Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Петербургский критик и переводчик Виктор Топоров известен как отчаянный скандалист и задира, разоблачающий нравы литературного истеблишмента. Фишка в том, что с некоторых пор и сам Топоров — часть этой системы. Он работает в издательстве «Лимбус Пресс», сотрудничает с «Амфорой», придумал и проводит премию «Национальный бестселлер». Поэтому вполне логично, что появляется желание покритиковать и самого Топорова. Особенно у молодых да ранних, находящихся вне литературной тусовки и наблюдающих за процессом со стороны. Самотёком в «Топос» попала эта статья, а мы решили её обнародовать, чтобы показать, что критикуя, ты сам вполне можешь подвергнуться точно такой же участи.

/Виктор Топоров. «Похороны Гулливера в стране лилипутов», Издательство Лимбус Пресс; 2002 г., серия «Инстанция вкуса»/

Бывает, встретишь в городском трамвае отменно невежливого человека,
и никак не разглядеть, что хмурый этот тип — тайный почетный
гражданин советник или и вовсе благодетель человечества, а
потом увидишь его спящим в президиуме и сердце захлебнется
от гордости — мы же с ним в одном трамвае... Вот и про
Топорова не скажешь, почитав, есть ли у него лычки и только узнав
кто такой, скажешь: «да он сам — лычка». А потому, доложу
соблюдая субординацию, в нашем литературном округе он чином
генерал. Иногда дает раза соседним странам, но больше по
административно-хозяйственной части. Сколачивает бригаду. Вербует
молодую поросль, расписывая ей прелести словесности в
положительных отзывах о них же. А отдыхает на пожилых, что
справедливо — «никаких дедов в казарме после отбоя». Кого он,
похоже, не любит, так это ахматовских сирот. Взял да отказал им
в таланте. Приводит из Наймана интересные цитаты, а сам
улыбается — видите как бездарно. И хоть, не ему одному сироты
эти надоели своим прилюдным сиротством, а все равно неудобно
получается. С Kушнером наметились расхождения этического
толка. У того, дескать, и ныне продолжается с Бродским
внутренний диалог, и разговорец этот, видимо, неприятный. Встрял, не
спросясь (думал «ворованный воздух»). Привел из Кушнера, в
доказательство своей правоты, вполне приличный стих против
лауреата и выводы дает — да на кого, мол, ты руку поднял. А
того не понял, что «милые ссорятся — только тешатся». В статье
о книге переписки Довлатова—Ефимова, вышедшей у Захарова,
так многажды употребляет слово «паскуда» с производными от
него, что, кажется, стремится сам получить все удовольствие от
текста. Возревновав к нагибинской посмертной невежливости,
превысившей масштабы любого тогда известного прижизненного
хамства, проводит над ним осторожный психоанализ, дабы
притушить мнящийся нестерпимый блеск. Но, не выдержав линии,
Топоров цедит сквозь зубы благодарные слова за доставленную
радость. Для описания действующих лиц современной поэзии (все
сплошь москвичи) нашлось у него лишь несколько строк. Никого не
называл, но картина вышла живая. И первым пострадал от него
поэт, несолидно и часто кричащий кикиморой. Тот факт, что
издает он этот крик в свободное от писания стихов время, был
Топоровым начисто проигнорирован. Кикимора — кикиморой, а
сам, бывало, напишет так: «Галковский пристально вглядывается
сквозь призму самопознания в глубины национального
характера». Словно шар прокатился.

Впрочем, есть у него мнения, на мои вкус, точные и удачные. К
примеру, недурственно прошелся вдоль по Рейну (Где метафизика? Нет
метафизики!). О вдовах литераторов и литераторшах-вдовах,
если не вникать в тонкости, написал довольно любопытные вещи
(Ахматова — двойная вдова Пушкину и Блоку, но обходится без
вдовства по Гумилеву. Не правда ли, похоже на шпионское
чтиво?). А статью о самиздате лишь слегка подпортил версией
издания альманаха «Метрополь» с обвинениями пострадавшим в том,
что мало они претерпели. Однако зачем такие «хорошие» мнения
так плохо поданы? Чтобы смотреть на критикуемую паству
сверху вниз, порядочно было бы во всем (хотя бы стилистически)
превосходить поднадзорных. А у этого ворчуна одно достоинство
— смелость, ведь в чинах не он один (а, собственно, что ему
будет, коли ничего не угрожает?). Так вот, смею заверить,
чешет, не взирая на лица и звания. И уже одно удовольствие
представить эти лица растерянными — обеспечено. Об остальном
не заботьтесь, все равно не получите.