28 стихотворений
Бабка Лидка (11/05/2015)
ПРИЩЕПКА
Я в зеркало глядеть
Стараюсь очень редко.
Чего в него глядеть?
Что в нем увижу я?
Стараюсь очень редко.
Чего в него глядеть?
Что в нем увижу я?
Давно приколки нет,
Торчит в башке прищепка.
Так и живет, мой друг,
Красавица твоя.
Торчит в башке прищепка.
Так и живет, мой друг,
Красавица твоя.
Когда ощерю вдруг
Десну свою стальную
И замахнусь ножом
На старое чело,
Десну свою стальную
И замахнусь ножом
На старое чело,
Хоть ты меня пойми –
Ведь это я тоскую,
И больше – ничего,
И больше – ничего…
Ведь это я тоскую,
И больше – ничего,
И больше – ничего…
ХОЛОСТЯК
Вот уверяют, что – негодник,
Что попирается закон,
А я, как доедаю полдник,
Всё думаю: ну как там он?
Что попирается закон,
А я, как доедаю полдник,
Всё думаю: ну как там он?
Кто в холостяцкой той квартире
Ему сварганит бутерброд?
Расскажет, что творится в мире
И как там русский наш народ?
Ему сварганит бутерброд?
Расскажет, что творится в мире
И как там русский наш народ?
Кто слово ласковое молвит:
«О чем задумался, дружок?»
И на работу приготовит
Ему с капустой пирожок?
«О чем задумался, дружок?»
И на работу приготовит
Ему с капустой пирожок?
Вот вроде скрипнула калитка
В такой ответственный момент:
– Ну, здравствуй, что ли, бабка Лидка!
– Привет, товарищ президент!
В такой ответственный момент:
– Ну, здравствуй, что ли, бабка Лидка!
– Привет, товарищ президент!
ПОДРУГА
Она кричала мне, икая:
«Да церковь ваша – растакая!»
И я горела, как в огне,
Ни мертвая и ни живая,
Но «розочку» в руке сжимая,
А что же оставалось мне!
«Да церковь ваша – растакая!»
И я горела, как в огне,
Ни мертвая и ни живая,
Но «розочку» в руке сжимая,
А что же оставалось мне!
Пьянчуги местные молчали,
Но в сердце не было печали,
На темя опустилась мгла.
Стекло хрустело под ногами,
И смерть вставала между нами,
И снег был серым, как зола.
Но в сердце не было печали,
На темя опустилась мгла.
Стекло хрустело под ногами,
И смерть вставала между нами,
И снег был серым, как зола.
Торчали космы из-под шапок
У вечно перебравших бабок,
Вздымались грозные слова…
Наутро я глаза открыла
И вижу – Господи, помилуй! –
Подружка старая жива!
У вечно перебравших бабок,
Вздымались грозные слова…
Наутро я глаза открыла
И вижу – Господи, помилуй! –
Подружка старая жива!
ЭДИК СНОУДЕН
Не злодей, не агент пресловутый,
Эдик, в общем, простой человек.
Да, маленечко он чеканутый,
Как и все в этот чокнутый век.
Эдик, в общем, простой человек.
Да, маленечко он чеканутый,
Как и все в этот чокнутый век.
И шифровка ему не по нраву,
И вербовка – как острая плеть.
Но шпионскую эту отраву
Не намерен отныне терпеть!
И вербовка – как острая плеть.
Но шпионскую эту отраву
Не намерен отныне терпеть!
Он приехал на родину нашу
И на снежных просторах исчез.
Ест, наверное, гречневу кашу
И за пазухой держит обрез.
И на снежных просторах исчез.
Ест, наверное, гречневу кашу
И за пазухой держит обрез.
Хоть и жутко порой, но красиво
Проживает наш русский народ.
Потому и приехал в Россию,
Что его здесь никто не убьет.
Проживает наш русский народ.
Потому и приехал в Россию,
Что его здесь никто не убьет.
Пусть враги когти длинные точат,
Но не выкрасть парнишку врагам,
Ведь его близорукие очи
Видят всё, господа и мадам!
Но не выкрасть парнишку врагам,
Ведь его близорукие очи
Видят всё, господа и мадам!
ПОДРОСТОК
Не дразни меня, подросток,
В лоб ударить не спеши.
В жизни всё, конечно, просто
Для простой твоей души.
В лоб ударить не спеши.
В жизни всё, конечно, просто
Для простой твоей души.
Посмотри, вот дед столетний,
Хрясни и ему меж глаз.
Выбей, что ли, клык последний,
Если рублик не отдаст.
Хрясни и ему меж глаз.
Выбей, что ли, клык последний,
Если рублик не отдаст.
Как Мамай, идешь набегом,
Что же голос твой дрожит?
Чуешь ли, что этим снегом
И тебя припорошит?
Что же голос твой дрожит?
Чуешь ли, что этим снегом
И тебя припорошит?
«БЕНА-БЕЧ!»
Как осколочной гранатой
Рвется жизнь моя в куски.
Надо то и это надо –
Не подохнуть бы с тоски!
Рвется жизнь моя в куски.
Надо то и это надо –
Не подохнуть бы с тоски!
Под ногой дворняга лает,
Бьют соседа у ворот,
А еще меня пугает
Наш квартальный идиот.
Бьют соседа у ворот,
А еще меня пугает
Наш квартальный идиот.
Он в друзья набиться хочет
И, моих касаясь плеч,
Всё без устали бормочет:
«Бена-бена, бена-беч!..»
И, моих касаясь плеч,
Всё без устали бормочет:
«Бена-бена, бена-беч!..»
Глыбой черного гранита
Ходит-бродит вкруг домов,
Его рожа не умыта
Ровно пятьдесят годов.
Ходит-бродит вкруг домов,
Его рожа не умыта
Ровно пятьдесят годов.
Так и я в наш век болезный,
Чтобы разум уберечь,
Возоплю, кружась над бездной:
«Бена-бена, бена-беч!..»
Чтобы разум уберечь,
Возоплю, кружась над бездной:
«Бена-бена, бена-беч!..»
ЗАНАВЕС
Трескаем давно мы до отвала,
И шмотья у нас навек вперед.
Родина, об этом ты мечтала?
Для того родился твой народ?
И шмотья у нас навек вперед.
Родина, об этом ты мечтала?
Для того родился твой народ?
Боже, пожалей мало́е стадо,
Сохрани соборы на Руси,
А еще – мне многого не надо –
Занавес железный опусти!
Сохрани соборы на Руси,
А еще – мне многого не надо –
Занавес железный опусти!
Громыхнуло чтоб во все пределы,
Чтоб и враг присел, и кореша...
Чтобы в небо иногда глядела
Наша беспробудная душа.
Чтоб и враг присел, и кореша...
Чтобы в небо иногда глядела
Наша беспробудная душа.
В БОЛЬНИЦЕ
Научный дядька смотрит строго
И наставленьями скрипит,
Но здесь-то веселей намного –
Кровать, кормежка, чистый спирт.
И наставленьями скрипит,
Но здесь-то веселей намного –
Кровать, кормежка, чистый спирт.
Смолю цигарку под навесом,
Над головою бьется дождь,
И слышу я, как мелким бесом
Он мне бормочет: «Не уйдешь!..»
Над головою бьется дождь,
И слышу я, как мелким бесом
Он мне бормочет: «Не уйдешь!..»
Отец Андрей прошел по лужам.
На мой этаж? Иль на другой?
Кому-то он сегодня нужен –
Для встречи, Господи, с Тобой.
На мой этаж? Иль на другой?
Кому-то он сегодня нужен –
Для встречи, Господи, с Тобой.
ВАТНИКИ
Мы из чугуна и стали,
В телогрейках, не в пальто.
Вы и раньше нас не знали,
И сегодня мы – никто.
В телогрейках, не в пальто.
Вы и раньше нас не знали,
И сегодня мы – никто.
А плевать! Не ждем, не просим,
Так и сдохнем на ветру,
Беззаботно грянув оземь
Пьяной мордой поутру.
Так и сдохнем на ветру,
Беззаботно грянув оземь
Пьяной мордой поутру.
Но когда придут печали,
Не поможет вам никто,
Только мужичок из стали
И бабёнка – не в пальто.
Не поможет вам никто,
Только мужичок из стали
И бабёнка – не в пальто.
КНОПКА
За Победу поднимая стопки,
Запуская в небо голубей,
Думаю: добраться бы до кнопки
До безумной ядерной моей.
Запуская в небо голубей,
Думаю: добраться бы до кнопки
До безумной ядерной моей.
Пусть прижухнут те и эти гады,
Что на русских вздумали переть.
Мы живем, не требуя награды,
Нам одно: Россия – или смерть.
Что на русских вздумали переть.
Мы живем, не требуя награды,
Нам одно: Россия – или смерть.
Нам оковы ваши – не оковы,
Только тело заберет земля…
В дом небесный завсегда готовы.
Где ж ты, кнопка красная моя!
Только тело заберет земля…
В дом небесный завсегда готовы.
Где ж ты, кнопка красная моя!
РОДИНА
Люблю я водку на смородине,
Метели, русский наш размах.
Но историческая родина
Однако же – на небесах.
Стрижам секундное мелькание
Мы, неумелые, простим.
Господь вдохнул уже дыхание,
И мы уже – бессмертно с Ним.
Так почему же снова плачу я,
Вцепившись в сердца остриё…
Звезда на небе замаячила,
Вдруг вздрогнула и – нет её.
АНГЕЛ
Этот ангел был без крыл,
Скромный парень из народа.
Зубы в глотку вколотил,
Арестантская порода!
Скромный парень из народа.
Зубы в глотку вколотил,
Арестантская порода!
Онемела я тогда,
Рот пустой не открывала
И в палате, со стыда,
Лезла всё под одеяло.
Рот пустой не открывала
И в палате, со стыда,
Лезла всё под одеяло.
Только ночью, в черном сне,
Словно грешник на поруки,
Из груди рвались вовне
Непонятные мне звуки:
Словно грешник на поруки,
Из груди рвались вовне
Непонятные мне звуки:
«Та-та-та́-та, та-та-та́… –
И опять: – Та-та́, та-та́-та!..»
Билась в небо немота
Горлом пролетариата.
И опять: – Та-та́, та-та́-та!..»
Билась в небо немота
Горлом пролетариата.
Я не знаю, для чего
Мне была такая милость.
После – встретила его,
Да и в ножки поклонилась.
Мне была такая милость.
После – встретила его,
Да и в ножки поклонилась.
КТО-ТО ТРЕТИЙ
Еще не насмерть мы с тобой сцепились,
Хоть кровь уже чернеет на снегу,
Над нами вороны еще не вились,
Ведь я тебя, подруга, берегу.
Хоть кровь уже чернеет на снегу,
Над нами вороны еще не вились,
Ведь я тебя, подруга, берегу.
Ты жаждешь удивительного мира,
Где Бога нет, где прав Искариот,
А мне же – благодатная просвира
Милее всех твоих свобод.
Где Бога нет, где прав Искариот,
А мне же – благодатная просвира
Милее всех твоих свобод.
Не торопись. Еще наступит утро,
Когда услышим вдруг морской прибой,
Когда придет последняя минута,
И кто-то третий шлёпнет нас с тобой.
Когда услышим вдруг морской прибой,
Когда придет последняя минута,
И кто-то третий шлёпнет нас с тобой.
МОСТИК
Я вся пролегла мосточком
Над вашею кутерьмой,
Чтоб было легче сыночкам
Вернуться к себе домой –
Над вашею кутерьмой,
Чтоб было легче сыночкам
Вернуться к себе домой –
Во вьюгу, мороз и рощи
Березовые мои,
Чтоб жизнь веселей и проще
Была бы хоть в эти дни,
Березовые мои,
Чтоб жизнь веселей и проще
Была бы хоть в эти дни,
Чтоб брат не зарезал брата,
Ну, чтобы подумал хоть,
Чтоб все мы пришли обратно –
В Россию, где наш Господь.
Ну, чтобы подумал хоть,
Чтоб все мы пришли обратно –
В Россию, где наш Господь.
Бегите по мне, болезной,
Ведь это – не на расстрел,
Пока я вишу над бездной,
Пока позвоночник цел.
Ведь это – не на расстрел,
Пока я вишу над бездной,
Пока позвоночник цел.
ТВОРЧЕСКАЯ ВСТРЕЧА
Бывают творческие встречи,
Недавно – у меня была.
Там кореша толкали речи,
Разгладив хмурые чела.
Недавно – у меня была.
Там кореша толкали речи,
Разгладив хмурые чела.
Я им подписывала книжки,
Нацелив единичный глаз.
Был мордобой, хоть это слишком,
Но так положено у нас.
Нацелив единичный глаз.
Был мордобой, хоть это слишком,
Но так положено у нас.
Гремела музыка на рынке,
Менты дремали в стороне,
Хорошие, как на картинке,
Пока дремали в стороне.
Менты дремали в стороне,
Хорошие, как на картинке,
Пока дремали в стороне.
Потом без памяти упала,
По полной получив дюле́й,
И более не вспоминала
О встрече творческой моей!
По полной получив дюле́й,
И более не вспоминала
О встрече творческой моей!
ИЮНЬ
Все-таки, как это зыбко:
Тихий клыкастый сосед,
Баба вот эта, улитка,
На теплотрассе, в обед,
Тихий клыкастый сосед,
Баба вот эта, улитка,
На теплотрассе, в обед,
Скромные русские парни,
Пьющие водку с горла,
Пышный джигит у пекарни,
Прочие чьи-то тела.
Пьющие водку с горла,
Пышный джигит у пекарни,
Прочие чьи-то тела.
Ведь через час минометом
Хряснут им всем по глазам –
Запросто так, мимоходом,
Души взметнув к небесам.
Хряснут им всем по глазам –
Запросто так, мимоходом,
Души взметнув к небесам.
СЛУЧАЙ
Нелегко прирезать человека,
Человек не глупая свинья;
Даже если совестью – калека,
Может, дома ждет его семья.
Человек не глупая свинья;
Даже если совестью – калека,
Может, дома ждет его семья.
А меня – не ждут. Давай, гулёна,
Бабке промеж ребер садани!
Будут люди плакать удивленно,
Ты не слушай – глупые они.
Бабке промеж ребер садани!
Будут люди плакать удивленно,
Ты не слушай – глупые они.
Ты воткни, закручивая влево,
Пусть пойму я – как это оно,
Чтоб ветвями задрожало древо,
Чтобы тихо звякнуло окно.
Пусть пойму я – как это оно,
Чтоб ветвями задрожало древо,
Чтобы тихо звякнуло окно.
Где эта проклятая аптека!
Доведите, что ли, до угла…
Нелегко прирезать человека,
Как же я, безумная, смогла?
Доведите, что ли, до угла…
Нелегко прирезать человека,
Как же я, безумная, смогла?
ДРУГ
Русскому не надо много денег,
Он от них немножечко дурак.
Хоть и был когда-то мне брательник,
А возьмет – и грохнет за пятак.
Он от них немножечко дурак.
Хоть и был когда-то мне брательник,
А возьмет – и грохнет за пятак.
Нету ни гроша, и я не ною,
Ну, а он чем дальше – тем сильней
Недоволен миром и войною,
Верою и родиной моей.
Ну, а он чем дальше – тем сильней
Недоволен миром и войною,
Верою и родиной моей.
Ничего, дружок, придет минута,
Позабудешь ты про колбасу,
И в одно прекраснейшее утро
Я тебе «боярку» поднесу.
Позабудешь ты про колбасу,
И в одно прекраснейшее утро
Я тебе «боярку» поднесу.
Уложу, поправлю телогрейку,
Дерзкую приглажу седину
И твою последнюю копейку
На удачу в небо зашвырну.
Дерзкую приглажу седину
И твою последнюю копейку
На удачу в небо зашвырну.
ЛЕС
Вечер дует желтой золой,
В стылые бабкины дни.
Пилят деревянной пилой
Старые кости мои.
В стылые бабкины дни.
Пилят деревянной пилой
Старые кости мои.
У меня ожог еще на губах,
Угль еще не остыл.
Не бойся, говорят, этот страх
Никого еще не убил.
Угль еще не остыл.
Не бойся, говорят, этот страх
Никого еще не убил.
Утро вновь полыхнет огнем
В осеннюю тишь да гладь.
Чтобы не сожрали живьем,
Может, еще поддать?
В осеннюю тишь да гладь.
Чтобы не сожрали живьем,
Может, еще поддать?
Старая, плечи-то разверни,
Или нет у тебя плечей?
Лес, мой лес!.. Дни мои, дни!..
Мир мой – не мой, ничей.
Или нет у тебя плечей?
Лес, мой лес!.. Дни мои, дни!..
Мир мой – не мой, ничей.
РУССКАЯ БАБА
Если мужик сдрейфит,
В общем, даст слабину,
Русская баба не стерпит –
Тут же объявит войну!
В общем, даст слабину,
Русская баба не стерпит –
Тут же объявит войну!
Она не задаст вопроса:
«А ты кто тут такой?..»
И не посмотрит косо –
В космы вопьется рукой!
«А ты кто тут такой?..»
И не посмотрит косо –
В космы вопьется рукой!
Она зарычит как львица,
Она завизжит: «Етить!..»
И, невзирая на лица,
Будет кусать и бить.
Она завизжит: «Етить!..»
И, невзирая на лица,
Будет кусать и бить.
Пусть перекошена рожа,
Набок пускай пятак…
На одну на нее надёжа,
Ежели что не так!
Набок пускай пятак…
На одну на нее надёжа,
Ежели что не так!
ПИСЬМО
Думаю о тебе все время,
Пальцами трогаю память.
Как там ваше небесное племя?
Чем ты хоть занят?
Пальцами трогаю память.
Как там ваше небесное племя?
Чем ты хоть занят?
Видишь, как постарела – мигом!
Знаешь, как страшно…
Хвастаюсь рассудочным сдвигом,
Справкой бумажной.
Знаешь, как страшно…
Хвастаюсь рассудочным сдвигом,
Справкой бумажной.
Только бы ты мне не верил, что ли,
Жизнь моя, праздник!
И уберег бы меня от боли,
Ну, хоть бы разик…
Жизнь моя, праздник!
И уберег бы меня от боли,
Ну, хоть бы разик…
ТОВАРКИ
Мы рядышком со дня рожденья,
Меж нами – ветер, не стена,
И до последнего мгновенья
За мною тащится она.
Меж нами – ветер, не стена,
И до последнего мгновенья
За мною тащится она.
Молюсь ли у священной раки,
Сжигаю глотку первачом
Иль падаю в случайной драке –
Она маячит за плечом.
Сжигаю глотку первачом
Иль падаю в случайной драке –
Она маячит за плечом.
Слепы, горбаты, тугоухи,
Закусывая колбасой,
Бредем по жизни, две старухи,
Я – с посохом, она – с косой.
Закусывая колбасой,
Бредем по жизни, две старухи,
Я – с посохом, она – с косой.
Когда расстанемся – не знаю,
Но все ж, когда закрою рот,
Пусть и она присядет с краю
И тоже малость отдохнет.
Но все ж, когда закрою рот,
Пусть и она присядет с краю
И тоже малость отдохнет.
МИШКА
Даже если наш мишка медведь
Поклонится ихому богу,
Перестанет сурово реветь,
Переведет старушку через дорогу,
Поклонится ихому богу,
Перестанет сурово реветь,
Переведет старушку через дорогу,
Даже если какой язык
Выучит, к примеру, французский,
Все равно его мирный рык
Не по нраву будет тому, кто не русский.
Выучит, к примеру, французский,
Все равно его мирный рык
Не по нраву будет тому, кто не русский.
Все равно его хмурая стать
Разобидит их нежные плоти.
Пассатижи им будет охота достать
И рвать его черные когти,
Разобидит их нежные плоти.
Пассатижи им будет охота достать
И рвать его черные когти,
А потом выдрать зубы его,
Белоснежные желтые зубы,
Не осталось чтоб ничего,
От России – нежной и грубой.
Белоснежные желтые зубы,
Не осталось чтоб ничего,
От России – нежной и грубой.
А старушку поддатую ту
Переедут автомобили,
Потеряли чтоб русскую мы красоту
И орали бы так: «тили-тили!»
Переедут автомобили,
Потеряли чтоб русскую мы красоту
И орали бы так: «тили-тили!»
Но вот хрена земельного вам,
Горького русского хрена –
Европейским нашим друзьям,
По самое это колено!
Горького русского хрена –
Европейским нашим друзьям,
По самое это колено!
Мы, конечно, тоже умрем,
Но и вас с собою прихватим
И небесным умчим кораблем –
С мишкой в объятьях.
Но и вас с собою прихватим
И небесным умчим кораблем –
С мишкой в объятьях.
ЛУНА
Луна на суку повесилась
И бьет мне в лицо, и бьет.
Какое в России месиво,
Хороший какой народ!
И бьет мне в лицо, и бьет.
Какое в России месиво,
Хороший какой народ!
Она, как тот опер лампою,
Целится прямо в глаз
И тянется, будто лапою, –
Придушит меня сейчас.
Целится прямо в глаз
И тянется, будто лапою, –
Придушит меня сейчас.
А я всё верчусь и охаю,
Под стол занырнуть хочу.
А утром всё будет похеру,
Всё будет мне по плечу!
Под стол занырнуть хочу.
А утром всё будет похеру,
Всё будет мне по плечу!
А утром воспрянет солнышко,
Закроет собой луну,
И треснет в осколки горлышко,
И я наконец усну.
Закроет собой луну,
И треснет в осколки горлышко,
И я наконец усну.
ДРУГ МОЙ ВАНЯ
Друг мой Ваня Мудохин
Замуж звал Лидку Купцову.
Изрекал ахи, да охи:
«Для тебя – на всё я готовый!»
Замуж звал Лидку Купцову.
Изрекал ахи, да охи:
«Для тебя – на всё я готовый!»
Но не нравился этот Ваня мне,
Нравился мне другой…
Что ж, на войне как на войне:
Нашли другого – с пробитою головой.
Нравился мне другой…
Что ж, на войне как на войне:
Нашли другого – с пробитою головой.
Клялся Ваня со слезой на глазах,
Из последних, как говорится, сил:
«Не я, разрази меня Бог!..» Бабах! –
И Бог его разразил.
Из последних, как говорится, сил:
«Не я, разрази меня Бог!..» Бабах! –
И Бог его разразил.
ФОТКА
Хочешь быть со мной, характер узнать,
Рожу мою видеть?
Да какая, на хер, я знать,
Кого там любить – ненавидеть!
Рожу мою видеть?
Да какая, на хер, я знать,
Кого там любить – ненавидеть!
Вот и ты – обычный такой раздолбай,
Подонок, пьянчуга.
Когда помру, не поминай меня, не поминай,
Задвинь скорей, что ли, в угол.
Подонок, пьянчуга.
Когда помру, не поминай меня, не поминай,
Задвинь скорей, что ли, в угол.
Смотри на фотку, на документ –
Лови натуру.
Не рви подметки, как этот мент,
Скажи: «Любил ее, дуру…»
Лови натуру.
Не рви подметки, как этот мент,
Скажи: «Любил ее, дуру…»
КОЛЕЙДОСКОП
Ни копейки нету, ни мапейки,
Ни палаты вашего ума –
В голове щебечут канарейки,
Стеклышками ранит кутерьма.
Ни палаты вашего ума –
В голове щебечут канарейки,
Стеклышками ранит кутерьма.
Греемся на солнышке, а ночью
Под луной – до самых до седин.
Друг свою улыбку скалит волчью,
Ну, и что же, он такой один.
Под луной – до самых до седин.
Друг свою улыбку скалит волчью,
Ну, и что же, он такой один.
Мы сидим на краешке вселенной –
Нам уже ни в чем не прикословь! –
В ожиданьи легкой и мгновенной,
И такой же страшной, как любовь.
Нам уже ни в чем не прикословь! –
В ожиданьи легкой и мгновенной,
И такой же страшной, как любовь.
ТОЛЬКО ТАМ
Это моя не улица,
Это моя не смерть.
Здесь не хочу прижмуриться
Я ни теперь, ни впредь.
Это моя не смерть.
Здесь не хочу прижмуриться
Я ни теперь, ни впредь.
Только в своем проулочке
Красного кирпича,
Там, где гуляют дурочки
В платьях не с их плеча.
Красного кирпича,
Там, где гуляют дурочки
В платьях не с их плеча.
Там, где туберкулёзники
Харкают на длину,
Воют где паровозики
Утром на всю страну.
Харкают на длину,
Воют где паровозики
Утром на всю страну.
Где родилась чудачка я,
Там и окончу дни –
Шухерная, барачная,
В радости и любви!
Там и окончу дни –
Шухерная, барачная,
В радости и любви!
Екатерина Садур о поэзии Бабки Лидки. Привилегия касты.
Последние публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
