет по-прежнему с позиции этого человека простор полагать простором, а не чем-то другим.

При всём при этом главный  признак свободы во всех случаях остаётся тем же. Это не уменьшение своей первоначальной свободы при её реализации, а то и увеличение, пусть и непродолжительно. А неуменьшение свободы однозначно определяется своим возросшим простором, прибывшими возможностями и неослабностью своей воли.
И справедливости ради надо заметить, что кроме двух вышеозначенных видов свобод, имеются ещё два. Потому что при двух определяющих критериях, комбинаций естественно четыре. Получаем вершины квадрата, для красоты.
И так. Первый критерий показывает отношение человека к реальному простору. И два варианта:  приноравливаешься  к нему, привыкая к ограничениям, или  пересиливаешь его, снимая ограничения. И второй критерий показывает то, как человек влияет на простор. И то же два варианта:  улучшаешь его качество, как говорится из того самого делаешь конфетку, или напротив низводишь имеющееся качество до беспредела.  Слон в посудной лавке.
И эдаким манером получаем четыре граничные вершины квадрата свободы. Активно воздействуешь на простор и облагораживаешь его.  Активно воздействуешь на простор и обгаживаешь его. Равно как пассивно подстраиваешься под простор, но облагораживаешь его.  Или же пассивно подстраиваешься под простор и его же обгаживаешь.