Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Стихи 2002-2003

Петербург

1


Я ревновала тебя за то,
нравился, был рядом.
Боль обнаруживала там, 
ты ее не прятал.

Я уезжаю – пока, прощай,
еду в командировку.
Съешь на прощанье листочек щавеля,
свежий и робкий.

2


Я приеду, будем мыться,
будем опиум колоть.
В небе черненькая птица
видит жало, ищет плоть.

С пьяных шор его вставляет,
им болеет поутру.
Яда косная накидка,
счётчик первого стыда –

опа, опаньки, живые,
первый раз не вижу.

3


Мы на водочке катались,
из калитки вышла жаба,
в шепот робко вколыхались
дvery лондонского паба -

Петербург –фактура, форма,
медный шарик надувной,
хрипловатая валторна,
прерываемый гобой.

Осень золотая, золотая молодежь,
вечером на лавочке, в папиной короле,
те, кто доживают до пятидесяти, не
долго будут путаться в ногах или долгах 
пристальных детей. 
Всё будет просто –
в окне мексиканской недвижимости море,
гарри потер на стуле мореного дуба дома.
Несмотря на нобелиатство (звучание –
зелень, зеленка, баксы, капуста, грин),
все 38 ему запрещали курить на лекции,
одна только девушка разрешала. 
Он звал её, как эстонку, –моя Эстма.
Строить дом отношений, рассчитывать балки, 
межлестничные (межличностные) проёмы.
Пишет: меж нами, моя дорогая весёлая негодяйка, 
тысячи тысяч кончающих, вон, смотри – 
из-за нашей разлуки их стало меньше.
Она отвечает, кокетливо ставит точку, перефразируя:
жду ответа, как  птица лета. 

Гололёд не набирает
оборотов, он как полька:
эта белая солома,
в ней машины вязнут снова, 
и трамваи льются только – 
первым вынуждена жестом 
отвлекаться и черкать
нолик, палочки на плёнке
расцарапанной крестить.
Снег летит с подошв солдата,
забирающегося…

не везёт, и трамваи уходят из-под полы -
ни окошка в окошко замедленная черта
кардиограммы вдумчивое гудение
тело на фотографии совершенно
разное. пляж, диффенбахии, муравьи

я сегодня спасла потерявшуюся таксу
попыталась продать старый ламповый телевизор
написала рецензию на сотый раз умирать легко
где у нас клейкие листики? (вова, шефу)
огорчилась: секунда подорожала до пяти

все же, какое движение ты сделаешь
я запишу карандашиком на тыльной
голос америки –твой телефон высунусь
кроме окна есть еще патефон, кегли
гол изобара граненого обоняния

1

смотри – ушедшая любовь,
её обглоданная кость
и череп рыбный.
джон хай: не могу есть рыбу,
она с глазами
смотрит и смотрит
даже когда съедена

2

снова уши болят от малейшего сквозняка.
хочет пить
и бумагу, шипя, жалеет:
в надкуренной атмосфере
знать пароли и ждать звонка – 
не посмеет.

но выскажется зато
о повадках и о возможных способах отреченья
в дурных снах, 
которые нужно успеть рассказать до полудня,
зачем? обезвредить, вскрыть,
шелестя зонтом.

3

подвешенный красный трамвай болтался 
над иван-чаем, крапивой и лопухами,
красиво и необычно.
ржавая водопроводная труба висела
над желтой глиной и несколькими рабочими,
бывает, но иногда.
это было – труба и трамвай – в тот день, 
когда я, озираясь, ощупывала пространство вокруг себя,
и глаза отторгали мир 
без тебя не рядом.

4

тяжесть смеха, способность его терпеть.
виртуозное бормотание научает меня себе,
задает вопросы:
что было раньше – боль или я сама?
могу ли я не обращаться к тебе во всем?
есть ли предел в восприятии коромысла?
пардон, безумия.

5

но сегодня мне снятся плохие сны 
это, может быть, сны твои –
я одна прикасаюсь к тому, что пугает нас,
удивляюсь и забываю –ни объяснить, 
ни поверить.

6

я могла это видеть в другом окне:
у окна был такой же вид,
я была смущена не меньше.
о том, что тогда искала,
теперь не обмолвлюсь словом,
не расскажу,
как сегодня договорились.

мне не надо других чудес:
напрягающего присутствия сумасшествия,
осыпающейся штукатурки чужого взгляда.
я продержусь, 
буду слушать mago и troum, 
окно навсегда закрыв,
чтобы быть вместе.