Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Примечание Редактора:

Сборник рассказов Белоброва — Попова «Уловка Водорастов» вышла
после тяжелой и продолжительной подготовки в издательстве «О.Г.И.
проза». С нею заодно вышла и недорогая, красочно оформленная книга
Дениса Яцутко «Божество», отрывок из которой тоже можно прочитать
в «Блажи», правда, не на этой странице. И хотя мы в «Блажи», как
тут уже научно доказывалось, в принципе против книжек — но ладно,
пусть будут. Ибо уж больно люди хорошие. А когда люди хорошие,
книжки — это нестрашно.

1

Это произошло в ту пору, когда еще никто не слышал о евроремонте.

Москва. Середина лета. Жарко. Закончилась летняя сессия. Все разъехались
кто куда — кто на юг, кто в деревню, кто в стройотряд. Лишь немногие
остались в Москве.

Виделись часто, потому что компания была нужна, а выбирать не
из кого.

Петя вбежал по старой стоптанной лестнице и постучал в дверь своего
друга Жени. Звонок не работал.

Прошло несколько минут. Петя постучал еще раз. С той стороны заворочался
ключ и дверь слегка приоткрылась.

— А, это ты,— сказала женькина сумасшедшая бабка.— Я тебя не впущу
— вы с Женькой баловаться станете и квартиру спалите.

Женькиной бабке казалось, что они всё те же десятилетние пацаны,
какими Генриетта Оттовна их запомнила перед тем, как свихнулась.

— Баба Гена,— Петя засунул ногу в щель, не давая старухе захлопнуть
дверь,— вы нас задерживаете, нам с Женей в школу пора.— Это была
обычная хитрость, потому что баба Гена была хоть и сумасшедшая,
но дисциплинированная старуха, и когда слышала про школу, это
действовало безотказно.

Бабка отошла в сторону, пропуская Петю внутрь.

— А где портфель? — спросила она подозрительно.

— У нас сегодня физкультура.

Женя лежал в кровати и кусал шариковую ручку. Из-под одеяла торчала
нога с длинными пальцами. На полу валялись несколько книг.

— Привет, Жендос,— Петя присел в кресло с ободранными деревянными
подлокотниками, закинул ноги на письменный стол рядом с тарелкой,
на которой лежало зеленое яблоко.

— Привет,— Женька посмотрел в потолок.— Минуту...

Он записал что-то в тетради, посмотрел еще раз в потолок и дописал.

— Пишу рассказ...

— Ну? — Петя ногой подвинул тарелку с яблоком, которая загораживала
ему видимость.

— Да,— Женя посмотрел в тетрадь.— Му-му возвращается из ада.

— Чего? — переспросил Петька.

— Название придумал «Му-му возвращается из ада». Представляешь,
какая это тема?!

Петя стукнул по тарелке пяткой, яблоко подлетело и упало к нему
прямо в руку. Он впился в зеленую плоть крепкими зубами. По подбородку
потек сок.

— Никому это теперь не надо,— сказал он, вытирая подбородок рукавом.—
Зомби — это вчерашний день. Сегодня нужно писать книжки про войну.

— Ты, Петька, хоть мне и друг, но ты тупой примитивный человек.
Это раз! А во-вторых, я писатель, а не коньюнтурщик. Коньюнктура
— не для меня. Для меня важны традиции мировой литературы, типа
Генри Миллера и Анны Ахматовой.

— Генри Мюллер из гестапо? — спросил Петр.

— Ты что?! — Женька приподнял с подушки голову и посмотрел на
друга.— Чтоб ты знал, мудила,— Генри Миллер умер! И, будь я помоложе,
я бы за такие слова дал тебе в морду! Но теперь я уже не такой
наивный, я знаю, что есть категории населения, которые вообще
ничем не интересуются!

Петр промолчал.

— А я вчера Светке вставил,— сказал он после паузы.

Женка цокнул языком и спустил ноги с кровати:

— Ты животное,— он подошел к окну, почесал лоб.— Ну и как она?

— Восхитительная женщина!.. Пять раз, как в последний раз...

Женька посмотрел в окно. За окном пролетела ворона с носовым платком
в клюве. Ворона села на дерево и стала мотать головой, будто подавала
платком какие-то знаки.

— Не думал я про Светку, что она тебе даст... Вроде, книги читает...

— Одно другому не помеха... Наоборот, развивает у женщин воображение...
Унесенные ветром... Действует на нижние чакры...

В комнату заглянула голова бабы Гены:

— В школу опоздаете, ребятки!

— Баба Гена, ты что? — сказал Петя.— Мы уже пришли давно.

— Да? — Баба Гена мотнула головой и скрылась.

Женька взял с кровати тетрадь:

— Ну как, будешь слушать?

— Если хочешь, немного послушаю.

— Тогда устраивайся поудобнее, дружок.

Петька вытащил из кармана пачку сигарет, закурил, подвинул ногой
тарелку, чтобы не стряхивать пепел на пол.

Женька сел, подложив под спину подушку:

— Как ты помнишь, рассказ Тургенева заканчивается на том, как
Герасим топит по приказу барыни собаку и уходит в деревню. Он
не в силах после этого оставаться в Москве...

— Кому ты это рассказываешь? — перебил Петька.— У меня в детстве
два основных героя было — Маресьев и Му-му!

Женька покрутил головой:

— ...Я начинаю читать...

***

Последнее, что увидела Му-му — желтое пятно солнца, пробивающееся
сквозь толщу темной воды.

Привязанный к шее камень непреодолимо затягивал ее в мутный водоворот.
Му-му выпустила пузыри и перед глазами у нее вспыхнул золотой
свет запредельного...

Герасим сидел на завалинке и курил козью ножку. Раньше, когда
он жил в городе с собакой, он не курил. Но после того, как утопил
Му-му и вернулся в деревню, Герасим закурил табак.

Он затянулся, выпустил желтый дым самосада и посмотрел на дорогу,
по которой на телеге ехал мужик в картузе.

Перешла дорогу гусыня с гусятами.

На плетень взлетел желтый с черным петух и закукарекал. Но Герасим
этого не услышал, потому что был глухонемой.

Пролетела по небу цапля. Герасим посмотрел на цаплю и тяжело вздохнул.

На колени к нему запрыгнула полосатая кошка. Герасим осторожно,
но твердо сбросил кошку вниз. Он больше не хотел привязываться
к животным.

Кошка обиделась и стукнула хвостом по земле.

Подъехал мужик, слез с телеги, подошел к Герасиму. Герасим его
узнал. Это был Бориска-хромой, барынин человек. На Бориске были
сапоги, синие штаны в черную полоску, красная рубаха в белый горох,
зеленая жилетка и черный картуз с лакированным козырьком. Из-за
уха Бориски торчал цветок из перьев. На груди висел до блеска
начищенный латунный театральный бинокль.

Герасим знал, что вещи на Бориске чужие, он одолжил их у дворовых,
чтобы нарядным отодрать кого-нибудь из деревенских баб.

Бориска вынул из кармана жестянку монпансье, поддел ногтем крышечку,
вытащил красный леденец, посмотрел на просвет и закинул в рот.

— На, угощайся,— он протянул Герасиму.

Герасим поплевал на козью ножку, засунул окурок за ухо, вытер
пальцы о грудь и взял конфету.

— Барыня приказывали, чтоб ты возвращался,— прочитал Герасим по
губам Бориски.

— М-м-м,— он замотал головой.

— Это ты барыне мычи, а мне велено тебя привезть и амба! Полезай
в телегу, черт глухонемой.

Герасим посмотрел на Бориску так, что Бориска попятился и чуть
не выронил монпасье.

— Ты чё смотришь?! А вот я тебя кнутом! — он выхватил из-за пояса
кнут и размахнулся.

Но рука Герасима взмыла над головой как птица. Кнут намотался
на его запястье. Герасим дернул. Бориска полетел на землю. Глухонемой
отшвырнул кнут в сторону, поставил Бориске босую мозолистую ногу
на грудь и нажал.

Хромой закричал от боли и ужаса. Но Герасим не услышал его, потому
что был глухонемой.

Бориска лежал на сеновале с Нюркой. Нюрка прикрыла наготу расписным
платком и, открыв рот, слушала, как Бориска рассказывает про городскую
жизнь.

Хромой почесал внизу живота:

— Едим мы обычно фрикасе и бланманже.

— Чегой-то фрикасе?! — Нюрка охнула.

— Из Франции в кастрюле привозят,— объяснил Бориска.— А еще пьём
мы шампань пузыристую... Из бутылок с золотыми горлышками... Пьешь
ее гадину, а она обратно лезет через нос... Я про тебя барыне
расскажу, она и тебя к себе возьмет, будешь тоже всё это жрать
и пить...

— Неужто она тебя послушает?

— Она только меня и слушает. Я при ней первый советчик... любимый...
Поворачивайся задом, я тебе по-французски покажу...

— Ой!.. Штой-то больно по-французски...

— Зато культурно... Как у маркизов...

Бориска застегнул штаны. За окном чердака стемнело. Высыпали яркие
звезды и на небе обозначилась полная, отливающая зловещим багровым
светом, луна.

Бориска перекрестился и поплевал три раза через плечо.

— Свят-свят, — забормотал он, что-то вспомнив. — Ох, не люблю
я полнолуние. Оно меня страшить пуще всего живого... Матушки святы...
Круглая луна призываить к себе всех мертвяков из-под земли!..

Нюрка перестала заплетать косу и сказала испуганно:

— Чиво такую страсть к ночи говорите?..

— Так потому, что ночью это все и происходит... Днем, при солнышке-то,
они спокойно себе лежат в могилах и разлагаются на шкилетов.

— Уй!..

— А вот ночью, как луна-то да вылезет, — Бориска показал руками
круг, — они, нечисти, и поднимаются из своих гробов, и всех, кто
им попался, душат — он схватил себя руками за горло, высунул язык,
вытаращил глаза и покраснел. — Х-рр! Х-рр! Хыр!

Нюрка закрыла лицо руками и зажмурилась:

— У-юй, дяденька! Не пужайте меня! Уж очень я больно сильно ужаснулася!

Бориска замер на секунду, а потом закатил глаза, свалился плашмя
спиной на сено и задрыгал здоровой ногой, как эпилептик:

— Хрры-ы... — и замер.

Нюрка убрала ладонь, посмотрела одним глазом и заскулила.

— И-и-и! Ой, мамочки! И-и-и!

Бориска поднял вверх руки и сел с руками вперед, как он сел бы,
если бы был покойник.

Нюрка вскочила на ноги и хотела бежать, но Бориска открыл глаза
и улыбнулся.

— Шутю.

— Ох, и напужали... Я чуть не обмерла!

— Чувствуется, — Бориска поводил носом. — Это ж разве напужал!
Вот у нас знаешь, как все пужаются?!.. Кажную ночь, в полную луну,
по одному человеку пропадает!

— Как же?!

— А вот так же! У Герасима глухонемого была собачка-поводырь плюгавая.
А барыне-от не ндравилось, как она брехала... ее брехня не ндравилась...
От ее брехни у нашей барыни болело в башке. Мингрел! — Бориска
поднял вверх указательный палец. — Французский пипирус! — Тут...
— он показал на висок. — И тут... — он потрогал затылок.

— Батюшки! И у меня взапрошлый год здесь болело. Когда меня журавлем
у колодези пристукнуло... Цельный месяц... И глаз дергался, как
ёрш на сковородке...

— Екысь! А у барыни кажный день такая статистика...

— Чавой-та?

— По статистикам я прошелся. Мингрел.

— Юха!..

— Вот она и говорит в воздух: «Мало мне мингрелов в башке, так
у меня еще собака брешить во дворе!» Высовывается барыня в окошко
и кричить: «Иии! Уберите собаку!» А Герасим, чья собака, спит
в эту пору в сарае, ничего не слышит и не идет. Так как есть он
от рождения глухой, откуда ж ему знать, что барыня кричить, а
собака лаеть. Спит себе и спит. И видит сны глухонемые. А в это
время во дворе — гамора! Все за его собакою бегають, чтобы ее
заткнуть. И, однако, никто поймать не может. Шипко резвая. Шныряить
между ногами. Куснула двоих за жопу. Они тоже орать! Хоть бы псина
куда убежала, а она по двору предпочитает накручивать и гамкать,
как лошадь!.. Посылают за Герасимом. Приходит Герасим, а барыня
ему и говорит: «Возьми свою тварь и утопи ее в реке не-ме-дле-нно!»
Взял Герасим собаку, посадил в лодку и утопил. А сам сбежал в
деревню к вам. А сейчас... — Бориска сделал паузу и заговорил
шепотом, — В кажную ночь на полную луну скулеж во дворе собачий
слышится. И будта бы скулит она разборчиво: «Ги-и-ра-сим! Ги-ра-сим!
У-у!» И кажную ночь такую пропадает по одному человеку людей.
А после их на реке утоплыми находят... Это собака Му-му приплывает
со дна и ищет Герасима, который ее любил, а после прикончил!

— Да ну?! — Нюрка сидела вся белая и кусала платок.

— Вот тебе и да-ну! Эх, Нюра ты моя дорогая! Полный акомпалиптиз
в Москве начался! Ибо сказано в писании: И мертвые восстанут из
гробов и позавидуют живым, что они живые, а они мертвые!

— Святой Христос спаситель! — Нюрка быстро закрестилась. — Спаси
нас от чертей лютых!

Что ты! — Бориска махнул рукой. — И крестились, и батюшка водой
брызгал, и икону чудотворную одолжили — ништо не действует!..
Вот мне барыня и велели привезти из деревни глухонемого, чтобы
собака его утащила и на этом успокоилась. А то у барыни от такой
жизни мингрел еще злее. Башка у нее раскалывается!..

— Ну ее, Москву эту,— Нюрка сжала кулаки.— Не поеду я с тобой
ни за что!

— Ну гляди... Хозяин — барин...

Герасим шел по дороге в Москву. Был он в серых холщевых штанх,
рубахе навыпуск и войлочной шляпе. За спиной висела котомка с
хлебом и луком.

Пшеницу уже скосили и острые соломинки торчали, как непричесанные
волосы, вверх.

Герасим сел под одинокий дуб, вытащил припасы. Отломил от каравая
краюху.

С дуба слетела малиновка. Малиновка приземлилась недалеко от Герасима
и стала на него смотреть.

Герасим отщипнул от краюхи и накрошил для птички. Та благодарно
защебетала.

— Чивик-чирик!

Но Герасим этого не услышал, потому что был глухонемой. Он только
видел, как она скачет и клюет.

Поев тоже, Герасим подложил котомку под голову и заснул.

Глухонемой спал крепко и не слышал, как с высокого неба слетел
коршун и съел знакомую малиновку.

А когда проснулся и увидел на земле кровь и перья, нахмурился.
Дурной знак.

Пришел он в Москву затемно. Уже квакали из реки лягушки и в садах
пели сверчки. Но Герасим этого не слышал. Он только видел светлячков
на кустах, звезды в небе, быстрые тени летучих мышей и полную
луну.

Чтобы не делать большой крюк, пошел через кладбище. Перекрестился
и перелез через забор. Он шел мимо могил с покосившимися крестами,
мимо страшных кустов и зловещих деревьев. Деревья были похожи
на скелетов, а кусты на чертей. Ему казалось, что вот-вот кто-то
мертвый кинется на него сзади, и Герасим нарочно не оглядывался.

И правильно делал, потому что за ним взаправду шел желтый мертвец
в белой рубахе и пугал Герасима жуткими криками.

Но Герасим и этого не слышал. Герасим не боялся звука. Герасим
боялся вида. И если бы мертвец об этом знал, то зашел бы спереди.

Герасим благополучно пересек кладбище и перелез через забор. Мертвец
проводил его из-за забора недобрым взглядом светящихся глаз.

Уже рядом с домом Герасим встретил разбойников. Он прошел мимо
двоих лиходеев, которые вышли из кустов и закричали ему в спину:

— Эй, дядя! Стой, чего спросим!

Но Герасим их не слышал и шел дальше. Тогда один сказал, что его
надо догнать и обобрать. А второй сказал, что его еще надо зарезать
за то, что он не послушался. И пока они разговаривали, Герасим
дошел до калитки и скрылся.

— Вот, блядь! — сказал один грабитель.

А второй сказал:

— Хруй с ним!..

***

Зазвонил телефон. Женька положил тетрадь и снял трубку.

— Але!.. Привет... У меня... Ну... Погоди, спрошу, — он отодвинул
от уха трубку:

— Петька, Леха зовет на ипподром... Пошли?

— Ну, пошли...

2

Петька и Женька вышли из дома. Было солнечно и тепло. Они прошли
мимо автобусного круга, мимо кладбища и церкви, у которой, как
всегда, сидело полно нищих-побирушек. Женька вытащил из кармана
мелочь и кинул одной в коробку.

— У нее самая затертая надпись, а это значит — она не меняет своих
убеждений.

Петька посмотрел вверх:

— Погода.

— Лето,— сказал Женька,— это праздник, которого не замечаешь,
пока он не останется за спиной.

— Чего ты говоришь? Не понимаю.

— И не поймешь никогда! Ты оперируешь другими цветами жизни.

— Оперируют хирурги. Они отрезают руки-ноги. Мой дядя нейрохирург
некоторым чувакам отрезал по полмозга и это совсем на них не отразилось.
Совершенно не было заметно, чего у них не хватает.

— Это доказывает, что ресурсы человеческого мозга задействованы
только на десять-пятнадцать процентов.

— Точно,— Петя посмотрел вперед.— Я предлагал дяде пересадить
для смеха кому-нибудь мозги барана. Не все бы это заметили.

Друзья вышли к площади перед станцией метро «Сокол», встали у
остановки двадцать третьего трамвая.

— Эти рельсы приведут нас в неизвестное,— сказал Женька отвлеченно.

— Чего там неизвестного? Все известно — остановка «Площадь Марины
Расковой», потом «Аптека», потом «Академия», потом «Аэропорт»
потом «ЦСКА», потом «Аэровокзал» и так далее до «Ипподрома».

Женька посмотрел на друга свысока, хотя был ниже.

— Некоторые идут трамвайными путями, а другие выбирают свободу
и волю.

Подошел трамвай. Двери раскрылись, из вагона посыпались люди.

— Посмотри на них! — Женька отошел в сторону, чтобы его не сшибли.—
Стадо баранов спускается на землю!

— Ага. Я ж говорил! — Петька помог старушке вытащить сумку на
колесах, поставил на асфальт.— Кирпичи перевозим, бабуля?

Бабушка заулыбалась двузубым ртом.

— Кирпячи, а чаво ж ишо перевозить-то? Оградку строить на могилке.

— Переезжать собираетесь? — пошутил Петька.

Бабушка отмахнулась:

— Тьфу на тебя, фулиган!

Женька и Петька зашли в заднюю дверь. Петька кинул в кассу две
копейки и оторвал два билета.

— Нехорошо, молодые люди,— сказал сидевший напротив кассы пожилой
дядя в сером пиджаке и парусиновой шляпе.— Не за тем я на фронте
очко рвал, чтоб вы, подлецы, по две копейки швыряли! Две копейки
на два билета — это по копейке билет получается! ¹ За такую цену только чебурашки кататься могут!
Копейка! Копейка — без сиропа! Три копейки — с сиропом! ² Что ж вы, суки, считать не научились?!

— Отъебись,— Петька отвернулся от пенсионера.

Дальше друзья прослушали за спиной выступление о том, что раньше
было не так, и таких, как они, распыляли.

3

Петька и Женька вылезли из трамвая и направились к ипподрому.

У служебного входа уже стоял Лешка. Он оживленно беседовал с тремя
девицами.

Девиц звали — Лариса, Лена и Рита.

— Сегодня скачки отменили,— сообщил Лешка,— ипподром в полном
нашем распоряжении.

Лешка уже давно работал здесь на конюшнях.

Они миновали служебный вход, и через конюшни попали в небольшую
полутемную комнату.

В комнате стояло два обшарпанных дивана, стол с металлическими
ножками, как в столовых. На столе — несколько бутылок портвейна
и две бутылки венгерского литрового вермута (для дам). В углу
стоял ободранный холодильник «Саратов», на нем — телевизор «Шилялис»
со сломанной комнатной антенной.

Стены комнаты украшали плакаты артистов — Аллы Пугачевой из кинофильма
«Женщина, которая поет», рок-группы «Машина времени», Михаила
Боярского в белом костюме, шляпе и с гитарой на колене, и прошлогодний
календарь с полуголой японкой. Рядом висела фанерная гитара с
немецкими наклейками и седло.

— Прошу к столу! — Лешка сделал приглашающий жест.

— А где у тебя зеркало? — спросила Рита.

— За холодильником.

В углу за холодильником висело старое мутное зеркало, поцарапанное
изнутри.

Рита вытащила из холщевой сумки косметичку. Стала красить губы.

Лена и Лариса встали в очередь.

— Зачем губы-то красить?! — заволновался Лешка.— Сейчас же пить
будем — вся помада на стаканах останется! Как ее потом холодной
водой отмывать?!

— Красота требует жертв,— сказала перед зеркалом Лариса с поджатыми
губами.

— Ты и станешь первой...

Лешка вытащил из холодильника магазинный холодец, банку килек
в томате, банку болгарских маринованных огурчиков, икру минтая,
докторскую колбасу и помидоры.

— Лешка, ты — лапа! — захлопала в ладоши Лариса.

— Шикарно подготовился к встрече! — сказала Лена.

А Рита запустила пальчики в банку с огурчиками и вытащила самый
маленький.

— А-ба-жа-ю!

Расселись по диванам.

Лешка откупорил бутылки, разлил вино по стаканам и сказал:

— Ну, как говорится, чтобы встреча прошла на высшем уровне и увенчалась
разрядкой напряженности.

Девушки захихикали.

А ребята хмыкнули и посмотрели на девушек.

Звонко стукнулись друг о друга стаканы.

Петька положил на хлеб кружок докторской, сверху огурец, закусил.
Лешка закусил холодцом. А Женька съел ложку икры и кильку.

— Вкусно,— Рита поставила на стол стакан.— «Кишкимет» ³ прекрасный напиток, который нужно пить маленькими
глотками, с лимончиком. Я хожу в коктейль-бар, и там его наливают
в длинные стаканы со льдом и соломинкой, а на край стакана вешают
дольку засахаренного лимона.

— С лимоном втыкает хуже,— сказал Петька.— Лучше бы колбасу вешали.

— Фу! — сказала Лариса.

Лешка заржал.

— Девушки,— сказал Женька, косясь на Петьку,— не обращайте внимания,
у него плебейские вкусы.

Выпили еще.

Лешка снял гитару и спел песню собственного сочинения:

Белый в яблоках конь
Скачет быстро по кругу
Натуральный огонь
Натянулась подпруга
Припев:
Белый конь
Несется вскачь
Пожелаем нам
Удач
Я удачливый жокей
У меня дела О*Кэй!
Белый в яблоках конь
Подскользнулся на луже
И на землю упал
Только искры из глаз
Никому он теперь
Почему-то не нужен
И возможно его
Тут пристрелят сейчас
Припев:
Белый конь, я тебе
Помогу в твоей беде
Я — жокей Алексей
Будет всё О*Кэй

Песня произвела впечатление.

— Неужели ты сам написал? — спросила Лена.

Лешка скромно кивнул и заулыбался.

— Как Макаревич,— выдохнула Лариса.

— Не Макаревич, а Кутиков,— поправил Женька.— Мне всегда
во все года с ко-нем ве-е-зло... Макаревич — марионетка!
Вот Кутиков — это да! Кутиков в тысячу раз талантливее!

— А кто это Кутиков? — спросила Рита.

Женька присвистнул.

— Вы что, Кутикова не знаете?!.. Ну такой с усами, бас-гитара.

— А, знаем тогда! — обрадовалась Лариса и затянула.— Бе-е-лый
аист ле-е-тит...

Женька махнул рукой и налил себе стакан портвейна.

— Давайте выпьем!

Выпили.

— Вон он, Кутиков! — закричал Женька, ткнув пальцем в плакат.—
Белый аист!

Девушкам захотелось танцевать. Лешка вытащил из шкафа магнитофон
«Электроника 302». Врубили Бони М.

Стриженная брюнетка Рита танцевала, откидывая голову назад и виляя
в такт крутыми бедрами.

Женька снял пиджак и выплясывал перед Ритой, как лезгин.

— Сани! Ай! Лав ю-у-у!..— подпевала Рита.

Лариса и Лена танцевали медленный танец с Петькой и Лешкой.

Лариса положила голову Петьке на плечо и жарко дышала в ухо.

— Петр,— спросила она,— вам какие артисты больше нравятся — наши
или зарубежные?

— Зарубежные,— сразу ответил Петька, потому что почувствовал по
вопросу, какие артисты должны ему нравиться.— Зарубежные артисты
все накаченные. На них приятно смотреть.

— И мне тоже,— вздохнула Лариса.— Особенно Челентано и Бельмондо.

— Ага... Пошли в коридор покурим.

— Пошли.

— Куда вы? — спросила Лена из-за Лешкиного плеча.

— Покурить.

— И я с вами.

— Давайте по очереди,— предложил Петька.— Там конюшни... Коням
вредно дымом дышать...

Петька вышел с Ларисой в коридор. Они закурили «Ту-134» и Петька
полез целоваться. Лариса не сопротивлялась. Тогда он полез к ней
под юбку. Но Лариса сказала: «Не в конюшне же!». Договорились,
что Петя придет к ней в гости.

Когда они вернулись в комнату, Лешка с Леной целовались на диване,
а Рита и Женька продолжали танцевать под Бони М. Женька поднимал
руку, а Рита, воткнув палец снизу в его кулак, поворачивалась
на триста шестьдесят градусов.

У Лены на диване задралась юбка и были видны ее трусики-неделька.

Петька подошел к столу и сказал:

— Кончай бардак! Давайте выпьем!

Все сели обратно за стол и выпили.

Потом опять танцевали. Потом Лене стало нехорошо и Лариса повела
ее в коридор освежиться.

В коридоре ее замутило. Подружки едва добежали до конюшни. Лену
стошнило на сено перед конем. Конь фыркнул.

— Ну как? — спросила Лариса.

— Нормально...

Конь заржал.

— Ого,— сказала Лариса,— какой у него отросток!.. Тебе бы, Ленка,
такой! Хи-хи!

— Хи-хи! А тебе не надо?! Хи-хи!

— Мне-то?.. Что я, не человек?

Девушки вернулись в комнату.

Лешка сидел за столом и ел холодец с горчицей.

Женька щупал Риту на подоконнике.

— Ты читала «Мертвую зону» в «Иностранке»? — спрашивал Женька.

— Хотела, но не могла нигде достать...

— Нет проблем. Пошли ко мне, у меня есть.

— Я подумаю...

Петьки в комнате не было.

— А где Петр? — спросила Лариса.

Никто не знал. Петька куда-то делся.

— Давайте нальем,— предложил Лешка,— и он сам придет. Это верный
способ приманивать людей.

Налили. Выпили. Петька не вернулся.

Налили еще. Выпили.

Из шкафа вывалился Петька и сделал кувырок через голову.

Девушки завизжали.

— Я ж говорил,— сказал Лешка,— сам придет.

— Ты где был? — спросил Женька.

Петька посмотрел вокруг виновато.

— Извините, ребята, я хотел фокус показать, как Игорь Кио и случайно
того... в шкафу наблевал,— он сел на пол и развел руками.

Все засмеялись, а Лешка нахмурился. Он вспомнил, что в шкафу лежала
фирменная джинсовая жилетка «Wrangler», которую он нашел на трибунах
после скачек. Как он теперь носить-то ее будет?

— Ты свинья!

— Я нечаянно...

Лешка махнул рукой. Все-таки друзья.

Рита подошла к Леше и спросила на ушко:

— Алексей, у тебя бумаги нет случайно?

— Не-а,— Лешка отрицательно помотал головой.— У Женьки спроси.
Он — писатель, у него должна быть.

Рита подошла к Женьке и шепнула ему на ухо.

Женька вытащил из кармана тетрадь, пролистал, вырвал несколько
чистых листов, протянул девушке:

— Прошу покорно,— громко сказал он.— Хватит?

Рита покраснела.

— Хам! — она выхватила бумагу и ударила ею Женьку несколько раз
по носу.

— Мадам, вы забываетесь! — сказал Женька.— Мой нос не для того,
чтобы по нему стучать, а для того, чтобы наслаждаться ароматами...

Рита забыла, куда собиралась и села на диван, придавив Лене ногу.

Женька, как Пушкин, сел на подоконник и сказал:

— Мы собрались здесь, чтобы культурно отдохнуть... А вместо этого
нажрались и блюем!.. Это неправильно!.. Чтобы не превратиться
в баранов окончательно, украсим нашу культурную программу!..—
Он стукнул кулаком по подоконнику.— Я буду читать!

Женька раскрыл тетрадь...

Он прочитал всё, что прочитал утром Петьке и продолжил...

***

Вечерело. Никого во дворе не было. Раньше в это время крепостные
развлекались. Одни играли в карты под раскидистым дубом, другие
беседовали на скамейке, дети прыгали через веревку. Инвалид Зверюгин
играл на гармошке жалостливые песни. А барыня сидела у окна на
втором этаже, пила кофий и смотрела, что делают ее люди. Теперь
же дом был полон ужаса и страха, каждый думал, что, может быть,
как раз сегодня пришел его черед, и боялся этого. Поэтому, как
только начинало темнеть, двор вымирал и становилось тихо, словно
в склепе. Хотя Герасиму всегда было тихо...

***

— Он же был глухонемой,— объяснил всем Петька,— поэтому ему всегда
было тихо.

— Мы в курсе,— сказала Лариса и икнула.

— Попрошу меня не перебивать,— попросил Женька,— а то дальше читать
не буду.

Лешка сложил руки и потряс ими над головой...

***

... Герасим сидел у себя в каморке и ел колбасу.

Когда несколько месяцев назад он топил Му-му, это далось ему нелегко.
Он чувствовал себя предателем и гадом, когда собачьи глаза Му-му
взглянули на него в последний раз снизу. Он помнил мощное чувство
отчаяния, когда собачонка с камнем на шее скрылась под водой,
и по поверхности пошли круги. Он помнил, как пришел к барыне,
как швырнул к ее ногам пустой ремешок, за который привязывал Му-Му
к конуре, и ушел в деревню из злого города, забирающего у человека
его силу и заставляющего человека убивать своих друзей и близких.

Герасим вспомнил, как, спустя несколько дней, ему приснился странный
сон. Во сне он плыл на лодке по реке. Он выплыл на середину и
вдруг увидел, как вода забурлила, вспучилась, и из нее вынырнула
Му-Му. Но что у нее был за вид! Ее морда вытянулась, как у крокодила,
зубы выросли длиной с палец, а ноги превратились в ласты! Му-му
раскрыла пасть и Герасим прочитал по ее губам: «Что ж ты, Герасим,
такой-сякой, натворил?! Я ж тебе так верила! А ты!..— Му-му щелкнула
зубами.— Жди беды!». Герасим проснулся со слезами на щеках и долго
не мог заснуть.

Теперь же он ел колбасу и думал, что сон был вещим.

Часы на башне пробили полночь. Из-за черной тучи вылезла зловещая
полная луна. Завыли вдалеке собаки. Пролетела над домом одинокая
летучая мышь и исчезла за трубой.

Никто в доме не спал. Все лежали и гадали, кого же из них заберет
сегодня в ад собака-мертвец.

Скрипнули внизу ворота, по двору разнесся загробный звук. Живые
существа не могли издавать такого звука, такой он был жуткий.
У всех обитателей дома похолодели ноги. Только у Герасима ничего
не похолодело, потому что он не слышал звуков. Но и он почувствовал
присутствие чего-то нехорошего и перестал жевать. Он принюхался.
Нос Герасима был его сильным местом. Носом и глазами он компенсировал
то, чего не мог ушами и языком.

Герасим положил колбасу на стол и замер. В воздухе запахло сырой
тиной. Герасим медленно встал и подошел к окну.

— Ге-ра-сим-сим-сим! — завыло что-то во дворе.

Но Герасим этого не услышал.

— Гера-сим-сим! Открой дверь! Это я, твоя Му-му вернулась!

Герасим увидел, как по двору скользнула какая-то тень. Он взял
нож и вышел во двор.

С минуту он ничего не видел. А когда его глаза привыкали к темноте,
он двинулся по двору, держа нож наготове.

Он обошел сарай. Заглянул в беседку. В беседке спал на полу пьяный
инвалид Зверюгин с гармонью на животе. Герасим перекрестился.
Он чуть не зарезал Зверюгина, приняв его за привидение. Герасим
прошел мимо поленницы дров, мимо кустов сирени. Из-за кустов появилась
утопленница Му-му с крокодильей пастью, с зубами, ластами и зеленым
рыбьим хвостом — в точности такая, какой Герасим видел ее во сне.
Она вышла на задних лапах и шла, высоко поднимая ласты, чтобы
не споткнуться. Длинные когти на концах ласт втыкались как грабли
в землю, насаживая на себя опавшие листья...

***

— Ой, мамочки! — взвизгнула Рита.— Я сегодня ночью не смогу спать!

Женька посмотрел на Риту с выражением, что он поможет ей сегодня
не уснуть.

Рита покраснела.

— Я тоже боюсь,— сказала Лариса.

— Ну что, не читать, что ли? — спросил Женька.

— Читай-читай! — замахал Лешка.

А Петька добавил:

— Только давайте сначала выпьем для храбрости.

Выпили.

Женька подложил под себя седло.

***

... Но Герасим не увидел этого, потому что Му-му шла сзади. Если
бы он слышал, то услышал бы, как она зовет его, и повернулся бы
к ней. Но Герасим не слышал и продолжал свой обход.

Он прошел мимо бочки, заглянул внутрь, внутри сидела кошка. У
кошки светились глаза. Увидев сверкающие глаза, Герасим подумал,
что это Му-му и хотел кинуть в нее ножом, но пока поднимал руку,
понял, что это кошка. Тогда он чертыхнулся про себя и крикнул
на кошку «Му-у-у!».

Кошка выскочила из бочки, хлестнув Герасима по носу хвостом, и
кинулась прочь.

Му-му забыла про Герасима и бросилась за кошкой, громко, по-загробному,
гавкая.

Но Герасим этого не услышал. Но увидел. Не услышал ни звука, зато
глаза у Герасима от этого вида вылезли на лоб.

Му-му настигла кошку у забора, схватила страшными зубами за шкирку
и, перепрыгнув забор и перелетев по воздуху пятьдесят аршин до
самой реки, шлепнулась в воду, утянув кошку за собой.

Герасим подбежал к берегу и увидел кровавые пузыри, поднимающиеся
со дна.

Днем из реки выловили дохлую утопленную кошку с высосанной кровью.

В следующее полнолуние Герасим сидел у себя в каморке и ел колбасу.

Он чувствовал, что сегодня всё должно закончиться. Для него или
для Му-му.

Му-му... Он так и не мог привыкнуть к тому, что она превратилась
в исчадие ада. Му-му стала монстром. Герасим страдал.

Но коль уж так получилось, что она чудовище, он должен этому положить
конец.

Он хотел проткнуть ее осиновым колом или застрелить серебрянной
пулей.

Герасим выдвинул ящик стола и вытащил пистолет 1812 года. Он переломил
дуло и посмотрел через дырку сзади. Взял ёршик и прочистил ствол
внутри. Насыпал в дуло пороху, вставил серебрянную пулю, забил
пыжом и засунул пистолет за пояс.

Потом взял стоявший в углу осиновый кол и принялся топором обстругивать
острие.

Никто в доме не спал. Все знали, что сегодня что-то будет. Сегодня
снова придет зловещая собака и встретится с Герасимом.

Барыня, на всякий случай, уехала к родственникам.

Ровно в полночь заскрипели ворота и во двор проникла зловещая
собака с того света Му-му. Собака-ужас завыла и все обитатели
дома задрожали смертельной дрожью.

— Ге-ра-сим-сим-сим! Э-это я — Мууу-мууу! Я пришла за тобой, Гера-сим-сим!

У всех от этого голоса перехватило дыхание.

Один Герасим его не слышал, потому что был глухонемой. Он сидел
в кустах и смотрел в другую сторону. Он считал, что Му-му появится
со стороны реки. Он не ожидал, что она, как человек, войдет через
ворота. И пока Герасим сидел в кустах и ждал, у него прихватило
живот. Колбаса, которую он съел, оказалась порченная.

Обладая феноменальным нюхом, Герасим сразу почувствовал, что колбаса
порченная, но был так задумчив, что съел ее машинально.

Герасим посмотрел по сторонам, приспустил штаны и навалил негодное.

Ему стало получше.

Он оторвал себе лопух.

В это время Му-му вышла на середину двора и повела носом. Унюхав
бывшего хозяина, который ее предал, она вскинула передние лапы,
выпустила когти, зарычала и двинулась к кустам.

Тут Герасима опять схватило и он едва успел спустить штаны.

Му-му уже почти прошла мимо беседки, когда из нее вывалился пьяный
Зверюгин и наступил Му-му на хвост.

Му-му взвизгнула, вывернулась и вцепилась Зверюгину зубами в горло.
В следующее мгновение она уже перемахнула с инвалидом через забор
и полетела по воздуху к реке.

Рухнула в воду гармошка.

Но Герасим так ничего и не заметил и не услышал. Это случилось
так быстро, что он даже не успел сорвать себе лопух...

***

— Просрал призрака! — сказал вдруг в полной тишине Петька.

Все засмеялись. А Рита поглядела на бумагу и побежала в коридор.

Женька предложил выпить, пока Риты нет.

Все выпили, кроме Лены, которая спала.

— Тихо, — сказал Леха, — не будите ее, пусть выспится.

За окном стемнело, сквозь запыленное стекло стало видно полную
луну.

— Как раз полнолуние, — Петька показал на окно.

— Я боюсь, — Лариса поежилась.

— Пока я с тобой, тебе ничего не грозит, — Петька обнял Ларису
за плечо. — Полнолуние это суеверие.

— Может и суеверие, — сказал Лешка, задумчиво крутя стакан. —
А только я сам видел привидение, лично.

Все посмотрели на Лешку.

Лешка налил портвейна.

— Рассказывают, работал здесь один жокей и была у него лошадь
необыкновенная. Он на ней всех опережал. На него ставили. Однажды
один аферист предложил ему огромные деньги, чтобы он проиграл.
Он деньги взял и пообещал. Но его лошадь не умела проигрывать
и пришла все равно первой. Жокей понял, сколько он теперь должен,
и застрелил лошадь от злости. С тех пор многие видят ночью на
ипподроме призрак его лошади. И сам я его видел.

— Врешь! — выдавил Женька.

Вдруг из коридора послышалось лошадиное ржание.

Все замерли. А Лариса уткнулась лицом Петьке в живот и затряслась.
Петька погладил ее по голове.

— Из конюшни ржут, — улыбнулся он.

— Не верите? — спросил Лешка. — А я вам фотографии покажу!

Он снял с гардероба альбом и открыл на середине.

— Это я в школе... Это я в армии... Это дядя Володя, известный
жокей... Спился... Это опять я... А вот призрак! Это я ночью снял
«Зенитом» со вспышкой!

На темной фотокарточке угадывались очертания прозрачной лошади.

— Фотомонтаж, — сказал Петька. — Это я знаю как делается. Негатив
на негатив накладывается и всё! Монтажники-высотники...

— Сам ты негатив! — обиделся Лешка. — Я целую неделю за ней охотился!
Ночью не спал!

— Я все равно не верю, — покачал головой Петька. — Призраков не
бывает. Это наукой доказано.

— Оптическое явление, — подтвердил Женька. — Типа миража. Где-нибудь,
за тысячу километров отсюда лошадь бегает, а мы ее здесь видим
благодаря преломлению лучей.

— Какие, на фиг, лучи ночью?!

— Так это здесь ночь, а там где она бегает — день. Разница часов.

— Вы просто не видели и не понимаете самого главного! Знаете,
чем призрак отличается от оптического явления?!

— Ну чем?

— Когда явление видишь — тебе интересно, а когда призрака — жуть
берет!

— Фигня это! Сказки Пушкина!

— А раз так, пошли на ипподром! Может, мы ее сегодня и увидим!

— Пошли, — сказал Петька и взял с собой бутылку.

Все, кроме Лены, вышли в коридор и замерли. В конце коридора в
самом темном углу стояло что-то белое.

— Что это?! — прошептала Лариса.

— Не знаю... — прошептал Лешка. — Там ничего не должно стоять...
Но раньше призрак лошади никогда внутрь не заходил.

— Давайте бутылкой кинем, — предложил Петька.

Белое всхрапнуло.

Все вздрогнули.

— Не кидай, — призрака бутылкой не напугаешь, — Лешка потянулся
к выключателю и включил в коридоре свет.

В углу, уткнувшись в стену лбом, спала стоя Рита.

Ребята подергали Риту за плечо. Рита не просыпалась. Тогда ее
перенесли в комнату и положили на диван к Лене.

Как-то дружно все передумали идти смотреть призрака и решили выпить
за присутствующих здесь дам.

Эти полстакана оказались для Ларисы роковыми. Она опустила голову
на стол и уснула. Ее перенесли на диван к подругам и вернулись
к столу.

— Говорил я, что не надо столько вермута брать, — сказал шепотом
Петька. — Бабы с него засыпают. Теперь их возбудить — дохлый номер...
Всё ты, Лёха, со своим призраком!

— Это не я, а Женька! Нашел время читать литературу! Кто ж тут
не уснет!

— Пошли вы! — сказал Женька. — Я их сейчас разбужу.

Женька схватил Ларису за нос и подергал.

— Ты Риту свою дергай! — буркнул Петька. — Понял?

Женька подергал и Риту, и Лену, но они тоже не проснулись.

— Можно их водой облить, — предложил он.

— Только давайте сначала выпьем.

Друзья выпили и разговорились о чем-то мужском, забыв про девушек.
Постепенно языки заплетались и ребята тоже уснули кто где.

Ночью в окно заглянула лошадиная морда призрака. Морда пошевелила
ушами и раздула прозрачные ноздри. Лошадь мотнула головой и коротко
заржала. Но никто этого не услышал. Все крепко спали и видели
сны.

Лешке снилось, что он участвует в скачках и прискакал первый,
а его мама, которая на него поставила, получила десять тысяч рублей.

Лене снилось, что она королева красоты.

Петьке снилась армия, как он стоит в карауле у знамени, а мимо
идет генеральный секретарь Брежнев.

Ларисе снилось, что она ест бананы, сколько хочет.

Женьке снилось, что он Андрей Рублев.

А Рите снились ужасы, потому что болел живот и давил на диафрагму.
Под утро она проснулась, вырвала из Женькиной тетради листок и
побежала за дверь.

4

Утром все проснулись и сделали вместе с девушками то, что собирались
сделать вечером.

Потом Женька обнаружил, что пропала последняя глава его рассказа.
Женька у всех спрашивал, но никто ничего ему конкретно не сказал.

Впрочем, все чувствовали себя неважно и им было не до литературы.

¹Трамвайный билет стоил три копейки. (Тролейбусный — четыре, а
автобусный — пять).

²Стоимость стакана газированной воды в автомате.

³Венгерский вермут.