Проза

 

 

Поймай ритм! Это повеление! Это приказ! Пока ты в одном шаге от любой желанной дамы, пока ты в одном слове от достижения любой цели, пока в тебе кипит радость от хруста пломбира на фоне закатной столицы, пока плавность движений создает невиданное обаяние.

 

Никогда не уходи на дно колодца жизни, из которого только в маленькой промежности видно куски неба. Признавай, что свежесть тела и разума быстротечна, а тягота мысли о денежной кучи бесконечна. 

 

Начинаем счет заново. Теперь представляй, что ты похож на качели - должен под легкостью земного ветра раскачать их и взлететь. Ты должен петь сиреневые баллады, как в португальском романе и ждать своего звездного часа, чтобы разрезать части своего алого сердца и раздавать его людям.

 

Молодость разгоняется все сильнее, но молодость и обязательно разобьется, как рухнувшая на пол стеклянная ваза… Молодость снова жмет на газ,  однако она может вылететь на повороте в обрыв. В полете все сгорит и разгорится для других. Надо помнить об этом!

 

Все! Работник всемирного театра резко закрывает ширму.

 

 

 

   

Тлен Трюмов передает салют!      

Форсо, форсо мольто аморе. Чтобы дернуться вперед, нужно откатиться назад. Что вспомнить Тлену Трюмову, чтобы сердце снова раскрасилось? Детские воспоминания. Их не так много, но все нацелены в десятку. Он зашел в кафе, взял незначительный кофе и уставился в одну точку: на корзины цветов в ресторанной беседке.

 

Раз: Римини. Отель «Наполеон». Кварталы слишком узкие. Альфа Ромео приткнулись к обочине. Мандариновые деревья уже приобрели спелые оранжевые круги на своих ветках. Всегда хочется зайти в их тень.

 

Два: Открывается дверь хостела. Длинноволосый итальянец встречает нас с ключами от номера. Пахнет душистой крошкой рафаэлло. К нам в лифт залетает ушастый котенок.

 

Три: Устричный запах Адриатического моря. Пятки чувствуют мягкий белоснежный песок. Закат для Тлена показался другим. Он был обвит бисквитными линиями, и лишь иногда на него падал лазурный пушок.

 

Четыре: Все сгорает от итальянского солнца. Пробежка до дебютного ресторанчика. До этого — заморозка у витрины с моцарелой. Детский разум Тлена удивился, что колодец из сухих поджаристых веток можно есть. Съел. Запил яблочным сиропом из потрясающей бутылки.

 

Пять: Тлен смотрит на еловый лес. Электричка. Они около парка развлечений. Они на надувной плюшке мчатся по водной горке. Щелчок! Фото готово! Коктейль с пружинистой трубкой. Сочная клубника навсегда вошла в сердце Трюмова.

 

Шесть: Три булочки в походном рюкзаке. Малец Трюмов явно нервничает перед величием Венеции. Секунда. Плывет гондола. Как интересно, ведь он сонный выйдет, шаг - и ты на дне.

 

Тлен уже с эффектной щетиной выпил большую часть кофе. В две его ноздри вонзился пафос запаха свежего круассана. Но в настоящем ли это?

 

Семь: Круассаны поедали туристы в хлопковых рубашках слева. Сам Тлен положил в рот плотную равиолину. Дневное солнце падало на столики ресторана, оно страстно обжигало лопасти рака, который подали пропаренным за соседний столик.

 

Восемь: Тлена явно зажали, ему в затылок постоянно упиралась какая-то камера из прошлого века. Он чувствовал запах эстетики старой пленки. Они вместе с тетей в очереди, чтобы зайти в ватиканскую церковь. Вдруг нежные перепонки Тлена затрещали. Народ поддался массовому удивлению. Щелчки камер посыпались. На престарелой мини-машине с открытым верхом ехал с открытой к народу ладонью папа римский. Солнце буквально хватало его в свои тиски. Тлен уже мало мог подышать. «Священная машинка» пронеслась   по дуговой линии и скрылась за горизонт веков.

 

Девять: Тлен подходит к Италии в миниатюре. Он подошел к миланскому собору. Присел коло него и сильно-сильно загрустил.

 

А! А, что?… Тлен допил свой кофе. Ему пора идти на работу в креативное агентство. Он, как воздушного змея, выпустил из рук свои выходные в Италии в детстве.

- Сможет ли он поймать их снова?

- Если захочет, то сможет.

 

 

 

Снова я восхваляю память. Это, наверно, самое полезное в бесполезной жизни человека. Приятная дрожь по рукам, по кистям рук, когда неожиданно – уже взрослому наглецу приходит позабытый детский сон. Я очень хочу рассказать вам его.

 

Магия утра. Оно принесло мне кофе с топленым молоком и двойным сахаром. Из тарелки я бережно употребил свежий багет, намазанный шоколадной пастой. Начал собираться на работу, хотя нет, я никогда не назову это работой. Это плавные движения по поверхности любимого дела. От любовных эмоций к своей редакции снова бросает в мурашки. Я не специально, но улыбка сама расцветает на лице. А почему? Уже планирую цельные абзацы репортажа в голове.

Так, все. Я застегнул пуговицы на своей льняной в бело-розовый квадрат. Она свисает с плеч. Она свободна, как и весь я. С окна не торопясь потянулся запах рафаэлло от сердцевины столичной улицы. Пора уходить!

Открыта стеклянная дверь с винтажом в редакцию лайф-стайл журнала. Ко мне сразу же подбегает коллега и синхронно моя жена. Она относительно красива в худом стане и со светлыми кудрями. Она пытается серьезно говорить задачи на день, однако у нее мало это получается:

- Хм… Нужно срочно сделать партнерский материал про кондитерскую фабрику. Обещают неограниченное количество сладких бонусов… (Она обаятельно улыбается).

- Ко мне-то какой вопрос? (Я тоже расплываюсь в милой улыбке)

- Ты сам поедешь или мне внештатнику задание дать?

- Так уж и быть… Сам поеду.

 

Перелистываем дорогу до фабрики. И вот справа – леденцы, дальше сладкие тянучки, шоколадные конфеты с крошкой премиум-класса, ванильные или молочные печенья… Все упаковано и готово загружаться в машину. Меня же тянет амбре карамельного батончика. Я прикрываю глаза, хотя меня окликают работники предприятия:

- Куда вы? Уважаемый журналист, мы вам отдельный кабинет выделили с ноутбуком. Я почему-то отказываюсь их слышать. Запах ведет меня в складские потёмки. Там уже и сладости закончились, начались раздевалки персонала, заветренные котлеты, пустые бутылки энергетиков. Я явно зашел не туда, но приятная карамель продолжает ласкать мои ноздри. Наконец я остановился и дыхание резко потрескалось от большого содержания приторной карамели. Повсюду была тьма, вдруг неприятный дневной свет выстрелил в меня!

...Я просыпаюсь в реальности. Лицо уткнулось в пыльную общажную подушку. Со стола несет карамельным батончиком, который под натиском горячих летних лучей расплавился и теперь выдает дикий душок. Хорошо, я не расстроен, просто пролистал свой сон в тексте выше. Живем дальше. 

 

 

                                                  Вокруг света

 

Я пришел с работы в общагу. Даже с настольной лампой мир казался темным. Сразу же залез под одеяло. Со стороны соседа по комнате воняло тушенкой с макаронами. Что еще делать в ограниченные минуты досуга? Правильно, залезть в телефон. Вся лента оказалась в новых фотопрофилях снятых с одной и той же достопримечательности Хомска — светящегося неонами колеса обозрения. Пацаны на заниженных отечественных машинах, девочки с губами уточкой, рабочие мужики со свисающим пузом – все решили сделать фото.

 

За данным «крутым съемочным местом» располагалось убогое водохранилище, куда по знойным дням выбегала лихая детвора хлестаться глиной со дна, по вечерам влюбленные семиклассники слушали одной парой наушников на двоих романтичный рэп и мечтали о поцелуе. Иными словами, колесо обозрения прикрыло маленькую природную погрешность региона. Я из вежливости и памяти от своего провинциального прошлого лайкаю все фото и натыкаюсь на идентичное фото матери, которая счастливая стоит около колеса с обширным клоком сахарной ваты.

 

Я сразу же написал ей в ватсапе, и она мгновенно выдала мне конкретную информацию про то, что теперь люди всех возрастов стекаются к этому месту. Очереди по полтора часа на этот аттракцион. Резвые студенты даже бизнес на этом сделали: фотографируют людей около колеса за две пары сотен. Мой напряженный разум впитал полученную информацию и приобрел страх, правой рукой телефон был отброшен в сторону. Я, как ужаленный, принялся ходить из угла в угол по комнате.

Боже! Какое захолустье, какая мелочность сознания! В городе-миллионнике сделали одно колесо обозрения, и для людей это стало отдушиной, отрадой. Они готовы даже менять фото в профиле на фотку с этим особо непримечательным колесом, хотя до этого лет 5 никакой активности на их странице не было. И самое большое горе – людей эти ограничения на развлечения устраивают, они к ним привыкли. Буржуазную столицу они отвергают за невозможность оторваться от своих корней и детских привычек нахождения в одном месте. Мне стало грустно, что регионам собирают архитектурные объедки, и люди вполне этим удовлетворены, даже довольны. Я принял этот факт и, постучав по своему худощавому корпусу, сказал, что никогда больше не приеду в родной город. Летние каникулы, Рождество – плевать.