Проза

ОН (ИЛЬЯ ЕФИМОВИЧ) — художник. Пожилой, вальяжный. Седеющая грива
волос...

ОНА (НАДЯ) — модель. Молоденькая.

Мастерская Ильи Ефимовича — большая, пустынная, холодная.

Возвышение для натурщиков, рядом — ширма. Поодаль — мольберт,
на мольберте — подрамник с натянутым холстом. На холсте — обнаженная
женская фигура (набросок углем).

Рядом с мольбертом — сервировочный столик на колесиках, на нем
— бутылка коньяка, две рюмки, большой заварочный чайник, чашки
и какие-то бутербродики... У столика сидят ИЛЬЯ ЕФИМОВИЧ и НАДЯ.
Она пьет чай, он задумчиво потягивает коньяк.

ОНА (отставляя чашку). Так я раздеваюсь?

ОН. Не гони... Хорошо сидим.

ОНА. Илья Ефимович, без двадцати уже!

ОН. И что?

ОНА. А я еще даже не разделась!

ОН. Господи... Чай хоть допей.

ОНА. Уже четыре чашки выпила.

ОН. Ладно. Вот, как раз на две рюмашки осталось — тебе и мне.

Не дожидаясь ответа, наливает коньяк.

ОНА. Я на работе!

ОН. А я где? «Служенье муз не терпит суеты». Кто сказал?

Звонок мобильного телефона. ОН достает телефон.

ОН. Алло? Да. Все нормально — работаю. Какой у меня голос? Я работаю.
Так, вдруг, знаешь, хорошо пошло: и цвет, и фактура... Наверное
даже, знаешь, ночевать здесь буду — как-то сегодня у меня... Накатило,
что называется! Кто выпил? Я работаю и я устал! Это ты кричишь!
Все, целую...

Отключает телефон. ОНА, чуть пригубив, отставляет рюмку.

ОНА. Римма Сергеевна?

ОН (отхлебнув). Печень Прометею клевал не орел, а орлица...

ОНА. Правда?

ОН. Причем по телефону...

ОНА. Естественно — она жена, она волнуется.

ОН. Исключительно из-за денег. Раньше хоть ревновала... Представляешь,
вдруг, ни с того, ни с сего, хватала ночью такси — и сюда, в мастерскую!
Бледная, волосы развеваются — как фурия! Примчаться, застукать
— и перегрызть горло!

ОНА. Так я раздеваюсь?

ОН. Но так ни разу и не застукала...

ОНА. Илья Ефимович, миленький, ну давайте работать, а? Я сегодня
только до восьми могу, у меня сегодня... ну...

ОН. Не оправдывайся и ничего не объясняй. Женщина должна быть
загадочной... Тогда не видно, что ей просто скучно со старым художником.

ОНА. Илья Ефимович, я натурщица. Это моя работа. Вы мне за нее
платите. Давайте работать.

ОН. Да заплачу я...

ОНА. Нет, это неправильно. Я даже не разделась.

ОН. Ну и что? Ты одетая лучше...

ОНА. То есть? Как-то... ну, странно вы говорите!

ОН. Обиделась? Да нет, все у тебя нормально, фигурка хорошая...
Топ-модель, как сейчас говорят, да?

ОНА. В топ-модели не взяли.

ОН. И правильно сделали. Почувствовали. Ты очень красивая, но
красота у тебя не этого века... Шестнадцатого какого-нибудь, семнадцатого...
Тут нужен высоко подбритый лоб, платья со шлейфом, дворня, псарня,
кони...

ОНА. А у меня хомяк только...

ОН. И будет видна твоя красота... (Берет ее руку в свою)
Бледные фарфоровые пальчики, ювелирные ноготки... (Осторожно
целует пальцы).

Раздается громкий стук в дверь. ОН вскакивает как ужаленный.

Раздевайся! Быстро!!

ОНА (ошалело). Что?

ОН. Быстро, дуреха! Раздевайся,— это она!

Стук — еще громче и раздраженнее.

Что пялишься — быстро раздевайся!

Громовой стук.

Раздевайся!!!

ОНА, выйдя, наконец, из ступора, стаскивает через голову
кофточку (поднятые руки, голова закрыта), а ОН, встав на колени,
пытается содрать ее юбку, с ужасом оглядываясь на дверь. Стоп-кадр.