Топос-Блог

У некоего N умер друг, близкий соратник. И вот он стоит на могильном холме, и не отводит взгляда от надгробия. Вместо надгробия он видит утерянные фрагменты прошлого; беседы с дорогим другом, коих уже не будет в этом мире и измерении. N думает, что крайне быстро уходит жизнь от нас, словно ей с нами не интересно. 
Пытаясь хоть как-то отвлечься, N воображает себе, будто нет холма и надгробья; а разделяет их с другом всего лишь стекло. Это пограничное место, и соратник находится по ту сторону, в другом измерении. Его волосы перебирает эфирный ветер; а позади него клумбы со странными синими цветами. Синий цвет – это цвет пограничных мест и пределов, недоступных для жизни. Это цвет центра пламени и вечной мерзлоты одновременно; амбивалентен, противоречив. 

N может в аккуратный стройный ряд выстроить диалог со своим другом в своей голове, но нет в этом надобности. К чему тешить себя пустыми иллюзиями, когда врасплох застал абсурд?..

Пусть лучше молчит старый приятель сердечный. Ведь он уснул, и ни к чему тревожить его сон. А за стеклом этим он все также молод, утонченно-красив, и не затронут процессами гниения. Эфирный ветер прекращает буйствовать; потоки его становятся все тише. Хрустальная, вечная ночь тихо обнимает его за плечи и опускает веки. Теперь N кажется, что его друг оказался в формалине, и поляна с цветами куда-то исчезла. 

-И все-таки, ты уснул. Вот спим мы в обычной жизни, и, как правило, нас посещают удивительные сновидческие пейзажи. А что видишь ты сейчас, друг мой, в этом вечном сне?..

N настолько поглотила метафизика, что он напрочь забыл о светских беседах, семье, друзьях, об этом зеленом холме и мраморном надгробии. Больше всего его сейчас волновало понятие «вечного сна». Какие сны нам будут сниться, когда мы заснем в последний раз?..

Недаром говорят, что смерть – это когда человек закрывает глаза на все. Но не может же снится пустота, не может же там не быть ничего?.. 

И тут N открыл глаза и понял, что успел сбежать с холма и добраться до ближайшего захолустного бара на окраине города. Видимо, ноги сами запомнили дорогу, и унесли прочь от мыслей о далеком и эфирном. Вот оно и здесь – тонкое стекло между возвышенным и никчемным. Через полчаса N не сможет рассуждать о высоких материях, а будет лишь бессвязно бормотать никому непонятные словесные конструкции. Звон стаканов знаменовал собой звук разбитого стекла, той самой грани между неземным и земным; а журчание отвратительного пойла означало падение в бездну никчемности.