Онтологические прогулки

Все иконы местные в Царских вратах, дьяческих и пономарских
дверях ...
написать на полотне с масленой
шпаклевкой
лучшим живописным искусством
из
обязательства тобольского иконописца

Сразу оговоримся, что за сибирской иконописью не утвердилось понятие
школы. Школа предполагает наличие общих
художественно-стилистических признаков. Особенности же икон, созданных в
иконописных центрах единого сибирского региона (в Тобольске,
Тюмени, Ишиме, Рафайлово и др.), позволяют говорить более об их
непохожести, нежели о сходстве, чего нельзя сказать об
иконописных школах: новгородских, московских, ярославских... Их
становление происходило в первые века после крещения Руси, и к
ХVII веку (времени официального крещения народов Сибири и
появления здесь первых центров иконописания) оно там
завершилось. Может быть, в том и состоит феномен сибирской иконы,
что объясняется поздним возникновением локальных иконописных
центров, сформировавшихся на основе традиций разных
иконописных школ.

Создаваемые с 1624 года иконы широко распространены не только по
Сибири — все арктические экспедиции, стартовавшие из Тобольска,
благословлялись иконами. Отсюда несли их с собою в глубь
Азии казаки, крестьяне-переселенцы и ссыльные. Отступая,
прихватили с собой колчаковские войска чудотворную икону
«Богоматерь Знамение Абалацкая (Абалакская)», оказавшуюся затем в
Австралии.

Есть еще ряд причин для очерка. Во-первых, настоящая, не
«штампованная» икона — это общение с христианской традицией
«живописания», заложенной апостолом Лукой. Во-вторых, всегда греет
мысль — вот конкретная икона, с которой прошла жизнь многих
поколений наших земляков. Ведь икона принадлежит к тем редким
произведениям искусства, что предназначены для постоянного
моления и торжественного благословения новобрачных в храме и на
дому. Провожают они в дорогу и... на кладбище. То есть
икона сопровождала всю жизнь православного и католика. О
последнем факте в сибирской истории искусства еще не говорилось.

Для начала рассмотрим некоторые обстоятельства, повлиявшие на
сложение православных иконописных традиций Сибирско-Уральского
региона. Здесь было много особенностей социально-культурного
характера, связанных и с противоречивыми условиями
исторического развития государства в целом, и самой Сибири, а также с
отношением светской власти и церкви.

Иконы, принадлежавшие к разным художественным школам, появились
здесь вместе с первыми купцами (с ХI века — новгородцами, а в
ХIV веке их потеснили москвичи); войском Ермака, в отряде
которого была походная часовня и иконы. Долгое время в
Березовском Воскресенском соборе почитались как святыни иконы Николая
Чудотворца и Архистратига Михаила, принесенные
казаками-основателями города. Иконы также жаловались в сибирские храмы
русскими государями, митрополитами, купцами, зажиточными
людьми. Сосланные в Сибирь многие родовитые (Долгорукие),
опальные «птенцы гнезда Петрова» (Меньшиковы), декабристы (а
иногда и раскаявшиеся революционеры) даровали иконы, в том числе
и фамильные, местным церквям и часовням.

Много икон появилось вместе с переселенцами, нередко прибывавшими в
Сибирь целыми деревнями, перекатывая с собой на огромные
расстояния разобранные церкви с иконами. Со второй половины ХVI
века здесь распространились иконы строгановского письма, в
немалой степени повлиявшие на судьбу местного иконописания.

Название им дала фамилия богатейших промышленников Строгановых. За
ними на Урале и в Сибири царскими жалованными грамотами были
закреплены обширные земельные владения, где ставились
многочисленные храмы, украшенные «строгановскими» иконами.
Строгановское письмо просуществовало с конца ХV до середины ХVII
века — начала интенсивного заселения Сибири и массового
крещения ее коренного населения. Иконы привозились из центральных
регионов страны в большом количестве. Сохранился любопытный
финансовый отчет об одной из миссионерских поездок, где 610
рублей израсходовано на покупку ста оленей, 4 рубля — двух
легких нарт, 2 рубля 50 копеек — на полпуда листового табаку,
а 15 рублей — на «60 образцов хорошей живописи на
кипарисовых досках». Поэтому иногда удивительные иконы можно
встретить в чумах ханты, манси, ненцев, жилищах крещеных сибирских
татар.

Тем не менее, строгановскому письму (вплоть до начала ХХ века)
продолжали подражать, наделяя чертами местной иконописи.
«Строгановские» создавались сразу несколькими мастерами: палатного,
личного, доличного письма, в результате чего иконописец
достигал виртуозного мастерства именно в своем разделе. Однако
коллективность исполнения лишала эти мастерски выполненные
произведения признаков индивидуального вкуса и почерка.

Икона невьянской школы «Усекновение головы Иоанна»

На основе строгановской традиции возникла невьянская (уральская)
школа, иконы которой были особо почитаемы в Сибири, особенно
старообрядцами (их нередко именуют также староверами,
раскольниками, скитскими общежителями, двоеданами, кержаками)
различных толков и согласий, основательно утвердившимися в Сибири
и на Урале, поддерживавшими между собой тесные связи.

Преследуемые официальной властью и Синодом, они не имели храмов,
молитвенных домов, а затем и священников — вымерли.
Сохранившиеся доникониановские иконы и книги, заученные с детства
молитвы стали не просто приметами, но и символами их духовной
жизни. К тому же икон у старообрядцев традиционно много — они
располагались на полках-божницах в половину длины стены или
во всю стену, иногда и в два яруса.

Невьянская школа отличалась динамикой сложных композиций, богатой
колористической гаммой, любовью к узорочью, обилием позолоты,
использованием барочных элементов декора, а в личном письме
— белильным вохрением, отчего долгое время невьянские иконы
именовались «белоликими»

Иконы невьянской школы, в свою очередь, послужили отправной точкой
для появления сугубо тюменского явления. Это так называемое
рафайловское письмо, которое сложились в иконописных
мастерских Свято-Троицкого мужского монастыря села Рафайлова,
возникшего на месте пустыни, основанной в 1644 году старцем
Рафаилом.

Для «рафайловских» характерно сочетание позолоченной деревянной,
необычной для иконы горизонтальной формы основы («кивотки»,
«кивотца») и изделий меднолитой пластики (кресты, иконы,
складни), врезанных в нее. Отметим, что введение меднолитых
произведений в живописную композицию вообще характерно для икон
старообрядцев, обосновавшихся по берегам зауральской Исети.
Более того, местные старообрядцы предпочитали литье живописным
иконам, нередко используя их лишь как оправу. А сами
меднолитые иконы, особенно большие четырехстворчатые складни с
«Двунадесятыми праздниками», часто изготовляли подпольно (на
самом деле имея спрятанный под полом или передвижной, на
колесах, горн и формы), скрываясь от епархиальных властей,
боровшихся с расколом и раскольниками.

Среди излюбленных, собственно иконописных сюжетов — «Огненное
восхождение пророка Илии». Дело в том, что среди некоторых толков
старообрядцев особо чтим необычный покровитель — самоубийц —
святой мученик Уар. Это связано с идеей очистительного,
через огонь, соединения с Богом: вплоть до ХХ в. среди
старообрядцев практиковались самосожжения — «гари», которые у
сторонников филипповского толка считались мученичеством за веру.

Иконы рафайловского письма были популярны во всем «старообрядческом
пространстве» Сибири и Дальнего Востока, хотя и писались в
православном монастыре. Специально приезжали в Рафайлово из
дальних скитов и старообрядческих общин за иконами, как
считалось, доникониановского письма. Пришлось одному из авторов
встречать подобные иконы и среди старообрядцев, до сих пор
живущих на берегах Иссык-Куля.

Наряду с рафайловской иконой существовала и тобольская, более
традиционная для российского православия. Дело в том, что при
своем рождении местная иконопись испытала преимущественное
влияние новгородской школы. Это связано с тем, что долгое время
во главе Сибирской епархии находились новгородские
священнослужители. Так, уже первым ее главой в 1621 году стал
архимандрит новгородского Хутынского монастыря Киприан
(Старорусенков), который и привез с собой двух талантливых иконописцев.
Первой достоверно датированной сибирской иконой считается
«Знамение Божией Матери тюменской Знаменской церкви»,
выполненная в 1624 году уроженцем Великого Устюга Спиридоном —
основателем тюменской династии со звучной фамилией Иконниковы.

Хорошо известно и имя второго из «командированных» — Матфея
Мартынова, который, будучи протодиаконом Софийского кафедрального
собора в Тобольске, написал в 1637 году знаменитую икону
«Богоматерь Знамение Абалацкая (Абалакская)», ставшую палладиумом
Сибири. Прообразом послужила новгородская святыня ХII века
— «Богоматерь Знамение Новгородская», спасшая, по преданию,
Новгород от нашествия суздальцев в 1169 году.

Икона «Богоматерь Знамение Абалацкая»

Именование свое икона получила по названию татарского местечка
Абалак недалеко от Тобольска, основанного, по легенде, ханом
Кучумом для любимой жены Сузгэ. Впоследствии, в 1783 году, там
построили монастырь, но уже в 1665 году (при тобольском
архиепископе Корнилии) были учреждены ежегодные крестные ходы (с
8 по 23 июля старого стиля) для перенесения чудотворной
иконы из Абалака в Тобольск. Привлекала икона немало паломников
из других регионов России. Именно эта икона в годы
гражданской войны была увезена, оказавшись в Австралии. Но с
«Богоматери Абалацкой» делалось множество списков. Один из них,
тюменского письма конца ХIХ века, ныне находится в Тюменском
областном музее изобразительных искусств.

Другая сибирская святыня — «Богоматерь Тобольская (Казанская)» — не
получила столь широкого почитания, как «Абалацкая», но
живописные ее качества не менее значимы. Среди других, «знаковых»
для Сибири — «Образ Спаса Нерукотворного Тарханского»,
«Смоленской Божией Матери Суерской (Осиповской)», считающихся
чудотворными, поскольку связаны с необычным характером их
обретения; избавлением от несчастий (засух, эпидемий, эпизоотий)
и других природных явлений; исцелением и т.д. Кроме того,
ряд икон почитается в локальной местности. Это, например,
«Образ Богородицы» из деревни Рябовой Викуловского района,
«Святой великомученицы Евфимии» из села Прокуткинского Ишимского
района.

Многие популярные сибирские святые — Иоанн Тобольский (Максимович),
Василий Мангазейский, Симеон Верхотурский — удостоились быть
запечатленными в иконе. Любопытно, что в одной из икон
Симеон изображался в синем крестьянском шебуре и лапотках,
придавая образу святого некий мифологический и даже сказочный
характер.

По свидетельству очевидцев, почти во всех зажиточных домах Пермской
и Тобольской губерний присутствовало изображение еще одного
местного святого — Ермака Тимофеевича. Для удовлетворения
подобного спроса в церквях и монастырях края работало много
иконописцев из Москвы, Новгорода, Суздаля, Устюга Великого,
Владимира, Мстеры, Палеха. Были здесь и выходцы из
Сольвычегорска — собственные мастера Н.Г. и М.Я. Строгановых, с
середины ХVII века разошедшиеся по разным городам и весям. Начинал
как иконописец и наш выдающийся земляк, первый сибирский
архитектор, художник, картограф, исследователь Семен Ремезов.
Несколько позже творил другой известный тобольский мастер —
Мирон Аврамов.

Этот список можно дополнить многими именами, но важнее в данной
статье проследить тенденции. Так, с начала ХVIII века
приоритетным предпочтением в Сибири пользовалась уже киевская школа
иконописи, что было связано с планами Петра Великого приобщить
Сибирь к цивилизации через более близкую к западной
культуре украинскую традицию. Когда митрополит Тобольский и
Сибирский Филофей Лещинский (посланный Петром I в 1702 году в
Сибирь) занялся строительством в Тюмени каменного Троицкого
монастыря, то росписи интерьеров и иконы для него выполняли
украинские мастера. Работали они в Сибири и в ХIХ веке, а один из
них — Фульвиан Иванов Пленин — создал в 1853 году в
Тобольске подписную икону «Святые Флор, Власий, Модест и Лавр»
(ныне в Тюменском музее изобразительных искусств), выполненную в
традициях западно-украинской иконописи, у которой немало
общего с католической.

Парсуна

Здесь к месту сказать о том, что католические иконы не редкость в
Западной Сибири. Дело в том, что кроме православных и
старообрядцев появляются здесь переселенцы и ссыльные-католики, в
том числе и священники. Так, в 1620 году в Тобольск из
Кирилло-Белозерского монастыря сослан «Матюшка, что был немецкий
поп», а первым католическим священником здесь оказался пленный
иезуит Е. Кавечиньский, живший в Тобольске и Нарыме в
1660–65 годы. Среди сосланных в Сибирь по указам Екатерины II в
1768 и 1795 годах польских повстанцев было 15 ксендзов,
размещенных в Тобольской губернии, освобожденных от наказания
Павлом I только в 1796 году.

Естественно, что священники не могли оставить без окормления
ссыльных единоверцев, а в построенных молитвенных домах и костелах
обойтись без икон. Вполне возможно, что некоторые из икон
писались здесь. По крайней мере, на эту мысль наводит портрет
Папы римского (в Тобольском историко-культурном
музее-заповеднике), написанный во второй половине ХVIII века в традициях
русской парсуны и явно местными мастерами. Конечно, в
основном католические иконы поступали из Польши, Прибалтики,
Западной Украины, Белоруси, Ватикана. Одной из самых интересных
в художественном отношении является икона «Святой Николай»
(из собрания Тюменского музея изобразительного искусства),
где ощущается влияние классической европейской живописи.

***

Еще в 1638 году в Тобольске при архиерейском доме открылись
иконописные мастерские, где многие десятилетия воспитывались
профессиональные иконописцы. Этот год и принято считать началом
сибирского иконописания. Более того, сибирские архиепископы
Герасим (Кремлев) и Варлаам I (Петров) сами были неплохими
иконописцами. Однако после 1764 года архиерейский дом лишился
даровых иконописцев. Для тобольской мастерской наступили
сложные времена, хотя иконописцы продолжали работать при
монастырях, а в ХIХ веке их стали специально обучать в Тобольской
духовной семинарии. Писали иконы и некоторые местные
священники, поскольку, обучаясь в семинарии в 1800-18 и с 1864 по
1919 год, они посещали занятия по живописи и иконописанию.

Тобольским иконам присуща компромиссная живописно-стилистическая
трактовка образов святых — между канонической (с ее законами
плоскостного письма, обратной перспективой и т. д.) и так
называемой академической, для которой характерна правильная
перспектива, свето-теневая моделировка объектов. Это результат
влияния на средневековую каноническую иконопись светской
западноевропейской живописи.

Дело в том, что в московской Оружейной палате процесс разделения
мастеров на живописцев и иконописцев начался еще в 1640 годы, а
в Тобольск это пришло несколькими десятилетиями позже. С
одной стороны, иконопись обрела некоторые черты светской
живописи; с другой — появились мастера, писавшие «с живства» —
парсуны (видоизмененное «персона»). В результате родились
очень своеобразные портреты, и даже с попыткой персонификации
облика изображаемого. Там впервые применена светотеневая лепка
объемов, использовались элементы прямой перспективы. В
технике парсуны активно работал тобольчанин Федор Черепанов,
хотя и он сам, и его сын — Леонтий, и внуки — Кузьма и Иван не
оставляли иконописного ремесла. Неизвестно, что конкретно
создал в Тобольске первый светский художник России Иван
Никитин, ранее писавший парсуны. Здесь он оказался в ссылке вместе
с братом, тоже художником, и возможно их руками создано
немало местных икон, парсун, пока не атрибутированных. Известно
только, что написан И. Никитиным портрет тобольского
митрополита.

На основе иконописи постепенно формируется светская реалистическая
традиция. В 1788 году в Тобольске уже числилось «4 живописца
из мещан и пять цеховых ремесленников», а в Тюмени — 2
мастера и два подмастерья, которые выполняли заказы не только на
иконы (на деревянной и полотняной основе), но и на портреты
царя, митрополитов, местной знати для всей Западной Сибири.

Между тем потребность в иконах и иконописцах была по-прежнему
большая, особенно в связи с расширением миссионерской деятельности
Сибирской епархии среди народов Севера. Свидетельство тому
— сохранившийся договор 1855 года «тобольского городового
крестьянина, живописца Ивана Иванова Козлова» с Тобольской
духовной консисторией на изготовление для походной
Анрее-Петровской церкви складного иконостаса. Ему также предписывалось:
«написать и самые иконы с объединением их на том же
ревердуке золочеными рамками, а также евангелистов, в пустоте ...
Царских ворот».

Предполагаем, что не только Иван Козлов, но и другие местные
мастера-иконописцы одновременно являлись изготовителями
иконостасов, столярами-краснодеревщиками, плотниками, рождая новое для
Сибири синтетичное явление. Об этом свидетельствуют как
документы, так и сохранившаяся в собрании Тюменского областного
музея изобразительных искусств уникальная деревянная
рельефная икона «Изгнание из рая». Помня о феномене Пермской
деревянной скульптуры, не будем упускать шанс поговорить в будущем
об этом явлении. Тем более, что подтверждает нашу гипотезу
и деревянная резьба в интерьерах и экстерьерах домов многих
городов, сел и деревень. Тюмень стала одним из трех
сибирских центров монументально-декоративной резьбы по дереву, а его
мастера — «сницари» — еще с XVII века были широко известны
тем, что «элементы иконостаса вышли на улицу» — в виде
резных цветочно-плодовых гирлянд, занавесей с кистями,
виноградной лозы. Но это уже отдельная тема для анализа.

Вернемся к тюменской иконописи, которая представлена, конечно, не
только рафайловской и тобольской иконой. В самой Тюмени в ХIХ
— начале ХХ века была известна мастерская М. С. Караваева,
где выполнялись иконы разного достоинства. Наибольшую их
часть составляют иконы полупрофессионального, но добротного
письма с лаконичными композициями, без дробной детализации, с
обобщенными силуэтами, четкими замкнутыми контурами, рельефным
наложением красок локальными пятнами.

Широко известны были и за пределами Тобольской губернии иконы
мастерской Иоанно-Введенского женского монастыря, отмеченные
в 1903 г. на Всероссийской выставке монастырских работ. В
мастерских одновременно шили архиерейские и церковные
облачения, обеспечивая потребности епархии.

В Ишиме фресковую роспись и иконы в иконостасе Богоявленского собора
в 1810 гг. выполнил Степан Апачинский, имевший специальный
«аттестат», где утверждалось — имеет «милостивейшее
дозволение снискивать свое пропитание писанием по церквам
иконостасов и частным лицам икон. В последующем в Ишиме существовала
своя иконописная мастерская С.П. Багишева. Среди 20 мастеров
были как художники-самоучки, так и монахи-послушники,
профессиональные иконописцы. Для ишимских икон характерно объемное
светотеневое письмо «на манер» светской живописи. Иконы
рубежа ХIХ–ХХ веков выполнены в смешанной технике — маслом и
темперой. Фоны храмовых икон в то время нередко имитируют
драгоценные оклады: позолоту покрывает узор, выполненной в
технике чеканки и гравировки. Известно, что фоны многих
первоклассных икон чеканил мастер М. П. Молявин.

Кроме двух названных направлений (каноническое или классическое и
так называемое академическое) в местной иконописи существовало
еще одно направление — народная икона: «краснушки»,
«чернушки», «полосатые», «щепные» (или лубочные), «малеванные».
Писали их в свободное от основной работы время непрофессионалы:
ямщики, гончары, плотники... Это так называемый
изобразительный фольклор, основанный на народных представлениях о
Христе, Богоматери, апостолах, библейских героях и местных
святых: легендах, преданиях, бывальщинах...

Для народной иконы характерны условность форм, упрощенная технология
изготовления иконы и техника письма, ограниченное
количество красок. «Краснушки» вообще писались только охрой (разных
оттенков), а в «чернушках» доминировал черный цвет. В
«полосатых» иконах фоны, как в среднике, так и в клеймах
выполнялись в два цвета: верхняя часть — светлой краской (чаще
ярко-желтой, заменяющей золото), изображавшей горний, небесный мир;
нижняя часть — темной краской, олицетворявшей земной,
тварный мир.

Для «щепных» икон бралась тонкая дощечка. Часто это кусок луба,
отчего существует другое название таких икон — лубочные. В этом
случае форма у икон выгнутая (по объему ствола дерева),
обрабатывалась только с лицевой стороны. На легком грунте
выполнялось только личное письмо (Христа, Богоматери, Николы
Чудотворца, но другие святые на подобных иконах не встречаются),
а фон покрывался окладом из фольги с просечным и тисненым
узором, иногда с росписью. Икона вставлялась в застекленный
киот.

«Малеванные» иконы создавались малярами-артельщиками, ходившими по
деревням и расписывавшими стены и потолки крестьянских
горниц, мебель, прялки и прочую домашнюю утварь. Многие артели
приходили с Урала, но славились и свои артельщики, например из
села Кармак. На «малеванных» иконах святые изображались так
же, как в настенных росписях — среди пышных деревьев и
цветов гуляют нарядные персонажи в богатых нарядах, нередко
заимствованных с лубочных картинок.

Понимая значение лучших образцов сибирской иконописи, во второй
половине ХIХ века архиереи начали работу по их собиранию в
Тобольском церковном древлехранилище, но тут случилась очередная
российская смута...

С наступлением эры воинствующего атеизма и «советского
иконоборчества» множество икон изымалось из храмов и монастырей,
уничтожалось. Но одновременно сохранялась стойкая традиция их
почитания как семейных реликвий, часто оставаясь единственным
знаком христианского происхождения хозяев дома.

Поэтому в домах и современных квартирах многих сибиряков можно
встретить потемневшие от времени и испытаний сибирские иконы.
Собираются они ныне в государственных и частных коллекциях.
Проводятся выставки икон, о них издается научная литература.
Пытаются, с недавнего времени, возродить почти 400-летнюю
традицию на иконописном отделении Тобольской духовной семинарии.
Пишут в традициях народной иконописи, как и их предки,
некоторые наши современники.

Благодаря всем людям, чтящим и возрождающим иконопись, можно
уверенно говорить, что сибирская икона не только была, но есть и
будет!

1. «И здесь появляется заря христианства...» (обдорская миссия 30-е–80-е гг. ХIХ в.— Тюмень, 2003.
2. Ишим далекий — близкий: научно-популярные очерки.— Ишим, 1997.
3. Казаринова Н. В. Народные сибирские иконы: Сб. науч. тр. ТМИИ. Вып. 3.— Тюмень, 2002.
4. Мануйлова И. А. Истоки формирования и основные особенности сибирской иконы // Традиции и современность: Сб. статей.— Тюмень, 1998.
5. Мануйлова И. А. К вопросу о сложении иконописных традиций Урало-сибирского региона: Сб. науч. тр. ТМИИ. Вып. 3.— Тюмень, 2002.
6. Многочтимые иконы в Западной Сибири.— Омск, 1881.
7. Невьянская икона.— Екатеринбург, 1997.
8. Сибирская икона.— Омск, 1999.
9. Сулоцкий А. И. Исторические сведения об иконописи в Сибири // «Чтения» ОНДР, 1864.
10. Туров С. «Жалую крестом и бородой...» (Опыт этнологии «крестьянской войны») // Фальшивый Лукич: Избранное (1998–2002). / Сост. М. Л. Дистанова и Ю. Л. Мандрика.— Тюмень, 2003. .
11. Чудотворные иконы Матери Божией. В 2 тт. Т.2.— Москва, 1993.
12. Щербич С. Н. Развитие художественных ремесел в Иоанно-Введенском монастыре Тобольской епархии в конце ХIХ — начале ХХ веков // Словцовские чтения — 2003: Материалы докладов и сообщений ХV Всероссийской научно-практической краеведческой конференции.— Тюмень, 2003.
13. Ярков А. П. Сколько лет Тобольской семинарии? // Мир национальностей.— 2003.— С.23-25.