Проза

 

 

 

 

Я проснулся от кошмара. Рука автоматически потянулась к выключателю  светильника, после чего яркий искусственный свет озарил мою ослепившую белизной постель и прикроватную тумбу. На тумбе не было ничего лишнего: стакан воды, моя медицинская карта и пустой поднос для таблеток и еды, который каждое утро забирает сестра. 

«Надо натянуть пижаму», – подумал я.

Достав из-под подушки одежду, я мигом очутился в мягкой, плотно прилегавшей к телу синеватой рубашке из непонятного материала и столь же удобных клетчатых штанах. Все койки были уже пусты, из чего я сделал вывод, что опаздываю на завтрак. Не спеша, я двинулся по направлению к выходу, как вдруг проход преградила она. Не зная, откуда она появилась, не зная ее имени, я попытался вежливо отстранить ее от себя так, чтобы не обидеть и в то же время пройти дальше.

– Доброе утро.

– Доброе, – я назвал ей свое имя.

– Это неважно – мне нужно кое-что показать.

– А тебя?..

– Говорю же: не-важ-но! – она одернула меня за рукав и уселась на кровать, доставая из кармана набор мозаики или, во всяком случае, чего-то, очень ее напоминавшую.

– Вот, гляди, – она протянула мне несколько кусочков с обрывками человеческих лиц и осенних пейзажей.

Я внимательно изучил ее: девушка среднего роста, с рыжеватым оттенком волос, заостренным носиком, гордо вытянутой шеей, широко открытыми глазами и худющая настолько, что из-под ее пижамы торчали ребра, уставилась на меня в надежде, что я все-таки соизволю взглянуть на ее нелепые картинки.

«Здесь много больных: нечему удивляться. Да я и сам, вероятно, болен. Чего мне стоит взять у нее эти картинки и тем самым обрадовать?», – думал я и уже рассматривал многочисленные кусочки из ее рук.

– Ну как тебе?

– Красиво.

– Болван, – девушка как будто обиделась и, скорчив детскую гримасу, отвернулась от меня к стене.

Тут я окончательно растерялся, не понимая, чего же она от меня хочет.

– Я тебя чем-то расстроил?

– Поцелуй меня.

Видимо, сегодня она еще не раз меня удивит.

– Хочешь, чтобы все как в сериале? – спросил я словно заученной фразой.

– Да.

Я приблизился к ее губам и ощутил на себе теплое дыхание.

– Имей в виду: у меня уже давно не было практики, так что, если что-то не так…

– Ничего страшного.

В этот момент дверь резко распахнулась, и в комнату ввалилась тяжело дышащая грузная женщина, больше похожая на повариху, чем на кого-то из медперсонала.

– Все по своим палатам! Мальчики отдельно, девочки отдельно! Иш чего устроили здесь, – погрозила она кулаком.

– Хорошо, она уже уходит, – стараясь не нарываться на проблемы, ответил я.

– И марш на завтрак!

– Надо отсюда валить, – сказала незнакомка мне на прощание и, словно поддразнивая злобную повариху, нарочито медленно удалилась.

Дверь захлопнулась, и я снова остался один наедине со своими мыслями. Анализировать тут что-либо было бесполезно: в голове каша – это ясно, как божий день (возможно, из-за препаратов), поэтому я решил не испытывать снова гнев поварихи и пойти в столовую.

 

 

Выйдя из комнаты, я вновь столкнулся с неописуемым шиком нашего отделения. Не знаю, кому понадобилось превращать больницу в фойе пятизвездочного отеля, но ей богу клянусь: на стене, выкрашенной позолоченной краской, растянулась огромная плазма, по которой крутили одну и ту же надпись: «Добро пожаловать»; потолки были увешаны массивными люстрами из хрусталя, а сам коридор растягивался далеко за пределы наших комнат, так что, когда ты шел по отполированному полу, устланному коврами, создавалось впечатление, будто наши палаты всего лишь частный случай, но никак не самоцель этого помещения.

До столовой добраться я так и не смог, потому что, пока любовался роскошью этого места, меня опять перехватила моя таинственная незнакомка и, взяв под руку, повела в сторону лифтов. Так как лифтами мог пользоваться только медперсонал и работники этого учреждения, а больным строго воспрещалось даже приближаться к ним, у меня по спине пробежали мурашки, и я одернул ее руку.

– Ты что творишь?! – полушепотом зашипел я на нее, – А если заметят?

– Не заметят: я веду тебя на прогулку, – она подмигнула мне, – Обрати внимание на мою форму.

Незнакомка действительно была уже не в больничной пижаме, а в форме сестры, причем та на ней весьма элегантно сидела, и мне в голову закралась мысль: «Не розыгрыш ли это?».

– Прогулки же отменили несколько недель тому назад.

– Теперь заново ввели. Ну, не стой тут остолопом – пойдем!

И я опять поддался на ее провокацию каким-то странным для себя образом: я теперь словно не контролировал свое тело – она взяла на себя эту обязанность. Мы зашли в лифт, ничем не уступавший по роскоши нашему отделению. Панель с кнопками блестела от света, падавшего на нее сверху, будто бы ее еще не касалась рука человека; на стенах мерцали звездочки, как на детских ночниках, а большое зеркало прямо напротив нас позволяло рассмотреть себя с ног до головы. Я был гладко выбрит и коротко подстрижен, ни единый прыщик не уродовал мое лицо, как это бывало прежде, по карим глазам нельзя было распознать, устал ли я или умиротворен. Моя спутница буквально стреляла взглядом в свое отражение, вертелась в разные стороны, словно пытаясь рассмотреть с разных ракурсов, как ей идет новая форма. В ее глазах по-прежнему горел огонек, а кончик языка то и дело облизывал тонкие губки, подведенные неизвестно откуда взявшейся помадой. Мы спустились на первый, и я даже не обратил внимания с какого (этаж нашего отделения доктора нам не говорили). Приемное отделение (впрочем, не до конца уверен, что это было именно оно) также не отличалось по степени комфортабельности от остального здания. Столик, за которым сидела дежурная медсестра, скорее напоминал ресепшен, потому как количество аппаратуры, помещавшееся на столе, явно превышало больничные масштабы, а про стиль, с которым он был отделан, и говорить не приходится. Незнакомка провела меня за руку мимо сестры, и та даже не пошевелилась, хотя по всей логике она должна была спросить, куда ведут пациента.

 Мы покинули здание.

 

 

Оказавшись на улице, я начал жадно глотать воздух, ожидая, что он отличится свежестью. Каково же было мое разочарование, когда я обнаружил, что воздух не только не лучше больничного, но, напротив, спертый, сухой и зловонный. Я повернул голову в сторону незнакомки, а ее уже и след простыл.

«Фантастика!», – гулко пронеслось у меня в голове.

Возвращаться одному мне было небезопасно, да и любопытство, возбужденное во мне незнакомкой, удержало меня от того, чтобы зайти обратно. В больничных тапочках я ступил на тяжелый, потрескавшийся грунт и побрел к воротам. Я знал, что на выезде должен быть пропускной пункт со шлагбаумом и охранником, который бы меня точно не выпустил. Именно поэтому я начал выдумывать план, как пробраться мимо него. Не успел я пройти и двадцати шагов, как из-за спины меня окликнули по имени.

– Тут не пройти, пойдем, я покажу тебе черный вход.

Она снова была в пижаме, и, кажется, я переставал удивляться ее трюкам.

– Ну, веди.

Я взял девушку за руку, и та повела меня в противоположную (по моим расчетам) от ворот сторону. Мы завернули за угол здания, и моим глазам предстало еще шесть точно таких же корпусов, стоявших в ряд один за другим.

– Я думал, здесь только один корпус.

– Ты ошибался.

Подойдя ближе, я смог разглядеть крайний, после чего понял, что корпуса все же отличались: если наш был от крыши до фундамента покрыт белоснежной плиткой, то у второго корпуса плитка чернела от плесени, а местами и вовсе откололась; если у нас везде были пластиковые окна, то на месте окон ближайшего к нам здания либо зияли дыры, либо деревянные, пропитанные старостью, потрескавшиеся рамы.

– Почему эти здания так отличаются?

– Ты думаешь?

– А ты разве не видишь?

– Честно говоря, это меньшее, что тебя сейчас должно волновать.

И почему я вдруг решил, что ей все известно? Такая же больная, как и я, только чуточку решительнее и наглее. Откуда ей что-либо знать об этом месте.

– Если ты ничего не понимаешь, как и я, то хотя бы прекрати делать вид, будто ты Будда, снизошедший ко мне с мировой мудростью.

– Окей, больше не буду, – девушка искренне рассмеялась.

Мы отдалились от своего корпуса и почти вплотную приблизились к колючей проволоке, окружавшей территорию этого места.

– И как ты предлагаешь ее перелезть?

– Ее не надо перелезать: тут есть небольшой проход, – и она, улыбаясь с явным бахвальством, приподняла пласт решетки в заборе, – Это я недавно секатором подрезала.

Откуда у нее взялся еще и секатор, я спрашивать уже не стал – только  молча пролез в узкий проем, пока она держала решетку.

Десять минут назад, когда мы вышли из здания, мне показалось, что воздух тут отвратительный. Так вот, я ошибался, ибо как только очутился за пределами колючей проволоки, у меня тут же сдавило в груди от недостатка кислорода, а на лбу выступили капельки пота.

– Тихо, тихо, только не нервничай – это пройдет: просто небольшая акклиматизация. На вот, водички выпей, – незнакомка протянула мне бутылку из-под спортивного питания с узким горлышком, и я разом осушил половину.

– Где мы, черт побери? По ощущениям, что в пустыне Сахара.

– А ты там был?

– Нет.

– Ну, тогда и не придумывай.

– Зачем ты меня вообще сюда вывела?

– На прогулку – я же тебе ответила.

– Да ты прикалываешься…

– Немного, – и девушка опять рассмеялась, – Почувствуй себя свободным, неужели тебе нравится просиживать там, в этом клоповнике, пока тебя пичкают препаратами?

– Там хотя бы есть чем дышать.

– Брось, тебе это внушили. На самом деле, за пределами этого места по сравнению с самим корпусом просто рай!

– Опять смеешься.

– Уже нет. Видишь? – и она, правда, постаралась сделать серьезное лицо.

– Окей, допустим, это рай. Чего ты хочешь от меня?

– Того же что и в больнице – целовать!

И эта маньячка бросилась мне на шею, укусив за ухо и прихватив нижнюю губу. Обороняясь, я повалил ее на лопатки и уже собирался убрать ее руки с моих плеч, но тело перестало меня слушать. Я сам стал целовать ее, срывая одежду, и не сразу понял, что окружающая местность взбесилась. Клубы пыли поднялись в воздух и начали кружить вокруг нас, все больше сужая угол обзора (насчет Сахары я не преувеличил). Земля пошла трещинами, и рельеф стал меняться на моих глазах: вместо ровной местности, на которой распластались два человеческих тела, мы оказались на песчаном холме. Заслоняя лицо руками от песка, я обнаружил, что повсюду были эти холмы, а семь таинственных корпусов, откуда мы пришли, скрылись из виду. Вдруг, прямо за моей спиной прозвучал резкий собачий рык. У меня подступил ком к горлу – рычание становилось все ближе и как бы троилось. Нас окружала стая. Встав со своей спутницы, я протянул ей руку, чтобы бежать, но она сорвалась раньше меня. Здоровенная псина, внешне походившая на смесь койота и дворняги, кинулась ей вслед и успела прихватить за локоть. Не медля ни секунды, я бросился догонять девушку. 

Пробежав по пустыне добрых метров пятьсот, я понял, что не только не оторвался от собак, но и заблудился. Уже начиная задыхаться, я сбавил темпы – больше бежать не мог. Из-за холма выступило человеческое очертание.

«Она!», – подумал я, и у меня открылось второе дыхание.

Приблизившись, насколько мог, к силуэту, я упал перед ним на колени и поднял голову. Передо мной стоял бородатый мужчина в причудливом головном уборе, очень напоминавший араба, с огромным мешком за спиной.

– Помогите, – закричал я в мольбе.

– Сначала что-нибудь купи.

Нет, это был не араб.

– За мной гонится стая собак, они вот-вот будут здесь и разорвут меня на куски, если вы мне не поможете!

– Я знаю, поэтому рекомендую приобрести тебе универсальный газовый баллончик как раз для такого случая.

– Но у меня нет денег…

– Тогда не трать мое время! – обиженно топнув ногой, крикнул торговец.

– Стой, я заплачу после – честное слово, умоляю, дай мне этот проклятый баллончик!

– Все вы так говорите.

– Да что ж ты, не человек что ли?!

Торговец лишь ехидно улыбнулся, затем помедлил секунды три и протянул мне из мешка газовый баллончик.

– Я тебя запомнил, имей в виду.

– Спасибо, спасибо! – я готов был разрыдаться от восторга, – А цена?

– После и сочтемся.

Он повернулся ко мне спиной и исчез в пыльном облаке.

Тем временем собачий лай становился громче. Теперь мне было не так страшно: я был вооружен. Из-за холма показалась противная морда, как две капли воды напоминавшая ту, что цапнула мою спутницу. Уверенно встряхнув баллон, я нажал на спусковой клапан. Едкая жидкость брызнула псу прямо в глаза, так что тот заскулил от боли и яростно лязгнул зубами. То же самое мне пришлось проделать и в отношении его собратьев, один за другим лезших ко мне. Окончательно убедившись в своем поражении, собачья стая завыла и удалилась прочь. С чувством победы и внутренней гармонии я направился дальше.

Песчаная буря утихла, а холмы стали расползаться прямо у меня под ногами. Вдали я увидел корпус нашего здания и взял курс на него.

 

 

Я шел вдоль колючей проволоки в надежде найти то место, где мог быть проход, оставленный моей спутницей. Ее я найти в пустыне уже не пытался.

«Если уж где ей и быть, то только на территории», – почему-то думалось мне.

Наконец я встретился взглядом с кривой резаной линией под одним из столбов. В последний раз окинув взглядом пустыню, я приподнял решетку и прополз внутрь. Когда я почти вылез, обнаружил, что зацепился и порвал себе рубашку, оставив не глубокий порез на теле. Я зашагал в направлении своего корпуса.

По ошибке я свернул не на ту дорогу и вышел к другому зданию. Любопытство душило меня, и я приблизился к дверям главного входа, прислонил к ним ухо, надеясь что-то услышать. Постояв так минуты две-три, уже собирался уходить, как вдруг дверь заскрипела, и на улицу вышла сестра, катившая вперед бабушку-колясочницу. Я сразу обратил внимание на ржавые спицы в колесах той коляски и высохшее лицо бабушки. Тогда я спросил:

– Сестра, а почему все так несправедливо? Ведь мы живем в прекрасном корпусе, в роскошных апартаментах, а эта бабушка в сгнившем и наполовину заброшенном здании – да у нее даже спицы в колесах кресла ржавые!

– Это не в моей компетенции – разглашать вам такую информацию. Мое дело просто ухаживать за пациентами, а ваше – помалкивать и лечиться. К тому же, вы без разрешения врача покинули палату, что у нас, сами знаете, как карается. Поэтому настоятельно рекомендую перестать задавать вопросы и вернуться в свой корпус. Немедленно!

Сестра, погрозив мне пальцем, дерзко отвернулась и покатила бабушку вперед. Смирившись, я пошел дальше.

Когда я вошел в свой корпус, на первом этаже стояла зловещая тишина. Я нажал на кнопку вызова лифта, дождался, пока тот приедет, и ступил внутрь. Звук, раздавшийся после выбора этажа, (я почему-то нажал последний) на секунду ободрил меня, потому как до него я пребывал в полной уверенности, что оглох. Пока ехал, прокручивал в голове события этого дня, тщетно силясь что-либо понять – не выходило. Выйдя на последнем этаже, я понял, что не ошибся: это было действительно мое отделение, но теперь какое-то до жути пустое. Почему-то еще больше страха на меня нагоняла не гаснувшая надпись на экране телевизора «Добро пожаловать». Я стал заглядывать в комнаты, но там никого не было. Раза три я по очереди обшарил каждую из двенадцати и только тогда убедился: в здании я был один. Не в силах больше сдержать эмоции, я в бешенстве побежал в свою комнату, несколько раз налетев на мебель и ушибив себе лоб, повалился на кровать и громко зарыдал. Я был один, и теперь, кажется, навсегда.