Поэзия

Ветер цвета лимона

(17/11/2009)

***

   
Серж эмигрировать мечтал,
Но вдруг менту по фейсу дал,
И сдал дела прокуратуре.
Боб умер, скурвился Вадим…
Борис Рыжий

Виталя умотал в Салду,
Вано поехал по контракту,
Митяй допился до инфаркта.
Наверное, сейчас в аду –
Провинция, война, медпункт.
Себе признаться: «Дурачина»
Хватает сил. «Made in China»
Затем проносится в мозгу.
В кинотеатре – чепуха.
Работа, сука, напрягает.
И только дочка вертухая
На самом деле дорога.
Искусство, прочее «the best»,
Что атипично для эпохи,
Осталось. Мы не так уж плохи.
Короче, никаких волшебств.



***


День Победы, теплота, не на работу.
Курят малолетки за окном.
Мне переворачиваться влом.
На окне переливается бесплотный
Удивительный пронзительнейший ворох
Солнечных рассыпчатых лучей.
Думать о возможностях – вотще.
Привлекает проваляться «до упора» –
До обеда, потому что День Победы.
Смылись малолетки по делам.
Нет, не интересен пышный хлам –
Трам-пам-пам, иллюминация, «преведы».
Помолчавши, отворачиваюсь к стенке,
Тихо обозлено матерюсь,
Думаю: «Ну что, святая Русь?
Трын-трава твои парадные оценки».



***


Твой фотоснимок черно-белый:
Пустыня пепельная. Взвод.
Афган. Восьмидесятый год.
Еще все живы…целы…цели.



***


Кветта, Пешавар, Джелалабад,
Шибирган, Меймене, Бамиан,
Кушка, Мазари-Шариф, Герат,
Чарикар, Пули-Хумри, Баграм…

Наименований череда,
Перекличка вычитанных слов,
Памяти искусственной тщета…
Повезло? Конечно, повезло.



***


Чтой-то меня переклинило:
Жара, Аирестан, Урузган,
Тонкие красные линии,
Вертушки-вентиляторы, план,

Медленность, личное видео:
Разведка, плоскогорье, тишина…
Вообразил, то есть выследил
По атласу пуштунского письма.



***


Кама.
Левый берег – дожди.
Правый, вот он – обрыв.

Прямо –
Влажный воздух лежит,
Волны, мёртвый блокшив.

Ладно,
Что плывёт пароход.
Пермь, Сарапул, Ела…

Рядом
Чайка, чёткий полёт,
Чуткий угол крыла.

Зябко –
Дождь у нас на пути,
Воздух рвётся назад.

Чайка
Приводняется, и –
Вправо, на небеса.



***


Серебро, лазурит, позолота –
Солнцепёк, поднебесье, Урумчи.
Гумилёв или Рерих: кто круче?
Молодцы – замечательны оба.
Над барханами Такла-Макана
Жёлто-синие капли эмали,
Очертания аэроплана
(Алюминий, воздушное ралли).
Над камнями джунгарских безводий
Раскалённые медные брызги
Пролетают – последние гильзы
В предпоследнем храбрейшем походе…
Ну так что? Наибольший везунчик –
Гумилёв или Рерих? Не важно…
Фотокопии, атлас домашний –
Солнцепёк, поднебесье, Урумчи.



***


Что такое Мар-Саба?
Откройте журнал путешествий -
Блеск фотоснимка.
Небо – ранняя слива,

Скальной кладки громада,
Кирпичный оранжевый перстень,
Крыши – пластинки
Бурой глиняной пыли,

Бронзовеющий купол,
Пустые древесные окна,
Медные двери,
Лестниц каменоломни

Ожерелием грубым…
У самого края – песочный
Слой Иудеи,
Ветер цвета лимона.



***


Ни малой родины, ни актуальности,
Ни продолжения банкета,
Ни премиальной целесообразности –
Остались где-то, где-то, где-то…
А здесь – фантазия, потустороннее:
Четыре тейповые башни
На склонах древнего высокогория,
Внутри высокогорной чаши.



***


Горсть кедровых орехов – практически, сердце граната.
Разве что оболочка у каждой фигнюшки тверда,
Разве что на поверку начинка у них мягковата,
И почти не похожи бордовый и красный цвета.

Горсть кедровых орехов, гранатовые половины
(Средоточье мелкушек – бордовых и красных желёз).
А ещё представляю: всё это – на скатерти синей,
На оранжевом фоне оконных горшочков для роз.



***


Стальная турка, где посередине
Студёный блеск фильтрованной воды.
Хлопок рассыпчатого кофеина –
Две порции древесной темноты.
Что дальше? Оставляем на комфорке,
Над синевой округлого огня,
Пока внутри не забурлит легонько
Чернёная горячая волна.
Её немедля – в глиняную чашу.
Керамика – подсолнуховый цвет.
Наполовину турку – холодяще-
молочным негустеющим суфле.
Потом туда же выливаем кофе,
Опустошаем чашку побыстрей.
Напиток – на комфорку, на здоровье,
Доводим до мельчайших пузырей.
Готово! Класс! Керамика приемлет
Парную светло-бежевую смесь,
Которая четырежды отменней,
Когда эклер ещё в запасе есть.



***


Дагерротип давнишний, на котором
Запечатлён индеец-пиеган,
Владеющий, на удивленье нам,
Совсем другим, – не европейским, – взором,
Не объяснённым нашими словами.
Спокойствие, уверенность в себе,
Достоинство…Понятия не те.
Близки по смыслу, но едва, едва ли
Передают естественную точность.
И потому, не зная ничего
По части представлений черноно-
гих, продолжаем видеть невозможность.



***


«Джабаров – сука!», – кто-то написал
Зелёной краской на стене подъезда.
Джабаров, блядь, наверняка не местный.
Да ладно, по хуй…Лето, бирюза,
А также холодильник «Бирюса»
Раздолбанный белеет на помойке.
О, грусть моя, навеянная слойкой,
Её начинкой маковой…Дерзай
Фантазия: вот – краска, вот – эмаль,
Вот – чёрные малюсенькие зёрна,
Вот – небо, синевеющее ровно…
О, грусть моя, последствие ума…
О, слойка в худосочной пятерне.
По сторонам – подъезд и холодильник…
Нанёсший надпись по-любэ дебильней
Джабарова…Плевать. Решать не мне.



***


Щебечет море. Караван идёт.
Месопотамия внимает аморею:
«Я – Хаммурапи…» Жжётся небосвод,
Тигр и Евфрат – мелеют.
«Герой царей…» Давным-давно исчез.
И только слово продолжает возвращаться
Посредством Internet и sms,
Посредством глянца.
Благодаря осуществленью книг
Развоплощается, потворствует повторно:
«Я – Хаммурапи» – досточтимый nick,
И все – довольны.



***


Музыка Мартынова из фильма
«…лето 53-го» на флэшке.
Сразу перекинул на мобильный.
Супер-композиция, конечно.
Точное свидетельство эпохи
Названная здесь кинокартина:
– времени, которому всё по фиг;
– ясности, безжалостной взаимно.



***


На небе – ледоход
Осенних облаков
(Прозрачных по своей
Летательной природе)
Калиновского от
До ЦПКиО…
Становится светлей,
Прохладней, мелководней…

Примечание: Калиновский – лесопарк в Екатеринбурге.



***


Давай в Париж, родная, без оглядки.
А что работа? К чёрту на века!
Мы будем делать записи в тетрадке,
Не преминув отведать коньяка.
Потом – домой, к себе – на Верх-Исетский
Мы возвратимся, в тайне сохранив
Пути-дороги, вкусы и расцветки
Столицы виноградарной страны.



***


Кто предчувствует будущее,
Знания ищет в прошлом…
Посмотри, черноногие
Раскрашивали тело охрой,

Проверяли оружие –
Ружья, ножи…А впрочем,
Информации много,
Но всем – определённо по хрен.

В самом деле – забегаешься:
Пашня, квартира, офис.
Но когда, наконец-таки,
В башке перегорят дилеммы,

Что к чему – раскумекаешь,
Книгу откроешь. То есть:
Заприметишь разведки
Индейской кровоцвет мгновенный.



***


Трава дрожит, колеблется, пригнувшись,
разгромленная эстакадным ветром.
Перетекают бризовые лужи,
рассеивая пылесбор цеметно-
гудроновый, гонимые подземным
дыханием, истратившимся током.
Одновременно мысли о проблемах
срезает сразу за стеклом пологим
автомобильным трассовая скорость.
Бетонка, преодолевая корни,
мини-барханы пляжные привносит,
штормующее открывает море.
Водила завершает продвиженье.
Закуривает, выйдя из машины.
Смурной песок, пропитываясь пеной,
становится густеющей равниной.



***


Оу, «Mogadishu Biues».
Оу, «Barra-Barra».
День – чёрный-чёрный мусс,
Торг Занзибара,
Шелест костяшных бус,
Дева поджара.
«Зара, дай затянусь.
Муж твой – душара,
Чёрная Зара.
Ладно, ещё пройдусь».
Жемчуг, динары,
Дышит мясной кускус,
Шорох-сахара –
Плавный прибрежный пульс.
Оу, «Barra-Barra».
Оу, «Mogadishu Blues».

Последниe публикации автора:

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка