Литературная критика

Беседа с Олегом Павловым

Вы были одним из участников книжной ярмарки во Франкфурте
на Майне. Расскажите о своих впечатлениях.

На мой взгляд, половина мероприятий была бесполезна, как и сама
форма участия России в ярмарке. Стенды российских издательств
были не более чем декорациями для бесконечных «круглых столов».
А сами книги, ради которых люди и приходили на ярмарку, оставались
в стороне. Cкажем, я о том, что привезли во Франкфурт мои книги,
узнал только после того, как прошелся по стендам. Рассказать о
своих книгах я при этом не мог. В таком же положении оказалось
большинство наших авторов, ну и также издательства — они ведь
должны представлять себя авторами, их книгами. Вот почему стенды
напоминали какие-то безымянные могилы. Авторские презентации были,
если не ошибаюсь, у Радзинского и Ерофеева. И ещё те, кого представляли
немецкие издатели: Сорокин, Донцова, Толстая... Остальные бродили
безликой толпой, по неволе безликой.

Как вы оцениваете отношение немцев к российской литературе?

Тут можно говорить о конъюнктуре какой-то. Если раньше говорили
о тлетворном влиянии Запада, то теперь, наверное, можно говорить
о тлетворном влиянии России на Запад. Для них главное место занимают
семейные, государственные ценности, религия... А у нас что? За
редким исключением, беспредел. Книги, наполненные культом секса,
насилия. И они это покупают, потому что самим неприлично такое
«культивировать». А если русские в таком виде себя показывают,
немцам интересно, и это хорошо продаётся.

Сегодня многие, если не большинство пишущих в России, вынуждены
сочетать писательский труд с каким-то дополнительным заработком.
Прожить литературным трудом почти невозможно. Как вы к этому относитесь?

Прожить литературой всегда будет трудно, если и пишешь не для
денег... Вопрос в другом. Литература сегодня стала частью индустрии
развлечений. Эта индустрия тотально уничтожает всё на себя непохожее.
Серьезные книги на рынок не пускают. В книжных магазинах один
и тот же набор развлекательного чтива. Они не заинтересованы продавать
серьёзную литературу, то есть психологическую прозу и многое другое,
что и представляло до последнего времени русскую культуру. Якобы
не хотят работать себе в убыток. Якобы такие книги не пользуются
читательским спросом. Но это всё обман... Чтобы книга продавалась,
нужно выкладывать ее на прилавки. Мы же говорим не о какой-нибудь
лавчонке, а о России, где книжных магазинов или там магазинчиков
столько же, сколько городов, тысячи. И если в каждом хотя бы даже
по 10 книг продастся, то это уже реальные тиражи. Другое дело,
что же тиражируется, какая побеждает на книжном рынке политика.
У нас была разрушена система книгораспространения. Вместо нее
выстроилось несколько оптовых книготорговых монополий. Они и решают,
какие книги будут сегодня в России выкладывать на книжные прилавки
— а, значит, покупать и читать.

Угасание читательского интереса к серьезной литературе, все
же, факт очевидный. Чем вы это объясняете?

Читатели на самом деле разные. Когда говорят о читателе, то почему-то
имеют в виду как раз потребителя чтива... На самом деле люди,
которые читают Библию, тоже читатели. Или которые в библиотеки
ходят, а много таких по сегодняшней бедности. Они ищут ответы
на духовные вопросы. Но таким людям просто делать нечего в книжных
магазинах. Это в Москве ещё есть выбор — а в провинции идут в
библиотеки, где есть ещё серьёзные книги. Соревноваться с чтивом
невозможно. Люди в своём большинстве хотят развлекаться. Посмотрите
на Москву: это огромный Лас-Вегас. При этом желание развлекаться
приходит на место пустоты. Отчасти сказывается пропаганда нового
образа жизни. Побеждает эгоистическое сознание: я, для меня, мне...
Сейчас очень многие люди устроили свою жизнь в узких рамках комфортного
мира. Они просто не хотят знать, что происходит за его пределами.
Не желают задумываться, за кого-то страдать, пусть даже абстрактно.
Но долго так продолжаться не будет. Жизнь сложнее и драматичней
этих мирков, и правда жизненная вырвется наружу.

Считаете ли вы, что писательский труд обязывает защищать
нравственные ценности? Нужно ли воспитывать читателя?

Воспитатель — это жизнь. А человек понимает себя в конфликте.
Литература моделирует такой конфликт. Она для читателя как зеркало.
Попадая в рамки какого-то конфликта, жизненной драмы, читатель
делает оценки, думает, познает самого себя. На мой взгляд, именно
так книги воспитывают.

Ваши произведения, заставляющие задумываться над «вечными
вопросами», порой слишком пессимистичны.

Вы с этим согласны?

Каждый человек дает оценку времени, в котором он живет. Я считаю,
что живу в трагическое время. И моя литература несет это ощущение.
Почему трагическое? Во-первых, безмерное одиночество людей. Беззащитность
человека, отсутствие у него опоры в самом себе. Жестокий, беспощадный
молох нашей истории. Но главное — отсутствие любви к человеку,
ближнему. У нас эта любовь подается как пирожное, что-то вроде
десерта. Все друг друга любят... Зайдите на ночную дискотеку —
там, казалось бы, море любви, веселья и счастья. Но это суррогат,
«попсовая» любовь. Если кто-то упадет, случится с кем-то несчастье,
будет в лучшем случае любопытство. Что-то с нами произошло? Главное
— ни все вместе, ни по отдельности, мы не знаем, зачем живем.
Мы строим какое-то новое общество, а у нас уже миллион бездомных
детей... И это абсурд, которому нет объяснения. Кажется, что жизнь
стала гораздо комфортнее, у людей появилось больше возможностей
для самореализации, профессионального роста, зарабатывания денег...
Но ощущение одиночества человека, бессмысленности такой жизни,
для меня — самое сильное чувство.

В рамках традиций русской литературы — существует сегодня
такое понятие, как долг писателя?

За писателем в России всегда стояли какие-то серьезные обязательства.
Он видел жизнь широко открытыми глазами и должен был, обязан был
понять происходящее. Сказать обществу правду любой ценой. В этом
его долг.